— О, это вы! — удивилась супруга Андрея, увидев женщину, и озабоченно спросила. — У вас что-нибудь случилось? С Наташей что-то?
— Нет, нет, — успокоила её женщина. — И со мной, и с Наташей сейчас как раз всё благополучно, всё очень хорошо. Я пришла поздравить вас с наступившим Рождеством, — и она передала Валерии довольно вместительный полиэтиленовый кулёк.
— Что это? — удивилась Валерия.
— Это вам с мужем подарки от нашей семьи к Рождеству и к Новому году.
— Зачем нам подарки? Почему вы нам их дарите? Не нужно нам подарки.
— Возьмите, пожалуйста. Это я от всего сердца. Я так вам благодарна.
— Но за что? Неужели за то, что я вам порекомендовала обратиться с Наташей в медсанбат? Но не такая уж и велика моя заслуга. Андрюша, познакомься — это Лидия Михайловна. Я тебе о ней месяца два назад рассказывала, о ней и о её дочери.
Андрей и Лидия представились друг другу, после чего Валерия спросила:
— А с Наташей точно всё хорошо?
— Да в том то и дело, что сейчас уже хорошо. И это именно вы спасли её.
— Да как же я её спасла, я её ведь и не лечила?
— Если бы тогда в санчасти не обратили на нас внимания, то я не знаю, что могло бы случиться, — и у Лидии появились слёзы на глазах.
— Ну, что вы, не переживайте так, — начали успокаивать её хозяева.
Гостья вытерла вынутым из сумочки платочком глаза и немного успокоилась.
— Вы сейчас для Наташи как крёстная мать. Да, вы её не лечили. Но вы поставили совершенно точный диагноз и тем самым спасли её.
— Так, раз уж вы назвали меня крёстной, — улыбнулась Валерия, — и принесли подарки, то давайте сейчас накроем стол, и вы всё по-порядку расскажете. Тем более что сегодня у немцев уже началось Рождество.
Валерия и Андрей начали накрывать на стол. Затем Валерия стала распаковывать принесенный гостьей кулёк — в нём были конфеты, по бутылке вина и коньяка, а также различные фрукты: апельсины, бананы и красивый среднего размера ананас.
— Господи, зачем вы столько всего принесли. Мне даже неудобно, ведь я ничего такого не сделала для вас, — сокрушалась Валерия.
— Вы как раз сделали самое главное. Если бы не вы, то неизвестно, чтобы было с моей девочкой. Мне в госпитале сказали, что я её очень вовремя привезла. Если бы позже, то кто знает, какие могли быть последствия.
— Не в госпитале, а в медсанбате, — поправила её Валерия.
— Нет, именно в госпитале. Но, давайте я всё по-порядку расскажу.
— Хорошо, вы всё расскажете. Вы же не спешите? — спросила Валерия и, получив тому подтверждение, продолжила. — Сейчас вы у нас в гостях, а потому давайте поднимем бокалы за то, чтобы Наташа была здорова, и чтобы у вас всё было хорошо.
— И чтобы у вас тоже было всё хорошо. Благополучия вам, — откликнулась Лидия Михайловна.
Они выпили, закусили нарезанной Андреем салями и сыром, взяли по конфетке, и гостья начала свой рассказ, правда, несколько необычно:
— Валерия Андреевна, я должна извиниться перед вами.
— За что? — удивилась Валерия.
— Понимаете, когда вы мне сказали о возможном серьёзном заболевании у Наташи, я вам не сразу поверила. Я сначала подумала, что вы просто умничаете. Но когда Наташе через пару дней стало хуже, и не помогли выписанные Веденисовой лекарства, я вспомнила о ваших рекомендациях и побежала к той, чтобы она дала нам направление в медсанбат.
— И она вам его без возражений дала?
— Конечно, а что ей оставалось делать. Она же видела, что Наташа не поправляется, определить же, что с ней она не могла. Так что она молча, хотя и как-то хмуро, я бы сказала, выписала направление. Она ни о чём меня не спрашивала, но она, вероятно, догадалась, что мне кто-то посоветовал ехать в медсанбат.
— А посоветовать могла только я, — со вздохом промолвила Валерия, покачав головой. — Она ведь знала, что в санчасти из врачей только я ранее лечила детей. Понятно её не очень любезное отношение ко мне.
