Когда стихли последние ноты песни, она поспешила сказать.
— Ее отец избил ее перед тем, как его убили. Это могло бы объяснить ее проблемы с мужчинами. Но я думаю, что может быть больше…
— Больше?
Она отступила назад.
— Спасибо за танец.
Она повернулась и направилась к Луке, который ждал ее на краю танцпола. Киару уже передали Феликсу.
Я подошел к Римо, который стоял рядом с Фабиано, у буфета. Как мой старший брат, теперь его очередь танцевать с Киарой в честь ее дяди Феликса. Я схватил его за руку, и он поднял темные брови.
— Попробуй напугать ее как можно меньше.
— Я могу быть приятным и вежливым, если постараюсь, — сказал он.
Фабиано рассмеялся.
— Извини, Римо, но это лучшая шутка, которую я когда-либо слышал.
— Что я должен сделать, чтобы успокоить твою женушку? — спросил он, но его глаза следили за молодой девушкой, которая проходила мимо нас.
Я очень надеялся, что он ничего не предпримет не с одной из девушкой Фамиль. Я не тот человек, чтобы спрашивать.
— Понятия не имею.
Мы посмотрели на Леону, которая покраснела.
— Может, улыбнуться?
Губы Римо растянулись в улыбке.
— Я видел гиен с менее тревожными улыбками, — пробормотал Фабиано, и Леона подавилась смехом и уткнулась лицом в его руку.
Песня закончилась, и Римо высвободился из моих объятий, направляясь к Киаре, которая выглядела как ягненок перед мясником.
Джулия удивила меня, когда пригласила на танец. Я был уверен, что обычно так не поступают, но я повел ее к танцполу и притянул к себе. Ее муж наблюдал за нами со своего места, рядом с Лукой, в буфете. Они оба были высокими и мускулистыми, и имели одинаковую склонность к жестокому руководству... если верить слухам.
— Не знаю, способен ли ты на такое, но я прошу тебя быть добрым к Киаре.
Я взглянул на Джулию.
— Ты просишь меня? — спросил я, подняв брови.
Она нахмурилась.
— Если у тебя есть сердце, пожалуйста, не причиняй ей боль.
— Мне сказали, что в первую ночь девушке нельзя причинить боль.
Ее глаза наполнились слезами, но выражение лица было сердитым.
— Ты знаешь, что я имею в виду!
— Киара ‒ моя жена, взрослая девушка, и с этого дня она часть Каморры. Она не твоя забота, — сказал я предупреждающим тоном.
Джулия напряглась, но больше ничего не сказала. Как только музыка закончилась, я отпустил ее, и она вернулась к мужу, а я вернулся к братьям и Фабиано.
Киара
Римо Фальконе направился ко мне и пришлось приложить немало усилий, чтобы не убежать. Его глаза были почти черными, как и волосы. Что-то в его лице говорило о необузданном насилии, и не из-за шрама, тянущегося ото лба вниз, по виску, к скуле. Он протянул руку, с искривленным ртом. Это напоминало то, как Лев смотрит на Газель.
Его ладонь и пальцы были покрыты шрамами и ожогами.
— Ты должна взять меня за руку, чтобы мы могли потанцевать, — сказал он с раздражением.
Подавив дрожь, я вложила свою руку в его. Я не смотрела ему в лицо. Это было бы моей погибелью. Его пальцы сомкнулись вокруг моей руки, с меньшим давлением, чем я ожидала, а другая рука мягко коснулась моей спины и притянула меня к себе. Мое тело сжалось, дыхание застряло в горле. Мне пришлось задержать дыхание. Он повел меня под музыку, но моя дрожь не давала ему покоя. Он крепче прижал меня к себе, и я резко выдохнула, почувствовав его твердое тело на своем.
Мои пальцы на его бицепсе начали соскальзывать, пока я боролась с надвигающейся панической атакой.
— Посмотри на меня, — приказал он. Я не могла. — Посмотри на меня.
Тихий шепот, полный команды, и я наконец встретилась с ним взглядом. Выражение его лица не было злым, скорее оценивающим, будто он пытался прочитать меня.
— Это танец. Не превращай это в нечто большее, потому что ты позволяешь своему воображению работать свободно.
На мгновение, я вздрогнула. Он говорил очень похоже на Нино; возможно, он скрывал свой интеллект, за слоями насилия.
