Вдруг лицо Коли засияло хитрой улыбкой. «Разве попробовать? А почему бы и не попробовать?».
Коля вывернул на дорогу содержимое всех карманов. Просмотрел внимательно удостоверение от Советов. Все было в порядке. Вынул из бокового кармана чистый, но измятый лист бумаги и, прислонившись к столбу, написал на нем несколько слов четким почерком. Спрятал написанное в карман и смело зашагал по направлению к больнице. На расстоянии 200 шагов от нее его задержал казачий патруль.
— Куда, малец — вороти назад.
— Мне нужно в больницу, — смело сказал Коля. — Важное дело.
— Важное дело — хо-хо, — засмеялись казаки. — А ну-ка, расскажи нам, какое такое у тебя важное дело.
Коля достал написанную им у столба бумажку. Казак что постарше, как видно начальник патруля, взял бумажку, откинул высокую барашковую шапку на затылок и стал читать вслух.
«Сестре Фене. Феня. Пере-передать с Николаем Мироновым Мироновым пятьдесят… пятьдесят… пятьдесят… а вот дальше не по-русски, нет, не прочтешь. А вон внизу подпись д-о до ктур доктур жи-жи-жиг-ла-жигла».
— Ага! — Старший казак почесал загривок. Помолчал. Потом совсем молодой безусый казак сказал:
— Чего там, обыскать его, и пущай идет.
— Нет, стой. Погоди, — остановил его старший. — А ну-ка, где у тебя, малец, удостоверение личности. Покажь.
Коля не спеша достал удостоверение и передал его казакам.
— Советское, — сказал старший: — «Дано сие Николаю Миронову»… Ага, и печать есть. Ну иди, малец. Только что правой стороны держись. Иди.
Коля взял свои бумажки назад и быстро пошел к корпусу больницы. Вышел на площадь. Она вся была заполнена вооруженными казаками. Коля быстро шмыгнул мимо соседнего с корпусом больницы домика. Над дверьми этого домика развивался трехцветный флаг. Стояли часовые. Вот и ворота больницы. У ворот стоит санитар и часовой казак. Коля думал пройти мимо, но его остановили.
— Постой, парень, — сказал часовой. — Тебе куда?
— К сестре Фене — по делу.
— Ничего не знаю, — сказал часовой, — иди за пропуском в штаб.
Коля замялся. Но ему помог санитар:
— Пусти парнишку. Пусть идет. Эта сестра дежурит.
— Ну иди, — разрешил часовой.
— Все прямо — вон в эти двери, а там направо вторая дверь, — пояснил Коле санитар. — Дежурная комната будет. Вот там и сидит сестра.
У дежурной комнаты Коля постоял несколько секунд в раздумьи. Потом постучался.
— Войдите, — раздался голос из-за дверей. Коля вошел.
За столом у окна сидела женщина, одетая сестрой.
— Вам кого? — спросила она.
— Здесь есть письмо от доктора, — умышленно громко сказал Коля и, подойдя вплотную к сестре, добавил шопотом:
— Тише, я от Федора.
— Дайте сюда записку, — громко сказала сестра и тихо добавила: — Быстро рассказывайте.
Коля в полминуты изложил ей, в чем дело. Спросил, где Михеев.
— Здесь спрятан, — тихо ответила Феня — Ну-с, пойдемте в аптеку, — и шопотом добавила: — Нападать нужно с тылу. У ворот штаба стоят два пулемета. Предварительно нужно перерезать телефонные и телеграфные провода. Передайте, что расстрел будет сегодня Ну, идемте
Через минуту Коля уже выходил из ворот больницы с бутылкой воды подкрашенной розовой краской. На бутылке значился длинный рецепт. Он беспрепятственно вышел за линию казачьего оцепления и скоро был у местечка. У поворота дорога в местечко он изорвал рецепт, записку врача, разбил о камень бутылку с розовой водой. Коля был глубоко доволен собой. В местечке он свернул к мосту, забрался под него и огрызком карандаша написал донесение.
Под мостом было сыро. Журча спадала вода через маленькую плотину. Зудели комары. А наверху на темных бревнах мостка играли дрожащие солнечные зайчики, отраженные от воды.
Написав донесение, Коля берегом отошел шагов на 50 от мостка. Разделся и выкупался. Одевшись, он пошел домой. По дороге до его слуха долетели ружейные залпы. «Что бы это значило?» — спросил себя Коля. Но ответа и тут не нашел.