— Ой, простите и за это меня. Но я, действительно, ей ничего не говорила, и она не спрашивала.
— Да не переживайте, Лидия Михайловна, я же понимаю, что вашей вины в этом нет. И что было дальше?
— А дальше мы с Наташей поехали в медсанбат. Там дочь обследовали, сделали, как вы и говорили, пункцию, ещё что-то, провели анализы и установили диагноз — именно тот, что вы и предполагали.
— И они начали лечить Наташу?
— Нет, — покачала головой Лидия. — Они сказали, что в их условиях это сделать сложно. Поэтому они предложили мне либо ехать с дочерью в Союз либо же отправиться в госпиталь под Потсдамом.
— И в Союз вы не поехали, как я понимаю?
— Конечно же, нет. Во-первых, я не хотела покидать Германию, оставлять здесь одного мужа, а самое главное — я уже поняла, что действовать нужно быстро. А если ехать в Союз, то быстро никак не получится. Вылететь то самолётом можно быстро, но как в Союзе в хорошую клинику попасть — вот в чём вопрос был. Ранее в Союзе муж служил в гарнизоне вдали от больших городов, да и сами мы родом из районных центров. Какие там клиники. А медсанбат не мог дать направление в хорошую клинику в Союзе — не имел он таких полномочий. Пришлось бы пробиваться самой. Вы себе только представьте это. В гостинице можно было устроиться и деньги на лечение, да и за то, что согласились бы нас лечить, у нас с мужем, конечно, были. Но деньги решают не всё. Главным фактором было время, а его у нас практически не было. Поэтому я и согласилась ехать с Наташей в госпиталь. Тем более что в него они не только могли дать направление, но даже и машину. Вот такие дела.
— И в госпитале у вас всё прошло благополучно, — предположила Валерия.
— О, да! Там очень хороший госпиталь, прекрасные врачи, хорошие условия. Госпиталь, как и наш городок, тоже находится в сосновом лесу — там чудесный воздух. И вообще, там всё хорошо. Наташу начали лечить с первого же дня.
— И какой же диагноз поставили Наташе?
— Тот, что вы и предполагали, точнее, они сказали, что после ОРЗ возможно и такое заболевание — менингит. Но на ранней стадии. Через пару дней после того, как Наташа поступила на лечение, мне зав. отделением как раз и сказал, что я очень вовремя привезла Наташу. Правда, они ещё какое-то слово добавляли к менингиту, не могу точно вспомнить — как-то "аси, асе"…
— Асептический менингит?
— Да, да, точно — асептический менингит.
— Ну что ж, это лучше. Его лечение симптоматическое, хотя порой и с применением антигерпетических препаратов. Но, главное, это то, что в большинстве случаев такой менингит, который вызывается вирусами, не оставляя резидуальных явлений. Это означает, что после такой формы заболевания практически всегда на?блюдается полное выздо?ровление детей. Так что, я думаю, что Наташа будет вполне здоровым ребёнком. Но, конечно, хорошо, что вы поторопились.
— А вот в этом вы мне как раз очень и помогли! Вы меня буквально заставили провести обследование. Так что видите, ваша заслуга в спасении нашей дочери очень даже большая.
— Ну, не такая уж и большая, — грустно улыбнулась спасительница. — Но очень приятно, что смогла вам хоть чем-то помочь. Мне это приятно ещё и потому, что я хоть чуточку коснулась здесь своей специальности. Мне надоело быть здесь каким-то непонятным общим врачом. И я очень рада, что Наташа выздоровела. Пусть больше не болеет. Давайте выпьем за это.
Они выпили, ещё долго разговаривали, а затем Лидия, глянув на часы, начала собираться.
— Валерия Андреевна, мы с мужем приглашаем вас в гости. Сейчас ведь будут праздники, так что приходите. Я не приглашаю вас на какой-то конкретный день — возможно, у вас свои планы. Когда сможете, тогда и приходите, мы с мужем будем рады видеть вас в любой день. И Наташа, конечно же, будет вам рада.
— А почему вы не пришли к нам с Наташей?
