Его рука коснулась моей талии, затем медленно скользнула вверх. Прикосновение было легким. Я отпрянула.
— Не прикасайся ко мне.
Его глаза были жесткими и холодными, когда он посмотрел на меня.
— Ты знаешь, что не могу. Я не дам твоей семье повода считать Лас-Вегас слабым.
Это не было сказано жестоко. Он изложил факты.
— Знаю, — прошептала я. — Только не трогай меня. Просто делай, что должен.
Если бы что-то вело к тому, что должно было произойти, я бы не смогла сдержать свой ужас.
— Если я не подготовлю тебя, будет очень больно, — он звучал так, будто ему было все равно. — Будет лучше, если я заставлю тебя расслабиться.
Этого не должно было случиться.
— Просто сделай это, — сказала я.
С болью все было в порядке. Я могу с этим справиться. Он смотрел на меня еще пару мгновений. Затем он убрал руку с моей груди и сел. Его пальцы зацепились за край моих трусиков, и он спустил их вниз. Низкий всхлип застрял у меня в горле.
Он просунул колено между моих ног, раздвигая их, его серые глаза смотрели на меня. Он двигался медленно, и мне хотелось, чтобы он не смотрел на меня. Паника начала вырываться из моей груди, и я попыталась отогнать ее. Я сжала закрытые глаза, пытаясь заблокировать, что происходит. Когда он опустился на колени у меня между ног, меня охватил ужас.
— Если ты не расслабишься, то разорвешься.
Мои глаза распахнулись, и из них выскользнуло несколько слез. Он оперся на руку, нависая надо мной. Высокий и сильный. Нет. Нет. Нет. Нет.
— Постарайся расслабиться, — он был таким одержимым по этому поводу.
Его взгляд проследил за следом моих слез, на щеках и горле. Они на него не действовали. Я попыталась расслабиться, но это было совершенно невозможно. Мои мышцы застыли от страха. Он слегка покачал головой, почти неодобрительно.
— Это не сработает, — сказал он. — Мне придется приложить много сил, чтобы пройти сквозь твои напряженные мышцы и полностью войти в тебя.
Я почувствовала горечь желчи в горле, когда воспоминания о далеком прошлом проскользнули в мой разум.
И что-то во мне просто... сломалось. Что-то темное, испуганное и глубоко похороненное. Не было никакого способа для меня, чтобы держать это в себе.
Сокрушительный всхлип вырвался из моего горла, и это причиняло боль из-за воспоминаний, которые он вызвал. Я сильно прижала ладони к лицу, затем сжала руки в кулаки и прижала костяшки пальцев к закрытым глазам. Желая избавиться от воспоминаний, я попыталась выцарапать их, как много лет назад выцарапала своего дядю, но, как и в прошлом, убежать было невозможно.
Я не могла дышать. Не. Могла. Дышать.
И хотела умереть. Мне нужно было избавиться от боли. Я не хотела снова пережить этот ужас и не хотела новых кошмаров.
Сильные руки обвились вокруг моих запястий, потянули их, я сопротивлялась, сопротивлялась, но они были неумолимы и продолжали тянуть, пока мои руки не оторвались от лица. Мои глаза распахнулись, зрение затуманилось от слез. И сквозь туман, два напряженных серых глаза медленно сфокусировались, и тогда они были всем, что я видела, всем, что я могла видеть, все, что имело значение.
Такой спокойный. Одержимый. Холодный.
Как раз то, что мне нужно. Это был прохладный поток против этого наполненного ужасом ада. Блаженно бесчувственный. Я смотрела ему в глаза, смотрела долго, и он позволил мне, пока я не вдохнула первый глоток кислорода в легкие.
Я снова могла дышать, и лицо моего мужа сфокусировалось, его прищуренные глаза все знали.
Опустив взгляд на его подбородок, я потянула его за запястья. Он отпустил меня, и я положила руки на колени. Мои голые колени. Он тоже был совершенно голый, стоя на коленях напротив меня. Должно быть, он притянул меня в сидячее положение во время приступа паники.
Вот оно. Он знал, что со мной что-то не так. Я прижала ноги к груди и сглотнула.
Я хотела, чтобы он убил меня сейчас. Я часто желала смерти после того, как дядя сломил меня.
— Что с тобой случилось? — его голос был бесстрастен.
