15 ИЮЛЯ
Меня отправили в Белую палату, причем насильно. Врачи отказались меня выписывать из-за плохого состояния. Котан предлагает мне перейти в Синанон, но я не согласилась. Буду добиваться выписки.
Приехала мама. Врачи предложили такой вариант – увольнительная до конца каникул, а с начала учебного года снова вернуться сюда. На терапии все выступали и говорили, что я обязательно влипну, что я безнадежный случай.
Пришло письмо от Беаты. Она сидит на дозе, хотя еще и не очень плотно . Я получила увольнительную, и мы с мамой приехали домой.
17 ИЮЛЯ
Я достала «коду». Она меня не сильно берет, но все-таки лучше, чем ничего. В нашем городе организовать наркотики – никаких проблем. Особенно для меня. У меня полно знакомых. Я свинья. Нет, я просто наркоманка и накроманкой останусь.
Звонила Беата. Обещала приехать.
30 ИЮЛЯ
Честно говоря, я начала скучать. Много читаю, слегка колюсь. Но все это странно. У меня теперь столько свободы, что я не могу с ней справиться. Вдруг раз – и оказалась без всякой помощи. Но ведь я сама этого хотела.
1 АВГУСТА
В последнее время в Ченстохове пошла мода на стимуляторы . Я себе тоже прикупила. И сразу попробовала. Что со мной после этого было! Сначала я почувствовала какую-то жуткую веселость. Шла по улице и смеялась, как дура, из-за любого пустяка. Больше всего проблем было с языком. Он у меня вываливался изо рта, и я ничего не могла с ним поделать. Язык наружу, да еще этот безостановочный дурацкий смех – со стороны, наверное, можно было подумать, что я малость чокнулась. Домой я возвращалась, как всегда, на трамвае. Всю дорогу прикрывала рот рукой, но асе равно не могла успокоиться, хихикала не переставая. Дома попыталась что-то съесть, но со мной тут же случилось «риголетто». Ощущение раздутости и легкости одновременно. Поплатилась я за все ночью. Во рту – металлический привкус, ноги и желудок, как свинцовые. Мучилась страшно, мышцы как будто раздирало на части, каждую клеточку чувствовала отдельно. Но вколоть «майку», чтоб заглушить боль, побоялась. В жизни не притронусь больше к этой гадости.
4 АВГУСТА
Приехала Беата. Сидели, вспоминали общих знакомых, кто колется, кто уже умер. Я рада, что мы вместе. Только что с того? С нашей неуемной натурой мы никогда не остановимся. Все-таки, что нас связывает – дружба или накроманская солидарность? Сама не разберу. Но только знаю, что обе мы ведем очень опасную игру. Это прямая дорога к смерти. Правда, Беата этого пока не понимает. Она не верит, что ей может грозить такой конец.
6 АВГУСТА
Под Шчитом нас загребла милиция. Мы обе были чистые, даже без наших накроманских причиндалов. Допрашивали нас по отдельности, проверяли каналы. Один мент долго пялился в мою справку из психушки. Беату не хотели выпускать, потому что она еще несовершеннолетняя. Но, в конце концов, мы оттуда выбрались.
Дома Беата плакала, но не от злобы. Ее бесило, что первый попавшийся мент может ее загрести прямо на улице. Я на эти вещи уже не реагирую. Не впервые такое случается и наверняка не в последний раз.
12 АВГУСТА
Мы снова поругались. Беата никак не хочет понять, что я не такая, как она. Ставит мне разные условия, о которых я даже слышать не хочу. Я не умею жить, как Беата, обмирать от хиппов и их сборищ.
13 АВГУСТА
Мы приехали на Шчит. Хиппы уже были в сборе. Запрудили все поле своими палатками. Это уже их десятый, юбилейный слет в Ченстохове. Ходят обвешанные ремешками, цепями, бусами. Некоторые уже подкачанные. Встретила нескольких знакомых, еще с тех, старых времен. Но раньше было по-другому. Теперь-то это все больше сезонные хиппы. В сентябре они послушно вернутся за свои парты. А пока дискутируют о вере, о гуманизме, ищут новые пути и новые ценности в жизни. Я подсаживалась к разным группкам, слушала, о чем они говорят. По правде говоря, меня все это уже мало волнует. Приехала скорая помощь. Кто-то перебрал и отрубился, но никого не повязали.
15 АВГУСТА
Прямо на поле для хиппов отслужили мессу. Ксендз говорил о любви, о всеобщем братстве. В конце все кричали: «Никогда не оставим друг друга».
