Конструктор вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул Галину. Документ, отпечатанный на бланке ГКО, предписывал всем воинским начальникам оказывать всяческое содействие инженер-полковнику Ульянову В. И. в деле особой государственной важности. Под документом стояла подпись Сталина.
Галин свернул бумагу и протянул Ульянову. Потом участливо посмотрел на капитана.
– Извини, брат, но против такого лома даже у меня нет приёма! – Обращаясь к инженер-полковнику, указал рукой в сторону входа на лестницу, ведущую на колокольню. – Прошу!
Пропустив Ульянова вперёд, жестом остановил ринувшихся за ним офицеров.
– А вас, товарищи, попрошу остаться! На верхней площадке места и для троих-то мало, – и приказал часовому перекрыть вход.
Подымаясь по крутым ступеням следом за Ульяновым, Галин спросил:
– Товарищ полковник, вы сказали, что принимали участие в боевых действиях; можно узнать, в каких?
– К сожалению, нельзя, вы уж извините…
– Понимаю, – ответил Галин, – и, в свою очередь, прошу прощения за бестактный вопрос.
Помолчали. Потом Ульянов спросил:
– Павел Михайлович, вы стихи любите?
– А кто же их не любит? – осторожно ответил Галин.
– Тогда можно я прочту вам одно из последних стихотворений Эренбурга?
Не туманами, что ткали Парки,
И не парами в зелёном парке,
Не длиной, – а он длиннее сплина,
Не трезубцем моря властелина,
Город тот мне горьким горем дорог,
По ночам я вижу чёрный город,
Горе там сосчитано на тонны,
В нежной сырости сирены стонут,
Падают дома, и день печален
Средь чужих уродливых развалин.
Но живые из щелей выходят,
Говорят, встречаясь, о погоде,
Убирают с тротуаров мусор,
Покупают зеркальце и бусы.
Ткут и ткут свои туманы Парки.
Зелены загадочные парки.
И ещё длинней печали вёрсты,
И людей ещё темней упорство…
Голос Ульянова смолк. Галин ругнул себя: «Мог бы и допереть! Где до сей поры зенитчику вольготно было свои задумки испытывать, как не в Лондоне?»
**
Уже знакомый Галину наблюдатель их появлению был искренне рад, что выразилось в простецкой улыбке на добродушном конопатом лице.
– А ты что, сержант, так отсюда и не спускался? – удивился Галин.
– Так не положено нам, – простодушно объяснил боец. – Вдруг эти гады опять полезут?
– А как же обед?
– Так я тут подхарчился, – улыбнулся сержант. – Мне товарищ старшина по такому случаю двойную пайку отвалил!
– Для убедительности боец потряс увесистым вещмешком.
– Ты вот что, следи-ка повнимательнее за небом, – приказал Галин, – есть сведения, что немцы на нас авианалёт готовят.
– Есть! – Сержант взялся за бинокль.
– Ты, Владимир Ильич, не пеняй мне, что я к сержанту на ты обращаюсь, – тихонько сказал Галин Ульянову. – Мы тут с ним давеча на пару атаку отбивали, каждый в пределах своей компетенции, так что теперь, считай, боевые товарищи.
Ульянов окинул глазом панораму прошедшей битвы и понимающе кивнул.
Галин взялся за бинокль:
– Пока супостаты не прилетели, дай-ка я на твой бронепоезд погляжу. Где он у тебя?
– Смотрите, чуть левее вон тех развалин, – скорректировал рукой Ульянов.
– То не развалины, – не отрывая глаз от окуляров, пояснил Галин, – то совсем наоборот, недостроенный форт. Там только фундамент заложить успели, да казематы построили, а стены едва-едва возводить начали, вот вам и показалось… а, вон, вижу!.. Какой-то он у вас не такой, бронепоезд-то. – Галин оторвался от бинокля и посмотрел на конструктора. – Две орудийные башни на концевых вагонах, а дальше сплошь пулемёты торчат. Где ваши зенитные установки-то?
– В походном положении они закрыты бронещитами, – пояснил Ульянов. – Хотя пора их уже изготовить в боевое положение. Сейчас узнаю, чего они тянут.
Ульянов извлёк из висевшего на ремне чехла какой-то прибор и выдвинул из него антенну.
– Это у вас радиотелефон такой? – удивился Галин.
– Ну да, – подтвердил Ульянов. – Вашим частям они ведь тоже по штату положены?
– Так они у нас и есть, – усмехнулся Галин. – Только размером с рацию.
– Старого образца, – сказал Ульянов. – Не поспевает промышленность за нами.
«Это-то и хреново, – подумал Галин. – Вроде и есть у нас новое вооружение и необходимые армии приборы, а вроде и нет их!»
– Сейчас начнут! – сказал Ульянов, закончив говорить. Галин хотел уточнить: кто и что начнёт, но тут всё увидел сам. На двух броневагонах разом отодвинулись верхние щиты, и в образовавшихся отверстиях показались платформы с установленными на них многоствольными орудиями, по четыре ствола в три ряда.