— А теперь представь, что ты счастливая невеста. Это день празднования, — сказал он, и его губы сложились в пугающую улыбку.
Я изо всех сил старалась расслабиться в его объятиях, чтобы мое лицо выглядело приятным, но не была уверена, что мне это удалось. Я считала секунды до конца песни, но когда она наконец закончилась, рядом с нами появился дядя Дюрант, и ужас прошлого охватил меня. Я впилась ногтями в Римо, цепляясь за него, несомненно оставляя следы.
— Теперь я хотел бы потанцевать с племянницей, — сказал дядя Дюрант Римо, но его глаза, как всегда, были полны знания и торжества.
Он не прикасался ко мне с тех ночей. Я крепко обняла Римо, глядя на него снизу вверх. Его темные глаза смотрели на меня, слегка прищурившись. Пожалуйста, не позволяй мне танцевать с ним. Слова не сходили с моих губ. Дюрант потянулся ко мне, но Римо развернул нас так, что мы оказались между дядей и мной.
Римо перевел взгляд на дядю, но не отпустил меня.
— К сожалению, не могу этого допустить. Мой брат хочет, чтобы она вернулась к нему.
— Это традиция Фамильи, — сказал дядя Дюрант. — Может, в Вегасе вас и не волнуют традиции, но у нас они есть.
Губы Римо раздвинулись шире, и я поняла, что его улыбка была искренней. В этой улыбке было что-то зловещее.
— Мы также чтим наши традиции. В Вегасе есть традиция, что я отрезаю языки людям, которые меня раздражают. Если вы настаиваете на своих традициях, мне придется настаивать на своих. И ваш язык будет хорошо смотреться в моей коллекции.
Лицо дяди Дюрант стало красным. Его сердитый взгляд на мгновение задержался на мне, и я прижалась к Римо, но дядя отодвинулся.
— Теперь ты можешь отпустить меня, — пробормотал Римо.
Я ослабила хватку и отступила назад, пристыженная. Римо держал меня за руку, не давая уйти. Его большой палец прижался к моему запястью точно так же, как Нино.
— Что это было? — спросил Римо низким, угрожающим голосом.
— Ничего. Он мне не нравится.
— Это не было неприязнью, Киара, — сказал он все тем же ужасающим голосом. Его пальцы сильнее сжали мое запястье.
Я рискнула взглянуть на него. Его глаза сузились, будто он мог заглянуть в самые глубокие, темные уголки моей души.
— Неприязнь не заставила бы тебя искать защиты в моих объятиях, поверь мне.
— Я не...
— Не лги мне. Теперь я твой Капо.
Ничто не заставит меня раскрыть свою тайну, даже грозный взгляд Римо.
— Я не просила твоей защиты, — прошептала я.
Он шагнул ближе, и я съежилась.
— Ты умоляла меня о защите. В отличие от Нино, я без труда читаю твои эмоции.
Я не была уверена, что он имел в виду.
— Тебе не нужно было меня защищать. Я не твоя ответственность.
— Теперь ты Фальконе. Жена моего брата. Ты попадаешь под мое правление. Это делает тебя моей, ради защиты.
Он крепче сжал мое запястье, не обращая внимания на мою дрожь, и потащил меня с танцпола к Нино, который поднял брови, глядя на брата. Римо практически толкнул меня в руки Нино. Несмотря на мое напряжение, Нино обнял меня за талию.
— Это был ее последний танец с кем-то, кроме нас, — приказал Римо. — Мне плевать на их традиции. Теперь она под нашими правилами.
Нино прищурился.
— В чем дело?
— Ничего, — ответил Римо. — Но ее семья начинает меня раздражать.
Нино перевел взгляд с брата на меня, но больше ничего не сказал. После этого мне больше не нужно было танцевать.
Глава 6
Киара
— Раздели с ней ложе! Раздели с ней ложе! — пение началось прежде, чем я успела мысленно подготовиться.
Возможно, я была глупа, думая, что смогу подготовиться к этому.
Братья моего мужа, Римо и Савио, кричали громче всех, но большинство других мужчин кричали почти также громко. Младший брат, Адамо, остался сидеть, плотно сжав губы. Он не разговаривал со мной, не танцевал ни со мной, ни с кем-либо еще.
— Раздели с ней ложе! Раздели с ней ложе!