— Ой, Валерия Андреевна, я просто не хотела привлекать внимания, — приглушённым голосом стала оправдываться Лидия. — Городок то маленький, а я знаю о ваших непростых отношениях с Веденисовой. Я потому к вам и в санчасть то не зашла.
Морозевичи пообещали прийти в гости и распрощались с Лидией Михайловной. Таким неожиданным образом завершился первый день Рождества.
Перед самым началом Рождества в четверг Валерия проскочила в Стендаль и накупила разных подарков сыну и свёкрам. Она запланировала отправить новогодние посылки в Таращу, чем она в понедельник после работы и занялась.
ГЛАВА 16. Стычка в кафе
Тем временем шли последние дни 1977-го года. Морозевичи не ставили в комнате большую ёлку. Они чисто символически поставили маленькую всего примерно в 40 см высотой ёлочку, которая хорошо поместилась на одной из тумбочек, на которых ранее стоял телевизор. Сейчас телевизор временно поставили на одну тумбочку. А вторая тумбочка теперь хорошо подошла под ёлочку, которую украсили небольшой верхушкой, несколькими шарами и парой-тройкой игрушек, а также мелким дождиком. И всё — больше ничего, без излишней аляповатости и перебора. Немецкие же наборы ёлочных игрушек были очень красивые и Морозевичи даже купили пару таких наборов себе в Союз. На стёкла окон Лера также наклеила несколько купленных разных узоров специальных белых звёздочек. Это был первый совместный Новый год Морозевичей, который они встречали за границей.
Они побывали на праздничном концерте, потом на танцах возле ёлки. Но ближе к полуночи вернулись домой, и встречали Новый год вдвоём за праздничным столом, встречали дважды — по московскому времени и по средне-европейскому. Кроме обычных праздничных яств на столе было ещё одно очень простое лакомство — Андрей решил угостить жену необычной квашеной капустой, а именно целыми её головками, которые он перед праздниками раздобыл у прапорщика Пинчука. Валерии эта капуста очень понравилась и она сожалела, что нельзя её так заквасить и в Полтаве — слишком уж много для этого капусты понадобится. Отведали они, конечно, и блюдо собственного приготовления — солёные свинушки, которые готовились ими ещё в октябре месяце. Эти, как поговаривали, несъедобные грибы, к их удивлению, показались им очень даже ничего и довольно вкусными. При этом никаких неприятных симптомов ни в ближайшем времени, ни позже Морозевичи не ощутили. Они были довольны, что не встречали 1978-й год в шумной компании — им и в обществе друг друга было радостно и весело, они были счастливы. Они посмотрели по телевизору небольшую предновогоднюю поздравительную вставку, организованную русским каналом, а потом ещё долго смотрели немецкие развлекательные новогодние шоу.
Ещё в субботу 31 декабря Андрей, после обеда, обошёл все котельные и в который раз проинструктировал кочегаров о повышенной ответственности, чтобы не повторился случай в котельной под солдатской столовой. Первый день нового года никаких сюрпризов не принёс. Всё было нормально и в котельных, которые начальник теплохозяйства не преминул обойти ещё в первой половине дня. Он благодарил Господа за то, что этот Новый год не повторил предыдущий и пока что обошёлся без каких-либо происшествий. Но это было именно пока. Все праздники в году проходили для Андрея вполне нормально, но только не Новый год. С Новым годом Морозевичу почему-то не везло, несмотря на то, что для него с женой это был самый любимый праздник. Возможно, здесь в ГДР остальные праздники как бы сговорились, объединились и решили сообща напакостить в первые дни наступившего года Андрею за такую любовь к Новому году, хотя в Союзе ни до того, ни после ничего подобного не было. А вот в ГСВГ ну не везло! начальнику теплохозяйства с этим праздником.
Только первый день нового календарного года принёс успокоение Андрею, как второй вновь принёс неожиданный сюрприз. В целом день начался нормально и продолжался так часов до трёх дня, когда Морозевича вызвали к Лукшину. В кабинете зам. начальника командира батальона по тылу кроме его хозяина находился ещё и угрюмый (что на него ранее не было похоже) начальник сантеххозяйства. Андрей поздоровался и поздравил присутствовавших с Новым годом. Лукшин отмахнулся от его поздравления и сказал:
— Спасибо, конечно. Но радости у нас всех мало. Вы мне скажите — что вчера не поделили ваши подопечные?