Домой я уехала, не дождавшись конца, не хотела волновать родителей. Беата еще осталась.
16 АВГУСТА
Вечером вернулась Беата, уже под кайфом. Я запихнула ее в кровать.
Куда мы катимся? Наверное, очень далеко, туда, откуда не возвращаются.
19 АВГУСТА
Беате отправилась в Люблин, в новый рейд за маком. Под конец мы с ней беспрерывно ругались. Мы не умеем себя сдерживать, обе все время какие-то взвинченные, раздраженные. Нас обеих изводит мысль о наркотиках.
Получила письмо от Мажены. Ока пишет, чтоб я возвращалась обратно в отделение. Котан в отпуске, так. что там, похоже, народ всерьез раскумарился . Колются практически безнаказанно.
20 АВГУСТА
Я узнала, что в нашем любимом городе появился ЛСД. Говорят, это гостинец из самого Амстердама. Интересно, что это за штука. Я никогда не .увлекалась галлюциногенами, даже «пасту» не пробовала. Но ЛСД – это что-то новенькое.
Увольнительная у меня заканчивается, и надо снова возвращаться в отделение. Я как-то пристрастилась к вольной жизни и возвращаться неохота. Хочется только получить свою порцию морфина, и больше ничего. Я – законченная накроманка, влипла в самый страшный наркотик.
Зачем начинать сначала это бессмысленное лечение, если мне все равно одни наркотики мерещатся? Но я делаю это для родителей. Потому что для себя… Но должна же я наконец хоть чуточку саму себя полюбить!
25 АВГУСТА
Я вернулась в санаторий и сразу отправилась в Синанон. В общем-то, я неплохо выдержала эту увольнительную. Мажена сбежала, но, я думаю, она еще вернется. Часть народа подогревается. Все время кого-то отправляют в Белую палату.
27 АВГУСТА
Я ездила в Варшаву, зашла к лани Марии. Она никак не может понять, зачем я тогда, после такого долгого воздержания, сбежала из санатория и снова принялась за наркотики. Но ведь это же очень просто: тяга началась такая, что меня уже ничем было не остановить.
Мажену привезли из Торуни. На нее, наверное, заведут дело за групповуху. Сейчас она в психиатрическом. Еще одну живую душу в тираж списали.
А имеют, ли они право нас судить?
Может быть, имеют.
В Синаноне нас 12 человек. Мы все время что-нибудь организовываем, здесь много чего еще нужно доделывать.
Котан ввел новую форму терапии – игру. Во время игры каждый может говорить все, что ему вздумается, но никто не должен на него обижаться.
29 АВГУСТА
День в Синаноне начинается с утренней зарядки, потом – уборка и учеба. После обеда у нас свободное время. Читаем, рисуем … Совсем была бы не жизнь, а малина, если б еще работать не заставляли. Работать мы должны, чтобы научиться нормальной жизни. А разве может быть нормальная жизнь с таким прошлым, как у нас у всех? Не знаю. Все эависит от того, как к этому прошлому подходить.
1 СЕНТЯБРЯ
В Белой палате очень много народу. Сезон кончается, наркоманам опять прочищают кровь. Собрались одни старые знакомые. Возвратились все, как один. И никто не вылечился.
Обстановка напряженная, народу много, и не так-то просто со всеми разобраться.
Начались занятия. Я уже в выпускном классе. Осталось продержаться всего год. Так что, может быть, еще не все потеряно?
5 СЕНТЯБРЯ
Хочу выписываться. Честное слово, больше уже не под силу. Хочется попробовать пожить нормальной жизнью. Я сказала об этом Котану. Он согласился. Говорит, что верит в меня. Он поговорил по телефону с мамой, сказал ей, что я могу вернуться домой.
Перед отъездом мне, устроили терапию. Говорили, что у меня есть шанс. Правда, некоторые беспокоились, как я буду справляться с депрессиями.
Завтра еду. Хотя жалко, что все кончилось. Вообще-то я здесь очень много полезного получила, но рано или поздно надо же, наконец, завязывать с психушками и начинать нормальную жизнь. И если она получится, мои воспоминания о санатории не будут такими тяжелыми. Для меня это все же хорошая школа жизни. Жестокая, но такая уж у нас, наркоманов, судьба.
