Управляемый твердой рукой, Як-1 стрелой вонзается в голубую высь, легко достигает трехтысячеметровой высоты. Там, резко опрокинувшись, истребитель под прямым углом камнем несется к земле. Такого крутого пикирования многие из присутствующих вообще никогда не видели. Может, что случилось? Или еще случится? Ведь неспроста существуют различные ограничения в скорости и перегрузках.
А Тюлян, упоенный полетом, сознавая, что ему подвластна высота, ощущая легкость управления машиной, как будто забыл обо всех допусках инструкции. Когда, казалось, еще несколько секунд — и неминуемо машина врежется в землю, Як-1 вдруг резко изменил траекторию и, дав просадку, снова взвился вверх, ушел на «горку», которую завершил перевернутой петлей, далеко не простой для исполнения из такого положения. Затем последовал каскад других фигур сложного пилотажа. На земле раздались аплодисменты. — Отлично подготовлен командир эскадрильи! — удовлетворенно констатировал Левандович. — Если и остальные так летают, можно советовать врагу избегать схваток с французами…
В следующее мгновение полковник осекся, встревоженно умолк. Тюлян, заходивший на посадку, начал вытворять невероятное: с выпущенным шасси на бреющем снова принялся за пилотаж. «Бочка», еще одна, боевой разворот, переворот через крыло, «мертвая петля». Это было сродни цирковым трюкам. На аэродроме все затаили дыхание. Переживали и за исход рискованных экспериментов, и за то, какой будет реакция членов комиссии.
Но вот Тюлян «смилостивился» — прямо с петли пошел на посадку.
Генерал Пети, увлеченный столь необычным зрелищем, забывшись, восхищенно захлопал в ладоши. Он не знал авиации, не представлял в ней границ дозволенного. Но никто, в том числе и полковник Левандович, не захотел его разочаровывать, разъяснять, что к чему. Так воздушные проделки сошли Тюляну с рук.
Сошли они и Литольфу, который повторил все, что делал комэск, но со своим, особым шиком. Скупые, ювелирные движения рулями, тончайший расчет, исключительный глазомер, железная выдержка… Ему на роду написано быть истребителем.
Дервиль, Прециози, Дидье, Кастелен, де ля Пуап, Майе, Риссо, Познански, Бизьен, «мушкетеры» — Альбер, Лефевр, Дюран — все как один успешно выдержали проверку на право отправляться на фронт.
В честь этого события под трепетание трехцветного французского флага, развеваемого русскими ветрами, был дан салют из винтовок.
— Соколы мои, сыны Франции! — обратился в летчикам Пети. — От имени генерала де Голля, военной миссии, нашего посольства в СССР сердечно поздравляю вас с завершением переучивания и предстоящим началом боевых действий. Выражаю уверенность в том, что вложенная в ваши мужественные руки шпага чести надежно послужит святому делу скорейшего освобождения нашей, преданной вишистами, родины. Сегодня вы доказали нам, что в совершенстве владеете своим оружием. Пусть же оно никогда не подводит вас, пусть вам сопутствует удача в боях. Да здравствует свободная Франция!
Ответное слово взял майор Жан Луи Тюлян.
— Мы получили самолеты, о которых и мечтать не могли, — лучшие советские истребители Як-один. Это действительно острые, неотразимо разящие шпаги чести. Пусть же осеняет нас исконное французское мужество! Мы не сложим оружие, пока хоть один фашист будет топтать землю России и нашу родную землю!
Итак, все трудности сборов, формирования перелетов, учебы, позади. Все выдержали, все вынесли «нормандцы» и пришли к заветному дню, когда наступил черед прокладывать курс к новому, фронтовому аэродрому.
Без особой грусти покидали Иваново французы. Причиной тому были война и невероятно холодная зима.
С легким сердцем летчики расселись по боевым самолетам, техники и механики со всем имуществом погрузились в Ли-2 и навсегда покинули место своей первой дислокации.
Истребителей ведет пикирующий бомбардировщик Пе-2. Четким строем, по звеньям, «яки» следуют за лидером на аэродром — Полотняный завод, под Калугой. Всего час полета! Но совсем другая ситуация — ситуация боевой, наполненной тревогами жизни, которой так давно не приходилось испытывать.