— Мои подопечные? — удивился Андрей. — Да вроде бы ничего — я лично вчера всё проверил, и всё шло нормально.
— Да я не о работе веду речь, слава Богу, что хоть там всё нормально. И не только о вашем кочегаре, но ещё и о слесаре Виктора Петровича. Вы слышали о вчерашнем инциденте в кафе?
— В кафе? Нет, ничего не слышал.
— Вот и Карамушко ничего не знал. Сейчас уже знает, оттого и хмурый такой сидит. Я, скажу вам честно, тоже до сегодняшнего обеда ничего не знал, но потом меня "обрадовали". Повторю эту новость и вам, Андрей Николаевич: вчера ваш кочегар Пивовар и слесарь Виктора Петровича Горбунов устроили вечером в кафе пьяную драку, перевернули столик, побили посуду. И всё это на глазах многочисленных посетителей кафе. Как это прикажете понимать?
— Пивовар? Странно. Да, он одессит с неординарным юмором, но никогда не лез в драку. Я не могу характеризовать Горбунова, мало его всё-таки знаю, но на него это более похоже — парень он задиристый.
— Это так, Виктор Петрович? — спросил Лукшин.
— Я ещё тоже недостаточно изучил каждого своего работника, но, похоже, Андрей Николаевич прав — этот парень с гонором.
— Да, дела, — протянул Лукшин. — А дела, товарищи, очень даже неважные. Если бы знал об этом инциденте только я, то, возможно, мы сами разобрались, наказали бы по-своему этих парней, но конфликт как-нибудь уладили бы. Возместили бы парни ущерб кафе, извинились, покаялись и тому подобное. Вашей вины в этом инциденте вообще нет. Но беда в том, что обо всём этом уже знает командир. Вчера свидетелей драки было много, и кто-то ему сегодня доложил. И докладывают не мне, чёрт подери, — разозлился майор, — а напрямую Андрееву. Час назад он вызвал меня, приказал разобраться и немедленно принять соответствующие меры. После проведения в средине ноября собраний по поводу аварии в котельной вы понимаете, о каких мерах идёт речь?
Тут уже откровенно загрустил и Морозевич. Пивовар был самым симпатичным Андрею кочегаром из былой троицы одесситов, симпатичным не внешностью, а своим характером. Да, он был большой выдумщик, шутник. Но, одновремённо с этим, он был просто хорошим, весёлым и добрым парнем. Он хорошо работал, не нарушал трудовую дисциплину и хотя, как и все, изредка выпивал, но никогда не был замечен в пьяном состоянии на работе и уж, тем более, не лез ни в какие драки. Он нравился Морозевичу своей открытостью и каким-то честным взглядом, хотя порой и не без хитринки в глазах. То, что спровоцировал драку Горбунов, Андрей ни на секунду не сомневался, но этого никому не докажешь. Жаль, если Пивовара последует участь Сушкова — не заслуживал Владислав этого. Но не захочет Андреев ни в чём разбираться. Он после аварии в котельной известил всех о том, что за любые проступки служащие будут отправляться в Союз и своего слова он нарушать не захочет и давать какие-то поблажки работникам, тем более каким-то рядовым служащим служб тепло- и сантеххозяйства.
— Неужели вот так без разбора обстоятельств обоих служащих отправят в Союз? — опечаленно спросил Андрей и повернулся к Карамушко. — Ты не обижайся Виктор Петрович! Но мне не жаль твоего Горбунова, я уверен, что это он зачинщик драки. А вот Пивовара мне жалко — он был, тьфу, я уже говорю о нём в прошедшем времени, он неплохой парень, хотя из компании одесситов. Неужели выгонят его?
— Да Андреев выгонит его без тени сомнения, как только узнает, что тот из пресловутой одесской троицы, — ответил Лукшин. — Он ведь тоже неплохо наслышан об их подвигах.
— Но Пивовар то как раз самый безобидный из этой троицы. Он шутник, он может дать кому-либо прозвище и довольно метко, но он дисциплинирован. Жалко его.
— Пойдите и расскажите это командиру. Так он вам и поверит. Подумает, что вы его просто выгораживаете. Вам и Сушкова было жалко.