Дома он застал все ту же тяжелую картину. Стеша уже лежала в белом деревянном гробу. В посиневших руках, скрещенных на груди, теплилась желтым огоньком тоненькая свечка. Лицом к ней стояла старуха-монахиня и читала по-славянски церковную книгу. В избе было душно. Пахло ладаном. В уголке у дверей, скрючившись, сидела и всхлипывала мать покойной.
«Нет, лучше я уйду на сеновал» — решил Коля. Вышел во двор. Выкурил собачью ножку махорки. Пошел в сарай, наполовину наполненный сеном и соломой. Взобрался на самую вершину под крышу и. лег на спину. В сарае было тепло. Ароматно пахло сено, зудели, пролетая, громадные синие мухи. В дырявую соломенную крышу сарая заглядывал клочок ясного голубого неба.
Вначале мозг Коли волновали события последних дней. Но постепенно он предался мечтам. «А хорошо было бы — фантазировал он — если бы у меня была бы такая необыкновенная сила, чтобы я мог сразу уничтожить врагов тысячами. Вот было бы хорошо!»
И фантазия наряжала его мысль в разноцветные заманчивые краски. «Вот он идет… Вот он сражается. Бьет, громит. Кругом враг разбит и уничтожен. И он, Коля, герой всемирного пролетариата всех трудящихся…»
В девятом часу вечера Коля вышел из дому. Ему нужно было сговориться с товарищами по работе. В условном месте возле темной железной церковной ограды он застал дежурного. Дежурный сидел прямо на земле и сверкал в темноте огоньком цыгарки. Коля наклонился к нему.
— Дайте, землячок, прикурить.
Сидевший на земле парень протянул ему дружелюбно цыгарку:
— На.
— Пойдем, — шепнул Коля.
Парень, не спеша, поднялся и пошел рядом с ним по середине темной улицы.
— Что нового? — спросил Коля.
— В санаторском доме танцульку офицерня устраивает. В саду поразвесили бумажные фонарики, порасставили столы со всякой всячиной. Командир дивизии устраивает бал до утра.
— Не попируют.
— Весь санаторский участок оцеплен часовыми. В сад проникнуть можно только через санаторию.
— Где будет Григорий и Степан?
— Григорий в Слободском участке — там казачьи квартиры. Степан — у моста.
— А ты?
— А я или у больницы, или возле санатории.
— Ты ступай к больнице, у санатории буду я. Передай всем — побольше осторожности. Особенно Степану. Пусть язык держит покрепче за зубами, не только сегодня, но и впредь. Его уже здесь подозревают. Пусть пока что агитацию оставит в покое. После сегодняшней ночи особенно осторожными будьте… А теперь вот что, — ты ступай за оружием. Мне принеси наган и бомбу, положи возле ограды. Сами тоже возьмите по бомбе, да побольше патронов.
Коля осветил часы огоньком цыгарки. Они показывали без четверти девять.
— Часы поставь по моим. Остальные пусть по твоим поставят. Ровно в 12 бросать бомбы и открывать пальбу. Стрелять в течение 10-ти минут. А потом удирайте по домам. Прощай т. Андрей. Коля крепко пожал ему руку. Парень отошел шага на два от него и точно растаял во тьме.
Коля подошел к церковной ограде. Прислонился к холодному железу и замер. Он обдумывал, как бы ему проникнуть в санаторский сад и там в полночь устроить панику. «Конечно так не пропустят. Нужно придумать какой-нибудь повод». Однакож, сколько Коля ни думал, придумать ничего не мог. «С оружием во всяком случае опасно пробовать пробраться. Вот не придумаешь…».
Коля потер ладонью лоб. В потемках расплывчато рисовались силуэты черных строений. Мигали бледно-фиолетовые огоньки в окнах. Неподалеку от церкви визгливо заливалась и захлебывалась лаем собачонка. Воздух был тепел. Из-за церковной ограды неслись запахи роз и хвои. Мерно и гулко ударил на колокольне дребезжащий колокол. «Дом — Дом».
«Раз-два-три» — считал Коля и насчитал десять ударов. — «Где же это пропал Андрей?»
Из-за угла церковной ограды послышалось ржание лошадей и человеческая речь.