6 СЕНТЯБРЯ
За мной приехал папа. Все меня провожали, даже представители американского, английского и голландского Скнанона пришли проститься. Они к нам приехали посмотреть, как поляки лечат своих наркоманов. Англичанин сам пять лет сидел на героине, а когда умер его друг, то основал центр у себя в Лондоне. Они приехали в Варшаву, потому что там сейчас проходит международная конференция «Хелп», посвященная лечению алкоголиков и наркоманов.
Американец работал у Дедериха, но ушел от него, потому что ему не нравилось, что люди попадают туда на всю жизнь. Он открыл свой центр, на новых принципах. Наркоманы через несколько лет возвращаются оттуда в нормальное общество. Котан тоже хочет создать свой центр по такому образцу.
Меня провожали как первую вылечившуюся наркоманку. Я обещала изредка их навещать. Наверное, что-то в моей жизни прошло, закончилось и начинается что-то совсем новое. Но выдержу ли?
7 СЕНТЯБРЯ
Дома я себя чувствую странно. Как дикий зверь, которого выпустили из клетки. Кажется, я не вовремя выписалась. Так мечтала об этой свободе, а теперь сама ей не рада. Я боюсь, что может случиться что-то плохое. В какой-то момент я даже хотела все переиграть, остаться там. Но, с другой стороны, хочется попробовать, смогу ли я жить среди нормальных людей. Родители рады, что я вернулась, но я вижу по их глазам, что они тоже очень боятся того же самого. Наверное, они уже больше в меня не верят. Я вошла в свою комнату, и это было жутко. Мой диван, на котором я колола себе вены, мои стены, в которых я столько раз боролась с ломками и кошмарами, за себя, за свою жизнь. И вот теперь сюда придется возвращаться каждый день. Ходить по городу, по знакомым местам, которые так напоминают прошлое.
Справлюсь ли я со всем этим?
9 СЕНТЯБРЯ
Я пошла в школу. Девчонки в классе обрадовались. Взялась за учебу. И радуюсь, как маленькая, каждой мелочи. Может, еще не все так безнадежно?
Мама, глядя на меня, нервничает. Я знаю, как она переживает, но все-таки она рада, что я снова с ними. Правда, ей бы хотелось, чтобы я еще побыла в Синаноне, а вернее, в МОНАРе. Котан придумал свое собственное название для нашего центра. Теперь это будет МОНАР.
13 СЕНТЯБРЯ
Мне трудно приспособиться к школьным порядкам. Хуже всего дело обстоит с куревом. В Синаноне с этим никаких проблем не было, а здесь приходится скрываться в сортире. И, кроме того, как-то неспокойно на душе. Когда я смотрю на своих подруг и думаю, что они вот так живут себе нормально, день за днем, мне хочется кричать. Как же можно жить этими обычными проблемами? Ведь в такой жизни нет никакого смысла. Неужели это и есть моя долгожданная, распрекрасная свобода? Я все еще, как слепая, совсем не готова к жизни …
17 СЕНТЯБРЯ
Мне уже хочется наркотиков. Я много учусь, чтобы удержаться, но чем дальше, тем больше убеждаюсь, что все равно все это бессмысленно. Бросаю книжки и мечусь по комнате.
Не выдержала: пошла к поставщику и купила себе соломки. Приготовила отвар, сразу нельзя садиться на сильные наркотики. Потом вылила, забалдела и успокоилась. Страхи ушли, проблем никаких. Завтра можно идти в школу.
20 СЕНТЯБРЯ
Встретила знакомых наркоманов. Они интересовались, как там современная медицина борется с наркоманией. Спрашивали, все ли у меня о ‘кей. Конечно, о’кей, потому что я выпила свое зелье. Мне даже захотелось с ними потрепаться. Только один из них отчитал меня за то, что я сорвалась. Но я ему сказала, чтоб он уматывал своей дорогой.
Неужели все опять начнется? После наркотика из человека вся дрянь вылезает наружу, все дерьмо, которое в нем есть.
После школы я, как молния, лечу домой, чтоб успеть до прихода родителей. Готовлю свое варево и молю Бога, чтоб они не вернулись с работы раньше. Потом прячу товар под кровать, отмываю кастрюлю, проветриваю квартиру от этой вонищи, открываю книжки и тетрадки и жду. Когда они приходят, я сразу делаюсь такая послушная, такая девочка-паинька, а самой хочется куда-нибудь спрятаться от их глаз. Но я знаю, что утром выпью приготовленную баночку и, как примерная дочка, пойду в школу.