Я искала взгляд Нино. Он кивнул мне, встал и протянул руку. Я взяла его, потому что не могла отказать ему, когда все смотрели на нас. Подавив страх, я встала и последовала за ним, мимо рядов гостей, которые выстроились, чтобы проводить нас. Мужчины хлопали Нино по плечам, девушки ловили мой взгляд с жалостью и сочувствием. Джулия прижалась к мужу, на ее лице отразилось беспокойство. Я быстро отвела взгляд.
— На неизведанные земли!
— Мы хотим увидеть простыни!
Было еще больше подобных комментариев, и они превратили мой желудок в твердую скалу.
Лицо Нино не выдало его реакции на крики. Его пальцы крепко сжали мое запястье, и я обрадовалась, потому что они удерживали меня от колебаний, от погружения в прошлое.
Римо и Савио были рядом, когда мы шли по длинному коридору: коридору, в котором хранилось много детских воспоминаний, мало хороших, а сегодня к ним добавятся и худшие.
Мы подошли к темной, деревянной двери, в хозяйскую спальню, за нами было десятки мужчин.
— Не трахай свою девственную невесту у стены, помнишь? — Римо сказал со смехом.
Я дернулась, мой пульс удвоился. Пальцы Нино сжали мое запястье.
— Римо, — прорычал он голосом, который вселил страх, в каждую клеточку моего существа.
— Веселитесь! — закричал Савио с усмешкой.
Фальконе будут чувствовать себя обманутыми. За обещание мира монстрам Лас-Вегаса предстояло принести в жертву девственницу. Мне никогда не давали шанса стать девственницей. У меня отняли этот выбор. Мучительно вырванный из меня.
Страх, острый и грубый, сковал мою грудь, когда мой муж привел меня в нашу комнату, где мы должны будем провести брачную ночь и закрыл дверь перед ухмыляющимися лицами своих братьев. Нино отпустил меня, и я быстро увеличила расстояние между нами, двигаясь к кровати.
Прошло шесть лет, но воспоминания все еще будили меня по ночам. Я боялась быть рядом с мужчиной, с любым мужчиной, особенно с этим мужчиной — моим мужем.
Стоя в нескольких шагах от кровати, я окинула взглядом белые простыни ‒ простыни, которые моя семья ожидала увидеть утром в пятнах моей крови.
Крови там не будет.
Я подкралась поближе к кровати. Кровь была и в первый раз, и во второй, и даже в третий. Много крови, боли, ужаса и мольбы. Тогда не было представления простыней. Наша горничная, которая никогда не приходила мне на помощь, убирала их.
Сегодня я не буду умолять. Это не остановило моего обидчика много лет назад.
Это не остановит моего мужа.
Я знала эти истории. Я видела его в клетке.
Единственным утешением было то, что я сомневалась, что он сможет сломить меня сильнее, чем я была ‒ много лет назад.
Я не могла оторвать глаз от этих идеальных белых простыней, таких же белых, как мое платье. Знак чистоты, но я не была чиста.
— Это ваши традиции, а не наши, — спокойно, но достаточно громко произнес Нино, чтобы оторвать меня от моих мыслей.
Я постаралась придать лицу безмятежное выражение.
— Тогда зачем следовать им? — спросила я, поворачиваясь.
Мой голос предал меня. Слишком тихий, пронизанный ужасом, который, как я надеялась, он принял за девственный страх.
Он был не так близко, как я ожидала. Он даже не смотрел на меня. Стоя у стола, он прочитал записку, которую тетя написала, поздравляя нас с бракосочетанием. Он положил ее обратно и посмотрел на меня. На его лице не было ничего, что давало бы мне надежду. Ни доброты, ни жалости. Это был чистый холст. Прекрасный холод, с пустыми, серыми глазами, безукоризненно короткой бородкой и зачесанными назад волосами.
Покачав головой, он разрушил мою слабую надежду.
— Фамилья хочет крови, они ее получают.
Он был прав. Это было то, чего ожидала моя семья, то, что я должна была доставить, но они не получат кровь. И мой муж поймет, что его приз ошибочен. Каморра отменит перемирие. Мой муж осудил бы этот брак, и я осталась бы жить как изгой.
Это будет моей погибелью. Моя семья будет избегать меня. После этого никто не захочет жениться на мне, а незамужняя девушка в нашем мире обречена.