«Объезд, — решил Коля. — А не перемахнуть ли мне через ограду». Но церковная ограда высоко поднималась вверх и была обмотана колючей проволокой. Коля достал кисет и стал в потемках сворачивать собачью ножку. «Если увидят меня, то подумают — парень остановился закурить».
Коля уже мог различать темные силуэты двух конных фигур. Ехавшие громко разговаривали…
— Пардон. Ваш конь, поручик, так и трется о мою кобылу. Что это значит? Хе-хе-хе.
— Закон природы, князь… Хи-хи. Закон природы.
— Да. Да. Ну, а как же ваши успехи… Насчет…
— Преотличные, князь. Я живу у вдовушки — толста, но тем не менее…
— Хо-хо. Везет же вам чертовски, поручик. А мне вот… никак… Вы бы мне уступили ее на одну…
— Приходите, пожалуйста… С удовольствием. Да я вам покажу сегодня одну… малинка… Стоит только вам раскошелиться…
— За этим… С величайшим…
Конные фигуры скрылись за другим углом церкви.
«На бал поехали. Не повеселитесь…». Коля достал спичку, Хотел чиркнуть ее о коробку. Но во-время остановился. Послышались громкие возбужденные голоса. Несколько человек шли мимо церкви в том же направлении, в котором проехали конные.
— Да — рассказывайте… Разве так можно вести военную работу… — раздраженно и громко говорил один из шедших. — Это верховное командование надо препорядочно взгреть.
— Но ведь этим же дело не поправишь, — говорил другой успокоительным тоном. — Вы, господин полковник, не правы. Дело случая…
— Случая. Случая. Какого чорта случая… Неумелость, тупость, разврат нашего штаба. Вот в чем вина…
— Ну… уж.
— Да не нукайте, Семен Григорьевич. Мы уже подходили к Москве, а теперь откатились на 300 верст. В наших условиях это разгром армии. Если так будем бежать, то…
— Конечно. Но…
Говорившие скрылись за другим углом церкви.
«Жмут наши, значит. Милое дело…». Коля в потемках радостно улыбнулся.
Кто-то кашлянул сбоку. Коля оглянулся и увидел Андрея.
— Вот наган — держи-ка, вот патроны — держи карман — 70 штук. А вот и бомба-бутылочка. На капсюль к бомбе. Только смотри, Коля, осторожнее — пальцы оторвет.
— Не беспокойся. Знаю.
— Ну, так я пошел.
— Ступай, Андрей.
— Ну-с время действовать.
Коля распихал все оружие по карманам. С треском зажег спичку, не спеша закурил цыгарку, и скорым шагом пошел к санатории.
На санаторском бугре возле дороги он остановился и посмотрел вниз. Весь санаторский дом и сад сверкали огнями. У ярко освещенного подъезда стояло несколько десятков экипажей, бричек, дрожек и верховых лошадей. Сквозь большие санаторские окна виднелись ослепительно освещенные комнаты, наполненные суетливыми фигурками. В саду между деревьями сияли цветные китайские фонарики. У входной двери стояли часовые с ружьями на караул. Весь спуск к дороге от бугра, на котором стоял Коля, до самой санатории хорошо освещался огнями дома.
«Пройти незамеченным вниз никак нельзя, — решил Коля. — А время бежит. Ладно. Что будет, то будет». Он спрятал за пазуху наган, обошел наверху холма дорогу, и по крутому, местами обрывистому склону холма стал сползать вниз. Откос холма шел к реке. — Это Коля знал хорошо. Но глубина воды в этом месте была по колено. «Важно не шлепнуться раньше времени вниз, а то и косточек не соберешь», — думал сползавший вниз Коля. Ползти и удерживаться от падения было очень трудно. Песчаная почва сыпалась из под ног и рук. Мелкий кустарник, росший на обрыве, был сухой и ломался. Временами Коле казалось, что вот он уже летит вниз, но подвернувшийся куст или камень удерживали его от падения. Уже силы покидали его мышцы, как он услышал тихий всплеск воды под ногами. «Должно быть, сорвавшийся из под ноги камешек упал в реку». Коля припал на месте. Взял камешек и столкнул его вниз. Тотчас же внизу булькнула вода. Коля спустился еще на аршин, и его ноги коснулись воды. Еще движение, и он стоял по колено в воде. Теперь в нескольких шагах направо должен быть санаторский забор. Держась за обрывистую стену берега руками, Коля прошел по реке несколько шагов. Берег стал более отлогим. Коля выполз на него. Снял сапоги, и вылил из них воду. Потом надел их на босу ногу. Не спеша подошел к темным массам направо. Это был дальний конец санаторского сада. Коля быстро перескочил через маленький заборчик и садом пошел к санаторскому дому. Вышел на бугор сада, держась за деревья и ветки кустарников. Два раза крапива обожгла ему руки. Часто колол шиповник.