26 СЕНТЯБРЯ
Я с трудом высиживаю уроки в школе. У меня все время такое ощущение, что я тут лишняя. Мне не о чем разговаривать с моими одноклассницами. Они говорят только о мальчиках, о модах да о дискотеках. Меня все это вообще не интересует. Такая жизнь мне кажется бессмысленной. Моя жизнь тоже бессмысленна, но как-то по-другому. А может быть, просто они все нормальные, а я уже не могу быть такой, как они?
Я все время одна. В школу иду одна, домой возвращаюсь одна, в кино – тоже одна, а потом сижу, закрывшись в своей комнате, и читаю. Я люблю одиночество, но иногда оно становится просто невыносимым. И тогда мне хочется к людям, чтобы потом снова разочароваться. Почему так происходит? Наверное, я не умею понимать других людей, а может быть, просто уже не хочу?
30 СЕНТЯБРЯ
У меня воспаление легких. Ума не приложу, как это меня угораздило.
До обеда сижу дома одна. Позвонила своему старому поставщику. Через час он уже был у меня с «майкой». Сказал, что деньги можно потом.
Никак не могла попасть в жилу, только с пятого раза вышло. Так тряслись руки. Это от волнения, что у меня опять появилась моя любимая «майка». Сразу стало легче. Мама удивляется, как быстро у меня прошел кашель. Я ей не стала говорить, что это из-за «коды», которую мне прописал недогадливый врач.
3 ОКТЯБРЯ
Получила письмо от пани Марии. Она желает мне успехов, выдержки и удачи на экзаменах.
В санатории никто меня не обнадеживал. Все только и твердили, что самой мне ни за что не справиться. Кажется, они были правы.
Мажена тоже мне написала. Говорит, половину народа выписали, а новых, то есть тех же старых, опять приняли. И так до бесконечности, крутится-вертится порочный наркоманский круг. Я уже приближаюсь к концу своего путешествия. Полная свобода от всего. Что-то во мне гниет. Время остановилось в моем разложившемся мозгу, я лишь придумываю себе фальшивую видимость правды.
А ведь когда-то я тоже была частичкой мира людей.
6 ОКТЯБРЯ
Я продолжаю болеть. Это несчастное воспаление легких не очень-то торопится проходить. Грустно. Никто меня не навещает. У меня такое чувство, что я вообще не имею никакого отношения к этому миру. Полная изоляция, но не только в этом дело. Я не могу приспособиться. Наверное, и не хочу, потому что считаю, что все это не нужно.
10 ОКТЯБРЯ
Никак не могу оклематься после этой болезни. Наркотики, похоже, уже вконец уничтожили всякую сопротивляемость организма. Я много читала о последствиях этого свинства. Прекрасно знаю, что меня ждет.
Почему так происходит, что я не хочу понять этот мир и только бегу от него, прячась, как в нору, а свою погибельную страстишку?
До меня доходят разные слухи о старых знакомых. Один перебрал дозу, другой загнулся. Для нас обычное дело. Такое существование – полный абсурд. Я знаю это, но все-таки снова и снова погружаюсь в него.
А может, я уже никогда не смогу из этого вылезти?
16 ОКТЯБРЯ
Я отправилась в гости в санаторий. Попала как раз к самому переезду. Котэн получил для МОНАРа домик. Забирает туда с собой не только монароацов, но и старых наркоманов с «двойки». Новички остаются в санатории под присмотром психиатров. В МОНАРе врачей не будет.
Я помогала им переселяться, устраиваться на новом месте. Здесь опять полно знакомых, почти все те же, с которыми я раньше лечилась. Котан обрадовался моему приезду. Я ему сказала, что храню воздержание. Конечно же, наврала. Обманула такого замечательного человека. Какое же все-таки ничтожное существо – наркоман!
17 ОКТЯБРЯ
С утра было организационное собрание, на котором обсуждали новые порядки в МОНАРе. До обеда – хозяйственные работы, а вечером – школа. За распитие спиртного будут обстригать волосы, а за наркотики, разумеется, – выписка.
Я помогала им с разными делами, а вечером мы вместе с Котаном вернулись в Варшаву. Зашла к Беате. Ее еще не было, я поговорила с ее родителями. Они за нее очень волнуются. Беата сейчас ходит в школу для бывших наркоманов, недалеко от Варшавы. Родители боятся, как бы с ней в этой школе чего не случилось. И правильно делают. Беата сама мне рассказывала, что у них там творится. Она уже сидит на «компоте». Пока еще не сильно втянулась, но в конце концов может всерьез влипнуть. Она сошлась с одним парнем, который делает этот «компот». А после мы с ней курили травку и вспоминали про наше житье в санатории.