Ив Бизьен, правой рукой удерживая машину в строю, левой нащупал в кармане меховых брюк шелковый платочек, пропитанный тонким ароматом французских духов. Ну где Люси и Жижи только раздобыли их? И надо же додуматься, каждому сшили платочек с надписью разноцветной вязью: «Боевого счастья!» А у Бизьена, лишь у него, еще два слова: «…Возвращайся с победой!»
Когда майор Мирле вручал эти пахнущие родиной платочки, у летчиков на глазах появились слезы.
Все другие пилоты тоже с восторгом нащупывали дорогой подарок. И все немного завидовали Иву, «Малыш Бизьен пленил большое сердце Люсетт», — поговаривали они перед вылетом.
14 «яков», Ли-2 и несколько позже — связной У-2 благополучно приземлились на незнакомом летном поле. Здесь во всем чувствовалась близость фронта. Тюлян приказал рассредоточить самолеты подальше друг от друга. Личный состав эскадрильи поселили в землянках с бревенчатыми стенами и печками-«буржуйками». В этих помещениях сыро, но тепло.
— Комфорта маловато, зато укрытие надежное, бомба не прошибет, — дал им оценку Ролан де ля Пуап.
— Все это не столь важно. Главное — скоро в бой. Может быть, даже завтра, — сказал Дервиль.
— Не спешите, — раздался спокойный голос Тюляна. — Мы же совсем незнакомы с районом полетов. Улететь — улетим, а вернуться не сможем.
— Выходит, снова за учебу? — возбужденно спросил Андре Познански.
— Ну не совсем так, — успокоил его Тюлян, — однако поработать немного придется.
— Над чем?
— Хотя бы над картами.
Весь следующий день рисовали карты-схемы района полетов. Павел Друзенков читал названия населенных пунктов, железнодорожных станций, рек, а французы наносили все это на своем языке. Ив Бизьен никак не мог понять, что означает и как писать Спас-Деменск. Друзенков с помощью Шика втолковывал ему:
— Кто-то когда-то спас здесь какого-то Демьяна. Ну, при пожаре или из речки вытащил. Вот и получился Спас-Деменск, пишется через черточку, с больших букв.
— Интересно взглянуть на город, — размечтался Дервиль.
— Посмотрим. Когда полетим за линию фронта, тогда и поглядим, — вставил Познански.
Никто не предполагал тогда, что Спас-Деменску будет суждено стать последним пунктом на жизненном пути этих троих «нормандцев».
С утра следующего дня — полет над участком фронта от Сухиничей до Калуги, лидер — тот самый Пе-2. Тут вполне реальной могла быть встреча с фашистскими самолетами. Поэтому истребители снарядили полным боекомплектом снарядов и патронов. Однако никто не сделал ни одного выстрела.
Следующий полет — по тому же курсу, только обратный путь самостоятельно, без сопровождающего.
Бережно, осторожно вводило командование эскадрилью во фронтовую обстановку, заботясь о том, чтобы ничто не омрачило начала ее боевой деятельности.
Решены все вопросы. А тут злую шутку сыграла погода — началась ранняя бурная, многоводная весна. Машины пришлось расставлять по более-менее сухим бугоркам. Оттуда своим ходом они никак не могли вырулить на взлетно-посадочную полосу. Техникам и механикам приходилось после заправки и осмотра волочить их 600–800 метров буквально по колено в грязи. Морозная зима теперь вспоминалась всем как благо, которое никто не ценил.
Чрезмерное напряжение, сырость, недоедание выводили из строя авиаспециалистов. У одного — ангина, у другого — головные боли… Наконец, пришел момент, когда срочно потребовалась помощь де Панжа. У механика по радио, старшого сержанта Робера Карма, резко обострилась язвенная болезнь. Лебединский ничем не мог унять его боли в желудке, требовалась срочная госпитализация. И тогда все взоры обратились к Жану: сможет ли он доставить Карма в Москву?
Начальник штаба сперва растерялся. Маршрут совершенно незнакомый. В Москве аэродромов не знает. Да и разрешат ли полет ему?
Тюлян связался непосредственно с командующим 1-й воздушной армией генералом Худяковым. Тот понял, что дело не терпит отлагательства. «Пусть де Панж летит. В Москве его встретят. Помогут» — таков был ответ.
Жан был вне себя от радости: наконец-то и к нему пришло настоящее дело! Конечно, и волновался. Ведь предстоял не просто перелет на аэродром подскока, а в самую Москву. Надо как следует подготовиться.
