Ангел от Кутюр - Алимжан Тохтахунов

Алимжан Тохтахунов

АНГЕЛ ОТ КУТЮР

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Жан-Пьер де Бельмонт обвёл взглядом тихое кафе и протянул руку остановившемуся перед ним Роже Лефаржу. Негромко шипел кофейный аппарат, из приоткрытой двери подсобного помещения доносился звук расставляемой посуды.

– Ждёшь кого-нибудь? – спросил Лефарж и провёл ладонью по прилизанным волосам.

– Разве по мне заметно? – удивился Жан-Пьер.

– Поглядываешь на часы, – объяснил Роже и, усевшись напротив, вальяжно откинулся на стуле. – Не возражаешь, если я присяду?

– Пожалуйста, – кивнул Жан-Пьер. Ему никогда не нравился Лефарж, и прежде всего не нравилась его манера причёсываться и стричь усы под чикагского гангстера бурных тридцатых годов двадцатого века. Жан-Пьер предпочитал классический стиль – строгий, но не вычурный. Любой мужчина, одевавшийся с претензией на «особенность», раздражал де Бельмонта.

– Похоже, рандеву уже не состоится, – добавил Жан-Пьер и жестом подозвал официанта.

– Кто-то опаздывает?

– Тридцать минут жду, – тень досады скользнула по лицу де Бельмонта.

– Девушка?

– Разве мужчина может позволить себе такое?

– Сегодня мужчины позволяют себе что угодно, – ответил Роже и заказал подошедшему официанту чашку кофе с молоком.

– Подогреть? – уточнил гарсон про молоко, чуть заметно наклонившись.

Роже кивнул.

Близилось обеденное время. Посетителей в кафе становилось всё больше.

– Мужчины меняются, – продолжил Роже. – Некоторые не утруждают себя пунктуальностью. Вчера мне пришлось ждать одного сукиного сына целых пятнадцать минут! И представь себе, он даже не извинился! Что поделать – новое поколение считает почему-то, что окружающий мир обязан служить им, а себя считают свободными от каких бы то ни было обязательств… Так с кем ты встречаешься?

– Фамилия Шереметьева говорит что-нибудь тебе?

– Шереметьева? – Роже свёл брови, пытаясь вытащить из вороха кишевших в голове имён прозвучавшую фамилию.

– Модель, – подсказал Жан-Пьер.

– Ну конечно! Анастасия Шереметьева! Ведущая русская модель в Париже! Как же, как же, видел. Хороша девчонка… И давно ты её подцепил?

– Роже, я же сказал, что это интервью.

– Модель из России… Ну да, разумеется. Русская тема нынче в моде.

– Русская тема никогда не переставала быть модной, – ответил Жан-Пьер. – Когда русские не удивляли французов? Сначала они заставили Наполеона бежать и взяли Париж. Потом к нам приехал Дягилев со своими «Русскими сезонами». Не успели мы успокоиться, как в России сковырнули царя, и Францию захлестнула волна русской эмиграции. Затем на нашу голову свалился Гитлер, и взоры опять обратились к русским в надежде, что их варварское упрямство остановят и его. А потом русские оглушили нас своей «перестройкой», в одночасье отреклись от социалистических идей и бросились в гангстерский капитализм. Нет, русские никогда не давали нам забыть о себе.

– А теперь нас завоёвывают русские красавицы, – подвёл итог Роже. – Значит, Анастасия Шереметьева… Вчера видел её на обложке журнала. Великолепная фигура! И глаза, Жан-Пьер! Какие у неё глаза!

– На фотографиях они все без изъяна. Высокое искусство обмана.

– Ты произнёс это с осуждением.

– Никакого осуждения, мой друг, – возразил де Бельмонт, – только констатация.

– Люди любят обманываться. Действительность слишком уныла, нам нужна сказка.

Жан-Пьер кивнул.

– Знаешь, у меня никогда не было знакомой фотомодели, – мечтательно улыбнулся Роже. – С удовольствием погляжу на твою Шереметьеву.

– Не могу встретиться с ней уже больше месяца. То у неё срочная фотосессия, то умчалась на показ в Бразилию и задержалась там дольше положенного, то потеряла свой телефон…

– Молодость! – со значением кивнул Роже. – Как бы я хотел вернуться в годы моей юности.