Я хотела солгать, но я лгала слишком долго. И у меня было чувство, что он знает.
— Мне было тринадцать, — сказала я, но больше ничего не смогла сказать.
Меня снова затрясло, и он положил руку мне на плечо. На этот раз я не вздрогнула. Прикосновение было слишком обеспокоеным, чтобы вызвать ужас.
— Кто-то изнасиловал тебя.
От этого слова я почувствовала себя маленькой, грязной и никчемной.
Я кивнула.
— Твой отец?
Я покачала головой. К тому времени он был уже мертв и никогда бы этого не сделал. Он знал, что я погибну. Он бил меня и кричал на меня, но он никогда не касался меня так. Может быть, такое и случилось бы, если бы Лука не убил его.
— Значит, кто-то из твоей большой семьи. Такие девушки, как ты, защищены. Должно быть, это был кто-то из твоих родственников.
Я кивнула.
— Кто это был? — твердо спросил он. — Твой дядя, вырастивший тебя?
Я облизнула губы.
— Другой дядя.
— Как долго?
Я поднял четыре пальца.
— Четыре года?
Покачала головой.
— Четыре раза?
Всего четыре ночи, но с тех пор каждый день.
С того времени.
— Мне снится это каждую ночь, — выдавила я.
Это признание было приятным. Я все равно была обречена. Я решила свою судьбу. Ничто больше не имело значения.
Я не осмеливалась поднять глаза, чтобы увидеть его отвращение, его гнев на то, что ему дали кого-то испорченного.
— Ты знаешь, — тихо сказала я. — Добрый человек избавил бы меня от унижения встретиться лицом к лицу с моей семьей, жить в позоре и просто убить меня.
— Добрый человек мог бы, — тихо сказал он.
Я поднял глаза, смирившись. Страшная улыбка заиграла на лице Нино. Она не доходила ему до глаз.
— Но я найду человека, который сделал это с тобой, и заставлю его почувствовать тот же ужас, что и ты той ночью, и боль, непохожую на все, что он считал возможным. И в конце концов, когда он будет умолять об этом долгое время и когда он потеряет надежду, я подарю ему смерть.
У меня перехватило дыхание. Я уставилась на него. Я ничего не могла поделать. Он был спокоен, но в глубине его глаз было что-то темное и опасное. Не на меня. И я не смела надеяться, что это правда.
— И что ты со мной сделаешь? Я не такая, какой была обещана. Я не девственница.
Он посмотрел на меня так, словно я сказала какую-то глупость.
— Мне все равно, девственница ты или нет. Это маленький кусочек плоти, который совершенно бесполезен. Но я знаю, какое значение он имеет для многих людей, даже для тебя.
— Тогда почему ты злишься, если это не потому, что кто-то украл то, что ты хотел для себя?
— Потому что кто-то украл то, что ты не хотела отдавать, — пробормотал он.
Я отвернулась, потому что глупые слезы навернулись мне на глаза. Я не понимала ни его реакции, ни его самого. До меня доходили слухи о Вегасе, о том, как там обращаются с девушками, которые не платят долги или с теми, кто вызвал недовольство у Римо Фальконе.
Я указала на простыни.
— Это традиция. Моя семья ожидает увидеть кровь, — я сглотнула. — Если ты возьмешь меня силой, я истеку кровью?
Он кивнул с бесстрастным выражением лица.
— Для тебя прошли годы, и ты занималась сексом всего несколько раз, так что если я применю достаточно силы, ты наверняка истечешь кровью. Твои вагинальные мышцы очень напряжены от страха, и ты разорвешься, когда я полностью войду в тебя.
Мой желудок сжался. Он говорил как врач, объясняющий физические последствия своих действий. Мои губы боролись за слова, которые хотела сказать рациональность.
— Тогда сделай так, чтобы моя семья и Фамилья получили кровь, которую они ожидают.
Он наклонился вперед, его красивое, холодное лицо было так близко, что я могла видеть темные точки в его серых глазах.
— Они получат, не волнуйся.
Я кивнула и хотела лечь на спину, но он встал с кровати и надел трусы. Замешательство наполнило меня.
— Я думала, ты...
Он надел брюки и застегнул ремень. Он ничего не сказал, пока снова не надел черный свадебный костюм и не пристегнул ножи.