Пользуясь оказией, Тюлян вручил де Панжу для передачи генералу Пети подробный отчет обо всем проделанном эскадрильей. Отчет затребовал сам де Голль.
Прослышав о том, что де Панж посетит военную миссию, Ив Бизьен примчался к нему, сунул в карман запечатанный конверт.
— Передашь Люси, — сказал скороговоркой. — Только не забудь. Учти, это очень важно для нас обоих.
— Малыш Бизьен хочет навсегда заполучить любвеобильное сердце Люсетт? — не удержался де Панж.
— Не забудь же, обязательно передай, — повторил Ив, сделав вид, что не расслышал слов Жана. А потом валом повалили другие летчики:
— Люси и Жижи — наш фронтовой привет! Пусть ждут нас с победами.
На зорьке следующего дня связной У-2 взял курс на Москву. И через несколько часов Робер Карм очутился на операционном столе госпиталя в Сокольниках.
Улетал де Панж — его провожали чуть ли не все летчики и авиаспециалисты. А возвратился — почти никто не заметил. И была тому особая причина. За время отсутствия начальника штаба в эскадрилье произошло событие, затмившее все остальное.
Нередко то, чего очень и очень ждешь, однажды приходит просто, буднично, почти незаметно.
Получена шифрограмма, предписывающая поочередно отправить две пары истребителей на прикрытие пикирующих бомбардировщиков Пе-2.
Задание несложное. Но оно приобрело особую исключительность ввиду того, что эскадрилье оказали большое доверие, и она приступает к боевым действиям.
Чести выполнить первый боевой приказ удостоились Дюран, Прециози, Майе и Альбер. Вначале стартовали Дюран и Прециози. Ушли на задание ничем не выделявшиеся летчики, а вернулись героями дня: сбили по одному «Фокке-Вульфу-190». Сбили! Об этом радировали благодарные бомбардировщики.
Дюрана и Прециози ждала восторженная встреча. Их буквально выхватили из кабин и начали подбрасывать, скандируя: «Вива! Браво! Вива!»
В столовой им преподнесли фронтовые сто граммов.
— Знали бы о таком угощении, сбили бы еще по парочке, — пошутил Дюран.
— Немцы, видно, нюхом прочуяли, что нам могут преподнести такой дополнительный «паек»: больше на глаза не попадались, — в тон ему прибавил Прециози.
— Шутки шутками, а дело-то как было? — спросил Тюлян.
— Сопровождаем Пе-два, подходим к линии фронта, смотрим — навстречу два самолета, — начал рассказывать Дюран.
— Я сначала подумал, что возвращаются с задания советские, — перебил его Прециози.
— А я всмотрелся — контуры не те, на «фоккер» смахивают, — продолжал Дюран. — Передаю ведомому по радио. А дальше все пошло само собой. Фашисты ринулись в атаку на Пе-два. Одного из них я взял на себя, другого поручил Прециози. Крутым виражом заходим гитлеровцам в хвост. Гляжу и глазам своим не верю:
Прециози дал очередь и, представьте себе, прямо по кабине. Фонарь — вдребезги, самолет — вверх колесами. Я увлекся этим зрелищем, потерял из виду «своего». А тот, видя такое дело, давай удирать. Вот тут-то я и проверил «яка». Дал полный газ, настиг фашиста, взял на прицел. Честно говоря, не надеялся сразить. Уж слишком быстро, скоротечно, легко и просто все вышло.
— Легко и просто? — спросил Тюлян. — А помнишь канатоходцев в цирке? Ведь не ходят, порхают. Легкость и простота зависят от мастерства. Поздравляю вас с первой победой! — Комэск обвел всех пристальным взглядом острых серых глаз, — Советую всем еще и еще расспросить Дюрана и Прециози о перипетиях боя, это вам пригодится. Они первыми прошли боевое «крещение», ими открыт счет воздушным разбойникам Гитлера, сбитым «Нормандией». Всем надлежит умножать этот счет. Даст бог, Майе с Альбером также вернутся сегодня с победой.
— Кстати, им уже двадцать минут назад следовало быть здесь, — обеспокоенно вставил Литольф.
— Ив самом деле, — озаботился Тюлян, взглянув на часы. — Неужели что-то случилось?
Радость первых боевых удач начала сменяться тревогой за судьбу товарищей. Они тоже ушли на прикрытие Пе-2, но по более далекому маршруту — в тыл противника. А если учесть, что истребители прикрытия без конца маневрируют, их путь становится намного длиннее. Необходимо помнить также, что в воздушных схватках пилоты с расходом горючего не считаются. Стало быть, очень вероятна вынужденная посадка.