– Терпеть не могу необязательность. – Жан-Пьер перевернул лежавший перед ним телефон.

– Самые обязательные из женщин – это проститутки. Все остальные только дурят нам голову. Может, позвонишь ей, полюбопытствуешь, далеко ли она?

– Нет, хватит. Пора заканчивать…

– Послушай, Жан-Пьер, а это не она? – Роже указал на дверь.

Жан-Пьер оторвал взгляд от своего телефона. Высокая длинноволосая блондинка в лёгком бежевом платье, едва прикрывавшем бёдра, обводила глазами зал. На плече висела большая тёмная сумка.

Жан-Пьер поднялся и шагнул ей навстречу. Привстал и Роже. Увидев Жан-Пьера, Настя мягко двинулась к нему, красиво ставя длинные ноги, обутые в босоножки без каблука.

– Простите меня за опоздание, Жан-Пьер, – виновато улыбнулась она. – Я чертовски несобранна. Всю жизнь получала за это взбучку от мамы.

– Ничего страшного, – улыбнулся в ответ он и мысленно выругал себя за то, что не выдержал и смягчился.

Поджидавший у стола Роже восхищённо развёл руками.

– Вы обворожительны, мадмуазель! Позвольте… – Он подхватил её тонкую руку и коснулся губами длинных девичьих пальцев. – Всегда завидовал Жан-Пьеру: профессия позволяет ему знакомиться с самыми красивыми женщинами.

– Я вовсе не красива, – мотнула головой Настя и аккуратно опустилась на стул. – Меня просто умело раскрашивают. А вообще-то для подиума красота не имеет значения. Я знаю нескольких девушек, которым просто нельзя лицо показывать, настолько они ужасны. Но стать! Фигура! Походка! И забываешь про их лица!

Жан-Пьер и Роже смотрели на Анастасию неотрывно.

– Вы говорите, что вас умело раскрашивают. Но сейчас-то вы без макияжа, – заметил Жан-Пьер. – Или я ничего не понимаю?

– Устаю от краски. Думаете, легко всё время в гриме? Кожа болит, – просто, без тени кокетства ответила девушка.

– Настя, вы восхитительны! – воскликнул Роже. – Я начинаю влюбляться в вас! Может, позволите позвонить вам как-нибудь?

– Если угодно, – согласилась девушка и продиктовала номер мобильного телефона.

Жан-Пьер ухмыльнулся, увидев загоревшиеся глаза Роже.

– Теперь пора оставить вас наедине. Жан-Пьер не любит чужих ушей во время интервью.

Роже поднялся и быстрым шагом направился к выходу. В двери он оглянулся, помахал рукой и проговорил одними губами: «Ангелочек», но Жан-Пьер никак не прореагировал.

– Наконец-то мы встретились, – проговорил он.

Настя решила, что он имел в виду её опоздание, и снова попросила прощения.

– Я никогда не прихожу вовремя. Это какая-то напасть.

– Мы целый месяц не могли договориться.

– Меня рвут на части.

– Главное, чтобы не разорвали.

Она засмеялась.

– Скажите, Настя, вы осознанно пришли в модельный бизнес?

– В пятнадцать лет я вдруг сильно выросла, стала самой высокой в классе. Когда мне исполнилось шестнадцать, подруга предложила пойти в модельную школу. А куда ещё с таким ростом?

– Подруга?

– Маша. Она тоже высокая. Мы приехали на конкурс, но Машу не взяли, а меня приняли сразу. Маша обиделась на меня, сказала, что я перешла ей дорогу. С тех пор мы не общаемся. Я звонила ей, но она бросала трубку.

– Глупо.

– Не то слово, – согласилась девушка.

– Заказать вам что-нибудь? Кофе, чай, вино?

– Зелёный чай. – Настя положила ногу на ногу, и Жан-Пьер невольно задержал взгляд на её коленях. – После окончания модельной школы я попала в крупное агентство, победила на конкурсе «Элит» и меня отправили в Париж. Собственно, это вся моя история.

– Вся история, – повторил Жан-Пьер. – Вы сказали это так, будто всё заняло у вас несколько часов.

– Три года, из них два в Париже.