— Я найду человека, который изнасиловал тебя и зарежу его как свинью на этих простынях. Как ты думаешь, этой крови хватит для твоей семьи?
Я задохнулась, соскользнула с кровати, прижимая одеяло к своей наготе.
— Это означает войну. Лука убьет нас всех.
Нино ничего не ответил, но подошел ближе. Я напряглась, но не отступила. Он поднял руку, и я вздрогнула. Меня не били уже много лет, с тех пор как мой отец, а позже дядя Дюрант, но мое тело все еще ожидало этого.
— Я тебя не ударю.
Я открыла глаза и уставилась на его белую рубашку. Он положил палец мне на подбородок и поднял мой взгляд. Его холодное лицо смотрело на меня, почти с любопытством, будто я была чем-то, что он должен был понять.
— Ты хочешь, чтобы твой дядя жил?
— Нет, — призналась я.
И это решило все наши судьбы.
Нино
Я опустил руку, подошел к столу, взял мобильник и поднес его к уху.
Римо снял трубку после второго гудка.
— Разве ты не должен быть занят?
— Необходимо, чтобы ты пришел.
— Полагаю, это не потому, что хочешь, чтобы я помог тебе трахнуть твою жену.
— Нет, дело не в этом.
Тишина.
— Две минуты. Лучше бы это было хорошо. Я выбрал официантку для траха.
Он повесил трубку и, как и обещал, постучал через две минуты. Я открыл дверь, и его темные глаза уставились куда-то мимо меня. Я отступил назад, и он вошел. Киара попятилась, все еще прижимая простыни к обнаженному телу, ее лицо было залито слезами.
Римо повернулся ко мне, подняв брови.
— Это было быстро. Ты же понимаешь, что не сможешь вернуть ее, как только откроешь дверь?
— Собираюсь убить кое-кого. И я хотел честно предупредить тебя.
Кривая усмешка сползла с его лица. Римо склонил голову набок.
— Значит, ты не спрашиваешь моего разрешения.
— Нет, не в этот раз. Я убью этого человека, и ничто меня не остановит.
Римо посмотрел на Киару, и она покраснела, стараясь казаться еще меньше. Ее плечи округлились, руки плотнее обхватили тело простыней.
— Кто-то взял ее раньше тебя? Ты хочешь все отменить?
— Кто-то изнасиловал ее, когда она была ребенком, — я замолчал, глядя на жену, которая, дрожа, смотрела в пол. — И она полетит со мной, в Лас-Вегас.
Она подняла широко раскрытые глаза.
— Ее насильник среди гостей. Он муж тети Луки ‒ Криминеллы, Младший Босса Питтсбурга, — сказал я.
Римо нужно было знать масштабы наших проблем.
— Знаю.
Я поднял брови.
— Знаешь?
Он пожал плечами, потом хрустнул шеей и вытянул руки.
— Тогда мне лучше наточить ножи и зарядить ружья.
— Мы могли бы предотвратить войну, если бы предупредили Луку.
— Попросить у него разрешения отомстить тому, кто напал на твою собственность? — прорычал он. — Он дал нам меньше, чем обещал, и ты думаешь, мы ему что-то должны?
— Не спрашивай, а предупреди его, — сказал я. Я повернулся к Киаре, которая прижалась к стене в ответ на вспышку Римо. — Одевайся.
Она переводила взгляд с Римо на дверь ванной, возле которой он стоял.
Римо понял выражение ее лица раньше меня. Он подошел ко мне, отходя от двери ванной. Киара схватила сумочку и быстро бросилась в ванную.
Я поднял брови.
— Она боялась пройти мимо меня, — пожал плечами Римо.
— Она боится.
— Разве не все? — он вытащил телефон.
— Позвоню Фабиано. Савио лучше остаться с Адамо, пока мальчишка сам себя не убил.
— Пошли, — сказал я и вывел его в коридор.
Там никого не было. Фабиано пришел через несколько минут, его глаза сузились.
— Не говори мне, что ты убил девушку.
Я приподнял бровь.
— Я не склонен к эмоциональным вспышкам, как Римо.
— Возможно, ты слишком хорошо притворялся, — пробормотал Фабиано.
— Нет. Киара жива и здорова, учитывая ее обстоятельства.
Фабиано бросил взгляд на Римо.