Сад посветлел. Свет струился между деревьями от санаторского дома. Стали видны дорожки, усыпанные песком. Коля вынул наган и уже на коленях пополз по высокой траве дальше. Крики, шум, хохот стали слышны вокруг. Наконец, Коля остановился. Дальше продвигаться было нельзя. Сквозь просветы деревьев и кустарников видел Коля знакомую ему санаторскую лужайку, наполненную народом. В толпе преобладали офицеры в блестящих новых мундирах в полном вооружении. Не меньше их на лужайке было женщин, одетых и просто и крикливо. Среди этой женской в офицерской гущи Коля заметил несколько черных сюртуков, фраков, и пару студенческих фуражек. Толпа потоком прогуливалась вдоль зеленой стены лужайки. Звенели офицерские шпоры, раздавались звонкие трели женского смеха.
По середине лужайки торчал большой столб. На нем раскачивалась громадная электрическая лампа. Вокруг столба стояло несколько десятков больших столов, окруженных десятками стульев и диванов. На столах, разукрашенных цветами, стояли бутылки, вазы с фруктами, обеденные приборы, разные закуски в коробках, в тарелках и на тарелочках. В раскрытые настежь окна санатория неслись звуки шумного вальса. Некоторые офицеры и женщины раскачивались на ходу в такт музыке. Курили. «Человек 150–200 будет», — решил Коля. Посмотрел на часы. Часы показали 25 мин. одиннадцатого. «Так-с, будем ждать».
Коля уселся поудобнее, прислонившись спиною к стволу огромного дуба. Вложил капсюль в бомбу. Стал наблюдать за лужайкой.
Видит он, как один офицер с большой белой перевязью на рукаве мундира вскочил на стул. Грациозно помахал платочком над лужайкой.
— Господа, внимание. Господа, прошу минуточку… Их высокопревосходительство приглашает вас, господа, за стол. Пожалуйте, господа — Офицер соскочил с кресла. Потом опять вскочил на него, еще раз помахал платочком над лужайкой.
— Еще, господа. За стол нужно садиться так, чтобы не было дамы без кавалера. Господа офицеры, вашим заботам его превосходительство поручает наших прекрасных дам. Господа, его превосходительство надеется…
Ему не дали кончить.
— Ура генералу, — закричал высокий, картавый женский голос.
— Ура! — подхватила сотня офицерских голосов. Офицер с белым бантом вновь сошел со стула.
Музыканты заиграли марш «Под двуглавым орлом». Гости стали усаживаться за столы. Зазвенела посуда.
В центре лужайка сидело два офицера, 4 женщины и несколько штатских. Между ними Коля местного старого судью и санаторскую фельдшерицу.
Опять на стул поднялся офицер с белой перевязью и помахал платочком.
— Господа офицеры, наполните бокалы ваших дам и свои. Его высокопревосходительство будет говорить тост.
Зазвенели бокалы и рюмки. Послышались протестующие женские голоса.
— Послушайте, поручик, послушайте, ведь мне же столько нельзя… Я опьянею.
Из-за стола поднялся худой, высокий офицер. В правой руке у него дрожал бокал. «Генерал встал» — шептали за столом.
Генерал откашлялся и начал говорить тост.
— Господа! — генерал указал левой рукою вверх. — Там бьются беззаветные храбрые солдаты нашей дорогой, многострадальной родины. Там они приносят в жертву свои драгоценные жизни. За посрамленную религию отцов, за насилие над миллионами честных тружеников земли бьются они с врагами справедливости и народного счастия не покладая рук и не жалея живота. Но враг уже сломлен. Уже в панике бежит он. Еще удар — усилие и вся страна вздохнет свободно грудью. Господа! Я пью за скорейшую победу наших героев над врагом религии и народа, над врагом семьи и порядка, над врагом личности и счастья. Я пью за наше победоносное храброе войско. Да здравствует наша победа над кремлевскими бандитами! Ура!