– Вот видите. И вам нечего рассказать? Как отнеслись к вашей профессии родители? Кто они?

– Папа был против. Он до сих пор считает, что здесь только проститутки. Он играет на контрабасе, музыкант в симфоническом оркестре. Раньше я жутко стеснялась его контрабаса. Мне казалось, что это самый дурацкий инструмент. Вот если бы скрипка или виолончель! А мама моя, сколько помню её, работала администратором в театре.

Жан-Пьеру нравился её голос. Она хорошо говорила по-французски, но с небольшим акцентом.

– Настя, вы довольны своей жизнью?

– Да, теперь довольна.

– А раньше?

– Ужасно было, денег не хватало катастрофически. Знаете, агентство всё отбирало, мне выдавали на руки по сто евро в неделю. За квартиру вычитали, за телефонные разговоры, в общем всё, что они вложили в меня, я должна была им вернуть. Многие девочки не выдерживают, уезжают домой. И вообще…

– Вы скучали по дому?

– Очень. К маме хотелось. Сначала здесь казалось хорошо. Всюду Париж!… Но уже через месяц волком выла. Шесть девчонок в одной квартире! Представляете? Каждая мечтает стать звездой, все умирают от усталости, у всех истерика. Поначалу дружили, потом переругались… Никакой возможности уединиться. Словом, общежитие – это кошмар…

Настя говорила и говорила. Её мобильник то и дело звонил, но она не обращала внимания на телефон. Казалось, она решила выплеснуть из себя всё, что накопилось в душе за два года работы во Франции. Первые трудности остались позади, Настя начала наконец зарабатывать реальные деньги, на которые снимала небольшую квартирку на Сан-Жермен. Известность позволяла ей теперь не тратить время на кастинги, Насте сразу предлагали контракты на конкретную работу.

– Фотографы поняли, как можно работать со мной, – сказала она с удовольствием. – Только не подумайте, что фотосессии – это легко!

– Я и не думаю.

– Все думают, что быть моделью – ерунда. Мужчины – в первую очередь.

– Уверяю вас, Настя. У меня есть знакомые фотографы, я бывал у них на съёмках, видел, сколько сил тратится, чтобы добиться нужного результата. Однажды при мне девушке, которая позировала для журнала, стало плохо от усталости. Так что можете не объяснять, насколько тяжёлый это труд.

– И хорошо, что не надо объяснять, – обрадовалась Настя. – Я не умею объяснять.

Жан-Пьер любовался её сияющими глазами.

Она взяла лежавший на столе IC-recorder и с любопытством повертела его в руках.

– Какая миленькая штучка. Вы весь разговор записываете? По-моему, я говорю всякие глупости.

– Я найду, что выбрать, – заверил Жан-Пьер. – Если надо, то присочиню чего-нибудь. Журналистика – профессия лгунов.

Она взглянула на него внимательно, испытующе.

– И часто вы лжёте?

– Не верите? – пошутил он.

– Нет, просто вы… – Она замялась, подыскивая нужное слово. – Вы обаятельны. И глаза честные.

– Даже так? Что ж, будем считать, что мне удалась роль хорошего парня. Раз так, мне бы хотелось продолжить нашу беседу. Позвольте пригласить вас сегодня на ужин?

– Сегодня? – Она подняла лицо к потолку, прокручивая что-то в голове. – Да, я свободна. Куда пойдём?

– Предлагаю ресторан «Клозери де Лила». Вас устроит?

– Никогда не бывала там. Наверное, роскошный.

– Там хорошо.

– Тогда я побегу. Мне надо привести себя в порядок.

Настин телефон опять зазвонил, и она поднесла его к уху.

– Слушаю… Что? Что? Да кто вы такой в конце концов?

Она вдруг побледнела и отключила телефон таким резким движением, что чуть не уронила его на пол.

– Что случилось? – спросил Жан-Пьер. – Неприятности?

Девушка не отвечала.

– Настя? Вам плохо? – забеспокоился де Бельмонт.

– Нет.

– Но вы заметно побледнели!

– Пройдёт.

– Неприятный звонок?

– Да, неприятный… Уже не первый раз… Кто-то глупо шутит… Очень глупо… Знаете, известность имеет много отрицательных сторон, о которых мы и не подозреваем в начале пути. А потом всё прорывается наружу.

