— Я могу быть верным, и могу показать тебе любовь…
— Но не можешь любить, я знаю.
Нино удивил меня, обхватив ладонями мои щеки, его глаза потеплели, выражение лица смягчилось.
— Я очень хорошо умею имитировать эмоции, Киара. Если это поможет тебе чувствовать себя более комфортно, я могу изобразить привязанность и даже любовь.
Я посмотрела на него. Без его слов я бы поверила, что нежность на его лице настоящая. Я с трудом сглотнула.
— Не притворяйся, что любишь меня. Не ври.
Выражение его лица снова стало холодным и прекрасным, и мое сердце сжалось.
— Я хочу заботиться о тебе, даже, если я не могу чувствовать эмоции, но видя их на твоем лице, особенно счастье и радость, дай мне определенный уровень удовлетворения. Я не могу предоставить тебе больше.
— Хорошо, — прошептала я, потому что больше сказать было нечего.
Этого должно было быть достаточным. Я ожидала от этого союза гораздо меньшего и худшего. Я не могла обижаться на Нино за то, что он ничего не чувствует.
— Не хочешь выйти наружу?
— Кажется, я больше не в настроении для прогулок, — тихо сказала я.
Он склонил голову набок.
— Я понимаю.
— Может, попозже? — тихо спросила я.
— Конечно, — сказал он. — Как насчет того, чтобы я оделся, и мы еще немного потренируемся в стрельбе?
Для него всегда легче было двинуться дальше, потому что ни одна тема не волновала его так сильно, чтобы его мозг не мог продолжать работать, но я не хотела делать из этого больше, чем это было, поэтому кивнула.
Он вернулся через полчаса, в черных брюках и черной футболке, в своей обычной одежде. Я так часто видела его в подобной одежде, но сегодня это зрелище поразило меня. Он выглядел высоким, сильным и грациозным, татуировки на его руках создавали правильный контраст с его прекрасным лицом.
Два пистолета висели в кобуре, у него на груди, но я знала, что он прятал еще больше оружия на своем теле. За последние несколько уроков я стала лучше стрелять, но сегодня моя концентрация была нарушена.
***
Несколько часов спустя, я сидела в нашей гостиной и играла песню, над которой начала работать почти шесть недель назад. Это песня, которая помогла мне справиться с моим браком с Нино, помогла понять мои чувства к этому человеку. Ветер врывался в окна, и я глубоко вздохнула. Я скучала по запаху океана в воздухе, но тепло Лас-Вегаса было приятным. Я больше не чувствовала постоянного холода.
— Что это за песня? — мои пальцы дернулись на клавишах, и пианино издало низкий скулёж в ответ. — Прости, не хотел тебя напугать, — сказал Адамо, входя в комнату через открытые, французские двери.
Я расслабилась и улыбнулась.
— Все в порядке. Я слишком легко пугаюсь.
Он засунул руки в карманы и кивнул в сторону пианино.
— Можешь продолжать играть. Мне нравится слушать.
Слушал ли он меня раньше? Я легонько положила пальцы на клавиши и начала с того места, где остановилась, когда он напугал меня. Он подошел ближе и оперся локтями о крыло. На левой скуле расцвел синяк, губа была разбита. Я никогда не видела его без разбитой губы.
— Что у тебя с лицом?
— Мои братья тренируются в борьбе со мной.
— Когда тебя введут в должность?
Он посмотрел на окровавленные костяшки пальцев.
— Через два месяца. Август. На мой четырнадцатый день рождения.
— Но ты не хочешь?
Адамо пожал плечами.
— Я Фальконе. Каморра ‒ моя судьба, — его брови сошлись на переносице. — Но я не хочу делать то, чего от меня ждут.
— Убивать людей.
— Да, — согласился он, с мрачным выражением лица. — Я уже это сделал. Убил человека. Застрелил его. Я хороший стрелок, — я кивнула и снова перестала играть. — Мне не нравится убивать, и не хочу мучить людей или причинять боль девушкам, — прошептал он.
— Тогда не надо, — сказала я и поняла, насколько я глупа.
Адамо не мог выбрать свой путь, как другие. Он выдавил из себя смешок.
— Я должен.
— Что бы ты предпочёл?
Его глаза загорелись.