Он начал расстегивать рубашку, спокойно, аккуратно. Наконец он стряхнул ее, обнажив шрамы и татуировки: так много, такие волнующие ‒ и стальные мышцы. Я отвернулась, пульс бешено колотился в венах. Ужас, похожий на тот, что я испытывала много лет назад, терзал меня изнутри. Мне нужно было обуздать его, найти выход из этой передряги. Мне нужно было спастись, но не от того, что он заявит права на мое тело, а от того, что я потеряю честь.
Я полезла в сумочку, которая болталась у меня на руке, и вытащила таблетку из упаковки. У меня перехватило горло, и я не была уверена, что смогу проглотить ее без воды, но идти в ванную казалось невозможным в моем нынешнем состоянии. Я не была уверена, что справлюсь, не сломавшись.
Дрожащими пальцами я поднесла белую таблетку к губам. Чья-то рука схватила меня за запястье, останавливая. Я подняла глаза и посмотрела в прищуренные глаза Нино. Я даже не слышала, как он подошел.
— Что это? — настойчиво спросил он.
Я ничего не сказала, слишком напуганная, чтобы говорить. Свободной рукой он полез в мою сумочек и вытащил упаковку. Он пробежал глазами описание. Он отбросил ее прежде, чем его серые глаза встретились с моими, и протянул руку.
— Дай мне таблетку.
— Пожалуйста, — прошептала я.
На его красивом холодном лице не отразилось ни единой эмоции.
— Киара, дай мне таблетку.
Я положила ее ему на ладонь, и он выбросил ее. Я чуть не расплакалась. Как я должна была обуздать свой ужас, держать воспоминания в узде без чего-то, чтобы успокоиться? Большим пальцем он дотронулся до моего запястья, и пробормотал,
— Я не хочу, чтобы ты накачалась, — он отпустил меня.
Я отступила назад и повернулась лицом к кровати, глубоко вздохнув. Он наблюдал за мной. Я потянулась к пуговицам, на спине платья. Я буду той, кто расстегнёт их. Это даст мне чувство контроля, в отличие от прошлого раза, когда моя одежда была сорвана с меня против моей воли, мое тело слишком слабое, чтобы бороться с этим.
Я сглотнула желчь. Мои пальцы дрожали слишком сильно, чтобы сомкнуться вокруг крошечных кнопок.
— Позволь мне, — холодно протянул мой муж, стоявший рядом.
Нет! Я хотела закричать, но заставила себя заглушить звук.
— Я хочу сделать это сама, — выдавила я почти спокойным голосом.
Он ничего не сказал, и я не осмелилась взглянуть ему в лицо. Я возилась с пуговицами, и, одна за другой, они поддавались. Это заняло мучительно много времени. Он, молча, ждал. Его спокойное дыхание и мое ‒ прерывистое заполнили комнату.
Потом я вспомнила, что жених должен был вырезать невесту из платья своим ножом. Нино, должно быть, забыл: в конце концов, это тоже не его традиция. У меня не хватило смелости напомнить ему или снова застегнуть платье, чтобы он мог вырезать меня. Я потеряю его полностью.
Я спустила платье, и оно растеклось у моих ног. Теперь остались только лифчик без бретелек и трусики. Я сбросила лифчик, но у меня не хватило смелости снять трусики.
Холодные серые глаза Нино оглядели меня.
— Твои украшения для волос тоже нужно снять. Они будут причинять неудобство.
Я подавила отчаянный смех, но попыталась ослабить тонкую золотую нить в волосах. Мои трясущиеся пальцы не позволили. Нино придвинулся ближе, и я отпрянула. Его серые глаза встретились с моими.
— Я сниму их.
Опустив руки, я кивнула.
Его длинные пальцы быстро распутали украшения, с моих кудрей. Затем он снова отступил.
— Спасибо, — выдавила я.
Я заставила себя подойти к кровати и легла на спину, растопырив пальцы на гладкой ткани одеяла.
Нино холодно посмотрел на меня. Он подошел к кровати. Высокий, мускулистый и смертельно холодный, он не выглядел так, будто это как-то повлияло на него. Он потянулся к поясу и расстегнул его. Ужас сдавил мне горло. Я отвернулась, борясь со слезами. Краем глаза я видела, как он снял боксеры, а затем забрался на кровать, голый и решительный. Я задрожала. Не могла остановиться.