Она с опаской скосила глаза на свой телефон.

– Всякие звонки бывают… Всякие… – Настя посмотрела на Жан-Пьера. – Простите, что я так повела себя. Понервничала из-за этого человека… Он пугает… Впрочем, не хочу об этом… Итак, во сколько мне ждать вас?

Она стиснула телефон в руке с такой силой, будто хотела раздавить трубку и притаившегося где-то там опасного незнакомца, пресечь все его дальнейшие звонки.

– Заеду за вами в девять, – сказал Жан-Пьер.

– До встречи, месье де Бельмонт.

Она назвала адрес, выпорхнула из-за стола и почти бегом направилась к двери. Жан-Пьер заметил, что все посетители кафе – не только мужчины, но и женщины – проводили восхищёнными взглядами её стройную фигуру.

***

Ровно в девять он подъехал к её дому. Тёплый майский воздух принёс откуда-то запах цветов. В девять пятнадцать Настя вышла на улицу.

Она была в облегающем шёлковом платье густого синего цвета. Вокруг глаз темнела умело наложенная краска, из-за чего серый цвет зрачков приобрёл какой-то новый оттенок, взгляд сделался пронзительным и колдовским. Сочная красная помада на губах добавляла магии, делавшей Анастасию неузнаваемой. Девушка, с которой Жан-Пьер обедал, не имела ничего общего с той, которая подошла сейчас к его спортивному «мерседесу». Первая была наивным ребёнком, вторая – женщина-вамп, вынырнувшая из фантастического мира ярких красок и клокочущих страстей.

– Вы неотразимы, – сказал он, распахивая перед ней дверь автомобиля.

– Спасибо…

Их появление в ресторане не осталось незамеченным. Настя умела притягивать взгляды. Величественной походкой она вошла в зал. Де Бельмонт смотрел на неё снизу вверх, и это казалось ему непривычно, потому что его женщины всегда были ниже, чем он. Метрдотель, хорошо знавший Жан-Пьера, ждал возле зарезервированного для них столика.

– Добрый вечер. Вы прелестны, мадмуазель, – проговорил он.

Они посмотрели меню и сделали заказ.

– Здесь красиво, – сказала Настя.

– Ваша красота затмевает всё, – ответил Жан-Пьер. – Я видел ваши фотографии и мог бы не удивляться, но вы сразили меня.

– Спасибо. Мне нравятся комплименты, – призналась она, улыбаясь уже знакомой ему детской улыбкой. Только сейчас эта улыбка смотрелась по-другому. Обрисованная ярким контуром помады, она приобрела чувственный оттенок. Слишком много соблазна таилось теперь в её губах, глазах, лице. – Вы часто бываете здесь?

– Случается.

– Ваш друг уже звонил мне, – вспомнила она.

– Кто?

– С которым вы были сегодня в кафе.

– Роже? Зачем?

– Приглашал ужинать. Меня все приглашают.

– Вот негодяй. И вы согласились?

– Знаете, я обычно соглашаюсь, но не прихожу.

– Обманываете? Вам нравится играть поклонниками?

Она пожала плечами. В свои пятьдесят лет Жан-Пьер знал много женщин, которые в большинстве своём изображали несуществующие чувства, кокетничали без надобности, расставляли сети для мужчин не столько по необходимости, сколько по привычке. Но в Насте он впервые видел такую естественность, природную непосредственность.

– Я не играю. Просто мне не хочется идти с ними.

– Зачем же обещаете?

– Жалко их. Они так радуются, когда я соглашаюсь.

– Однако вы не приходите.

– И что? Это никого не убивает. Мы свободные люди, не так ли? Я не девочка по вызову. Им хочется одного, мне – другого. Я хочу любить, а они хотят секса.

– Почему вы не обманули меня?

– Вы мне понравились, – засмеялась она.

– Чем же?

– Спокойствием. Уверенностью.

– Мне всегда казалось, что я самый неуверенный человек на планете, – ответил он. – Из большинства моих знакомых самоуверенность буквально через край прёт, а я часто сомневаюсь.

– Самоуверенность и уверенность – не одно и то же. Или я что-то не понимаю?