— Гонки.
— Ты умеешь водить машину?
— Римо разрешил мне водить его машину, когда мне было одиннадцать, и с тех пор я несколько раз участвовал в гонках. Я разбил две его машины. Он был очень зол, и теперь пристально следит за мной, так что я больше не могу этого делать.
— Так вот почему ты дуешься в саду и слушаешь, как я играю? — спросила я с улыбкой.
— Я должен следить за тобой.
Я расхохоталась, но тут же успокоилась, увидев негодование на его лице. Мне все еще казалось забавным, что младший Фальконе должен был быть моим телохранителем.
— Прости.
— Я хороший стрелок и хороший боец, и не похоже, что кто-то собирается напасть на наш особняк. Это самое безопасное место в Вегасе.
— Потому что люди боятся Римо.
— И Нино, — добавил Адамо и скривил губы в отвращении. — С тех пор, как Савио провел свой первый официальный бой в клетке, он стал еще более дерзким, чем раньше. Он думает, что такой же страшный, как они, но это не так. Даже близко.
— Согласна. Никто так не пугает, как Римо и Нино, — сказала я.
Лука был ужасен, но, возможно, потому, что я знала его с юных лет, я могла справиться с его разновидностью страха лучше, чем с Фальконе.
— Да, — пробормотал Адамо, а затем стал серьезным, его карие глаза колебались. — Нино хорошо к тебе относится?
Я поджала губы. Хорошо это не то слово, которое я бы использовала для обозначения Нино.
— Он…
— Подарок, — протянул Нино, заставив меня подпрыгнуть и Адамо тоже.
Я повернулась на его голос. Он стоял в дверях, высокий и холодный, скрестив на груди мускулистые руки. На этот раз он был в рубашке, с закатанными рукавами, открывавшими его татуировки.
— Ты должен делать уроки или отрабатывать навыки владения ножом, — сказал Нино, отталкиваясь от стены и направляясь к нам.
Адамо выпятил подбородок, но не протестовал.
— Пока, Киара, — пробормотал он, прежде чем выйти из застекленной двери.
Нино, как всегда, прислонился бедром к пианино, и я заметила, как его брюки подчеркивают мускулистые ноги, как рубашка облегает торс.
— Я хорошо к тебе отношусь?
Я кивнула, но не могла перестать смотреть на него и вспоминать его утреннее предложение.
— Хочешь отправиться в нашу спальню и осмотреть все? — спокойно спросил он.
Несмотря на жар в щеках, я кивнула. Нино выпрямился и протянул руку для меня, и я приняла ее, как всегда. Его пальцы слегка обвились вокруг меня, но так, что я могла отстраниться в любой момент.
Глубоко вздохнув, я встала со скамейки, слегка вздрогнув, когда его большой палец прижался к моему запястью. Почему он всегда так делает? Когда я последовала за ним наверх, мой взгляд скользнул по его мускулистому, покрытому чернилами предплечью. В тот момент, когда мы вошли в спальню и мой взгляд упал на кровать, мой пульс начал ускоряться в венах.
Нино уставился на меня.
— Страх или возбуждение... или и то и другое?
— Что? — смущенно спросила я.
Он прижал большой палец к моему запястью.
— Твой пульс участился.
— Поэтому ты всегда прикасаешься ко мне там?
— Это хороший показатель твоего настроения и помогает мне понять твои эмоции, в сочетании с выражением лица и дыханием.
Я засмеялась, а потом успокоилась, когда он подвел меня ближе к кровати. Нино поднял бровь.
— И то и другое, — призналась я.
Он опустился на кровать и потянул меня за собой, чтобы я встала перед ним.
— Было бы хорошо, если бы нам удалось уменьшить одно и увеличить другое.
— Какое из них ты хотел бы увеличить? — сказала я тем же научным тоном, что и он.
Его губы дрогнули.
— Ну, — начал он тихим голосом. — Страх легче усилить, чем возбуждение, когда ты это ты, а я это я, но я предпочитаю трудные задачи. Что предпочитаешь ты?
Он очень медленно поднес мою руку к губам, не отрывая глаз от моего лица, и прижался поцелуем к моей пульсирующей точке, затем провел по ней языком. Легкая дрожь пробежала по моей спине. Как это было возможно, что я ощущала, это между моих ног?