— Нино хочет пролить кровь своего дяди. Он изнасиловал ее, когда она была ребенком, — сказал мой брат.
Фабиано поморщился, как я предположил, от отвращения.
— Убийство члена семьи Луки не пойдет на пользу.
— Лука убил бы его, не будь он членом семьи. Видел, как он смотрел на старого ублюдка. И этот мужчина даже не кровь Луки. Он женат на тете Луки.
— Это один из его людей. Он будет настаивать на вынесении наказания сам.
— Нет, — ответил я. — Он наказал двоюродного брата Арии, за то, что тот насмехался над ней, на территории Наряда. Он поймет, что мне нужно самому убить его дядю.
Фабиано обдумал мои слова.
— Возможно. Но это не хорошее начало для союза, — он посмотрел на меня. — Но вижу, что ты сделаешь это независимо от того, что я скажу, поэтому я отправлюсь на поиски Луки и попытаюсь устранить повреждения. Может, он еще не уехал в свой особняк. — Фабиано сделал паузу. — Куда ты заберешь этого ублюдка?
— Я позабочусь о нем на своих свадебных простынях, — сказал я, и мои губы растянулись в улыбке.
Фабиано вздохнул, повернулся на ботинках и пошел искать Капо Фамильи.
— Готов забрать свою пару на ночное свидание? — Римо сказал со смехом.
Я попытался понять, что он имел в виду.
— Полагаю, ты собираешься трахнуть его своим ножом.
Я уставился на свой клинок в кобуре. Медленно кивнул.
— Я не собираюсь торопиться, ломая его тело и разум.
— Надеюсь, ты позволишь мне поучаствовать в веселье.
Я наклонил голову.
Было бы неразумно препятствовать участию Римо. Я знал каждое место на теле, которое вызывало агонию, но Римо знал, как сломать их с помощью игр разума. Оба были более эффективны при применении в комбинации.
— Пошли, — сказал я, и Римо позволил мне идти впереди, потому что это был мой крестовый поход.
Держась в тени, мы нашли Дюранта в саду, с женой, громко смеющимся и сжимающим в руке бокал вина.
— Надеюсь, он не пьян, — пробормотал Римо. — Не хочу, чтобы он пропустил ночь своей жизни.
— Мы его протрезвим, — тихо сказал я, глядя на него.
Он был высокий, широкоплечий, но с животом, которое говорило мне, что он давно не дрался. Впрочем, это не имело значения.
Римо усмехнулся.
— Изнасиловать ребенка. От этого даже у меня мурашки по коже. Надеюсь, он не из тех, кто быстро теряет сознание.
— Мы проследим, чтобы этого не произошло.
Я хотел, чтобы он наслаждался каждой секундой своих последних часов.
Фабиано стоял в стороне, возле буфета, с Лукой. Было нетрудно прочесть эмоции Капо. Он был в ярости.
— Пошли, — сказал я Римо. — Давай схватим Дюранта.
Он не нуждался в дальнейшем поощрении. Я сжал свой охотничий нож, пальцы сжали гладкую, деревянную рукоятку, когда мы с Римо двинулись вдоль края вечеринки. Большинство людей были пьяными. В тот момент, когда Дюрант заметил меня и моего брата, его глаза расширились. Он выронил бокал и повернулся, убегая с вечеринки, оставив жену стоять с ошарашенным выражением лица.
Римо вздохнул.
— Почему они всегда думают, что могут сбежать?
Я побежал трусцой и заметил Дюранта, спотыкающегося на спуске к воде. Возможно, он надеялся добраться до одной из лодок и спастись. Добравшись до нужного места, я остановился и метнул нож. Дамасский клинок великолепно блеснул в лунном свете, прежде чем вонзиться Дюранту в икру. Его пронзительный крик был хорошим началом ночи. Никаких криков удовольствия сегодня. Только агония.
Дюрант упал на колени, схватившись за икру.
— Мило, — признал Римо, останавливаясь рядом со мной.
Дюрант поднялся на ноги и попытался доковылять до ближайшей лодки, но не смог надавить на раненую ногу. Он должен был вытащить нож; это либо помогло бы ему двигаться быстрее, либо заставило бы его быстро истекать кровью. И то, и другое было бы лучше, чем то, что ожидало его в наших с Римо руках.
Мы подошли к нему, и Римо повернулся к нему лицом.