Под вечер над аэродромом появился самолет Пе-2. Все вышли встречать его. Командир полка бомбардировщиков прилетел лично поблагодарить Дюрана и Прециози. Чуть позже пришла радиограмма от командарма — тоже с благодарностью за отличное прикрытие.
Все сразу почувствовали, что некоторая сдержанность и сухость, наблюдавшаяся со стороны русских до сих пор, сменяется теплотой, полным доверием. Такой поворот в отношениях поднимал настроение, окрылял.
Однако ни у кого из головы не выходили Майе и Альбер. Что с ними? Где они? Неужели за успех боевого вылета первой пары пришлось заплатить жизнью двух других летчиков?
Проходил час за часом — никаких вестей. Спать легли с надеждой: утро вечера мудренее — все прояснится. Никому не хотелось верить в гибель веселого, всегда оптимистичного Ива Майе и одного из бравых «мушкетеров» Марселя Альбера.
Надежды на лучший исход оправдались. Какими каналами шло сообщение, сейчас трудно сказать, но в конце концов в штабе «Нормандии» раздался долгожданный телефонный звонок. Лейтенант Жан де Панж поднял трубку и принял для себя приказ: погрузить на У-2 несколько канистр с бензином, запасной винт и отправиться на выручку пилотов, совершивших вынужденную посадку.
Майе, заправив машину горючим, взлетел и прибыл на аэродром раньше. С Альбером же пришлось повозиться — меняли в истребителе сломанный винт, в селе рядом раздобывали лошадей, чтобы вытащить «як» из грязи на более-менее укатанную дорогу.
Последним, естественно, вернулся тихоход де Панжа. Вернулся с приключением: барахлил мотор, лейтенанту довелось садиться у какого-то населенного пункта, где его арестовали вооруженные винтовками люди. Теперь-то «нормандцы» и его встречали как героя! Еще бы! Ведь он спас больного механика, выручил из беды двух пилотов!
— Жан, ты становишься популярной личностью, — заметил Жозеф Риссо. — Заберешься на вершину славы, смотри, не забудь старых друзей.
— Выше вас, истребителей, мне на У-два все равно не взобраться. Так что из-за меня вашей славы не убудет, — парировал де Панж.
— Прекращайте перепалку! — вмешался Дервиль. — Пришло время послушать, как поживают в Москве наши очаровательные девушки.
— Вот это другой разговор! — оживился лейтенант. — Жаль только, новостей у меня нет: пакет взяли прямо на аэродроме.
Больше всех от такого оборота дела страдал Бизьен. Он был единственным, кто вчера встречал Жана — ждал ответной весточки от Люси. Но узнал, что письмо тоже передано через третьи руки. Дойдет ли? Сейчас Ив стоял в сторонке с грустным видом. Никто из острословов не трогал его. Понимали: не тот случай;
— А что слышно о Жозефе Пуликене? — поинтересовался Тюлян.
— Он сейчас в Лондоне, — ответил де Панж.
Властно вступала в права первая в жизни «нормандцев» дружная русская весна. Летчики и авиаспециалисты не переставали удивляться ее неудержимому натиску. Сначала все вокруг с невероятной быстротой превратилось в сплошное море и непроходимую грязь. Потом так же внезапно паводок спал, и сразу местность начала покрываться изумрудной зеленью. Подобных резких превращений в природе французам еще не приходилось наблюдать нигде. А повидали они света о-го-го! Но лишь в России почувствовали, какое это великое торжество — приход весны!
Правда, времени для лирических вздохов в связи с происходящими вокруг переменами почти по оставалось: вместе с бурным наступлением весны нарастала и боевая активность эскадрильи. Тому было простое объяснение: подсыхали освободившиеся от снега аэродромы и с обеих противостоящих сторон с каждым днем, несмотря на стратегическую паузу, наступившую после сокрушительного разгрома гитлеровцев под Сталинградом, увеличивалось количество самолето-вылетов. Всем было ясно: идет обоюдное накопление сил и средств для новых жесточайших боев. Самый верный признак этому — все учащающееся появление немецких авиационных разведчиков и вообще самолетов, в том числе и нового типа — «Фокке-Вульф-190А», имевших мощное вооружение.