Он пристально посмотрел на меня.
— Страх?
Я покачала головой, мой язык отяжелел.
— То и другое?
Я обдумала это и нерешительно покачала головой. Взгляд Нино стал еще более пристальным.
— Ты уверена?
Не потому, что он вызывал ощущения в моем теле, которых я никогда не испытывала, но покалывание между ног усилилось, и я почувствовала себя горячей и влажной.
— Нет.
Нино кивнул.
— Давай попробуем это изменить. Хорошо?
Боже мой, он говорил так уверенно, словно знал, что сделает это хорошо для меня.
Нино
Пульс Киары снова участился.
— Хорошо.
Отпустив ее руку, я потянулся к верхнему ящику тумбочки и достал оттуда наручники.
Киара издала сдавленный смешок. Быстрый взгляд на ее лицо сказал мне, что она нервничает.
— Обычно у меня в ящике нет наручников, — сказал я, прежде чем она успела сделать выводы, которые могли бы ее расстроить.
Я никогда не видел призыва сдерживать себя таким образом и предпочитал доминировать в постели, поэтому никогда не давал девушке делать это, и, наоборот, было мало смысла, потому что мне не нужны были наручники, чтобы сдерживать кого-либо.
— Я положил их туда, после нашего утреннего разговора.
Киара прикусила губу, но иначе никак не отреагировала.
— Я могу приковать одну руку наручниками к изголовью кровати. Что скажешь? Это даст тебе чувство безопасности, не так ли?
— Думаю да, — сказала она нерешительно.
— Хочешь, я разденусь?
Она быстро покачала головой.
— Нет.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Киара. Мы не должны этого делать.
— Я хочу. Просто немного ошеломлена ситуацией, вот и все.
Я кивнул и отодвинулся от кровати, пока моя спина не уперлась в изголовье, а затем приковал к ней левую руку. Киара не сдвинулась с места.
— Что бы ты хотела сделать в первую очередь?
Она покраснела и заправила прядь волос за ухо.
— Понятия не имею. Что бы ты предложил?
Она посылала смешанные сигналы. С одной стороны, она боялась потерять контроль, но с другой, нуждалась во мне, чтобы взять под контроль.
— Начнем с поцелуев?
Ее глаза метнулись к моим губам, румянец на ее щеках потемнел, когда она кивнула. Она забралась на кровать. Я старался сидеть как можно расслабленнее, скрестив ноги в лодыжках и положив свободную руку на колени, наблюдая за ней. Не сводя глаз с моего лица, она придвинулась ближе и встала на колени рядом со мной, прижав колени к моему бедру. Я не пошевелился. Она тихо выдохнула.
— Никогда раньше не целовалась.
— Это не сложно, Киара, поверь мне.
Она посмотрела на меня взглядом, который я не мог определить.
— Тебе легко говорить. Сколько девушек ты целовал?
Не понимал, какое это имеет значение.
— Сто двенадцать. Я не целую каждую девушку, которую трахаю.
Она поперхнулась.
— Ты переспал более чем с сотней девушек?
— Да. Я был поздним цветком по сравнению с Римо и Савио. Первая девушка у меня была почти в пятнадцать.
— Тогда первый раз у меня был раньше тебя, — горько сказала она, сглотнув и глядя на кровать.
Я поднял руку и приподнял ее подбородок, чтобы увидеть выражение ее лица.
— У тебя еще не было первого раза. То, что у тебя было, не считается. То, что мы собираемся сделать, не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что ты испытала.
Ее глаза наполнились слезами, и я опустил руку, не уверенный, расстроили ли ее мои слова, но она придвинулась ближе и нерешительно положила руку мне на плечо.
— Как ты можешь говорить вещи, которые заставляют меня чувствовать себя лучше, когда ты даже не понимаешь, что я чувствую?
— Я констатирую факты. Вот и все.
Она рассмеялась.
— Факты.
Потом ее глаза опустились на мой рот, и она облизнула губы. Я сомневался, что она заметила, но это зрелище немедленно подействовало на мой член.
— Ты собираешься меня поцеловать? — спросил я ее. Она кивнула, но не двинулась с места. — Киара, если хочешь контролировать ситуацию, ты должна это делать.
Она была девушкой, которую я бы определил как покорный тип в постели, и при нормальных обстоятельствах я, естественно, взял бы на себя инициативу, но пока она была захвачена воспоминаниями о своем изнасиловании, все это закончилось бы плохо.
Наконец, она наклонилась вперед и прижалась губами к моим, закрыв глаза. Я предпочел бы, чтобы она держала их открытыми, чтобы у меня был шанс прочитать ее, но так как у меня не было выбора, кроме как верить, что она отступит, если что-то ее расстроит. Ее губы были очень мягкими, и давление было легким, почти несуществующим, как наш поцелуй в день свадьбы. Сопротивляясь желанию притянуть ее ближе и показать, как хорошо целоваться, я позволил ей контролировать себя.
Через мгновение она нахмурившись отстранилась, ее кожа покраснела.
— Это странно, потому что ты не двигаешь губами.
— Хотел, чтобы ты все контролировала.
— Ничего страшного, если ты возьмешь инициативу на себя и поведешь за собой, потому что ты знаешь, что делать, а я ‒ нет, и это заставляет меня нервничать.
Я смотрел на нее, не совсем понимая, что она от меня хочет.
— Мы приковали меня, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.
— Да, и это нормально, но я хочу, чтобы ты поцеловал меня, как обычно.
— Обычно я веду.
Она снова закусила губу. Нервы. Я потянулся к ее запястью и прижал к нему большой палец. Она фыркнула от смеха.
— Ты можешь вести... я имею в виду, ты можешь вести, не будучи доминирующим и грубым.
— Я не буду груб с тобой, Киара. И если ты когда-нибудь почувствуешь, что я слишком доминирую, скажи мне, и я изменю свое поведение, хорошо?
Она слегка улыбнулась, но ее пульс все равно участился. Ее было очень трудно читать.
— Мы можем попробовать еще раз?
— Конечно. Я прикоснусь к твоей спине.
Снова всплеск пульса. Я отпустил ее запястье, положил руку ей на поясницу и начал легонько растирать большим пальцем. Ее щеки пылали, она была мягкой, под моими прикосновениями. Она слегка наклонилась вперед, пока ее губы почти не коснулись моих. Решив посмотреть, сработает ли мое лидерство, я поймал ее губы своими, оказывая большее давление, чем она, и подтолкнул ее губы своим языком. Она без колебаний раздвинула их, и я нырнул. Ее вкус и мягкое тепло ее рта направились прямо к моему члену.
Она без колебаний подчинилась поцелую, следуя примеру. Она так легко уступила моим требованиям, так легко, что я знал, что она будет продолжать делать это, если мы двинемся дальше, и это заставило меня захотеть сделать именно это, но я сдержался. Я стал поглаживать ее по спине, по позвоночнику. Она издала небольшой звук в задней части горла, усиливая хватку на моем плече. Ее другая рука прижалась к моей груди, задевая сосок, и я поцеловал ее немного сильнее. Двигая свободной рукой вверх, по ее спине, я хотел обхватить ее голову, но в тот момент, когда я коснулся ее шеи и мои пальцы скользнули в ее темные волны, она дернулась назад.
— Нет, — быстро прошептала она.
Я убрал руку, видя остатки паники на ее лице. Это не было прикосновением, которое я считал проблематичным, поэтому ее реакция удивила меня.
— Твои волосы?
Она быстро кивнула.
— И шея, — она сглотнула. — Мой дядя... он держал меня там... держал меня, заставляя... — она посмотрела на меня с отчаянием.
Я без труда прочитал это на ее лице, и мне не нужно было касаться ее запястья, чтобы знать, что ее пульс участился, потому что она вспомнила, как ее ублюдочный дядя заставил ее сосать его член, когда она была еще ребенком. И снова я пожалел, что не продлил его мучения. Он очень страдал под моими и Римо руками, и все же этого было недостаточно.
— Понимаю, — сказал я.
Она беспомощно вздрогнула, а затем просто упала вперед, застав меня врасплох, прижавшись лицом к изгибу моей шеи и начала дрожать. Я дотронулся до ее спины, и дрожь усилилась. Потом что-то влажное коснулось моей кожи. Она плакала.