– Ух ты! – восхитился Галин. – На «Град» похожи.
– Есть сходство, – согласился Ульянов, – только у тех направляющие трубы больше и по длине, и по диаметру, а принцип, да, тот же.
– То есть стрельба ведётся реактивными снарядами? – уточнил Галин.
– Не совсем так. Можно, конечно, называть их специальными зенитными снарядами, но мы всё-таки называем этот продукт самонаводящимися зенитными ракетами.
– Это как? Они управляемые что ли?
– Управляемые ракеты пока в стадии разработки. Но они и размером будут много больше, и старт у них иной. Что до нашей ракеты, то в её боеголовку вмонтирован датчик инфракрасного излучения. А как известно, любой самолёт в полёте является сильным источником этого самого инфракрасного излучения. Вот одно другое и находит. Это если совсем просто.
– Погоди. Вот, положим, ваша установка дала залп двенадцатью, как ты их называешь, ракетами, а в это время вблизи от места пуска стоят танки с заведёнными двигателями – тоже ведь источник инфракрасного излучения? И что, ваши ракеты клюнут носом и будут долбить наши танки?
– Не клюнут и долбить не будут. Причин тому несколько. Но, чтобы не углубляться в теорию, назову лишь одну. Инфракрасный датчик самонаведения включается с задержкой по времени, где-то на подлёте ракет к заданной цели.
– А как вы определяете время подлёта?
– Честно говоря, пока никак, – смущённо улыбнулся Ульянов. – Просто пока наши ракеты летят всегда в одно и то же место, которое можно скорректировать лишь по дальности и высоте.
– Не понял… – протянул Галин.
– Сам не понял. Давай по-другому. Пуск ракет производится по данным, полученным с радара. Видел антенну на одном из вагонов? Радиолокатор захватывает цель и ведёт её по высоте и дальности. Ракетчики наводят установки на определённую точку и ждут команду с локатора. Пуск производится с таким расчётом, чтобы ракеты и самолёты достигли заданной точки одновременно.
– И датчики самонаведения начинают работать тоже на подлёте к этой точке, – добавил Галин.
– Молодцом! Суть уловили.
– А если ракета не попадёт в цель, что тогда?
– Тогда сработает датчик самоуничтожения, – пояснил Ульянов.
– А если в том месте рядом с вражескими окажутся и наши самолёты?
– Могут быть сбиты, – неохотно ответил Ульянов.
– Глупые у вас ракеты! – сказал Галин.
– Ну, извините, других пока нет! – развёл руками конструктор.
У Ульянова затрещал радиотелефон. Тот поспешил поднести устройство к уху.
– Так… Так… Попросите их повисеть пока в сторонке. После третьего залпа дадите им отмашку. Удачи!
– Летят, – сказал Ульянов Галину, убирая радиотелефон обратно в чехол. – Идут одной группой двумя эшелонами: ниже пятьдесят два бомбардировщика, над ними истребители прикрытия.
В посёлке взвыли сирены воздушной тревоги.
– Ты что-нибудь видишь? – спросил Галин у наблюдателя.
– Пока нет, товарищ полковник! – ответил тот, шаря биноклем по небу.
– А кого это вы попросили повисеть? – спросил Галин теперь уже у Ульянова.
– На подлёте наши истребители. Мы попросили их пока в драку не лезть, чтобы не попасть под удар своих же ракет, – пояснил Ульянов.
– Понятно… – протянул Галин. – А залпов вы дадите всего три?
– Больше не успеем, ведь это всего лишь испытания, – извиняющимся тоном ответил Ульянов.
– Семьдесят две ракеты тоже неплохо, – свеликодушничал Галин. – Если все попадут в цель, то зенитчикам и летунам совсем работы не останется. Кстати, мои зенитчики с вами в доле?
– Связь с вашими зенитчиками мы поддерживаем, – ответил Ульянов, – но по взаимной договорённости каждый действует сам по себе. А ракеты… Нет, все не попадут. А те, что попадут, могут несколько поразить один самолёт. Так что…
– Ну, будем поглядеть, – подытожил Галин.
– Летят, – крикнул наблюдатель. – Летят, товарищ полковник!
– И наши «ласточки» пошли! – воскликнул Ульянов.
Галин повернул голову. Правее колокольни небо прочертили двадцать четыре светлые полоски, которые быстро уходили вдаль, навстречу невидимому пока невооружённым глазом врагу.
**
Залп ракетных установок видели и лётчики истребительного полка Юго-Западного фронта, что барражировали теперь в небе над Узловой.
**
Немецкие лётчики раньше зенитных ракет не видели. Им говорили: у русских они пока на стадии разработки, так что встретить их в воздухе они никак не рассчитывали. Строй бомбардировщиков рассыпался…
«Мессершмиттам» повезло. До их верхнего эшелона ракеты не долетели вообще. Зато под ними творилось нечто невообразимое. Пикировщики Ju-87, кто как мог, уворачивались от мелких бестий, налетевших на них как рой бешеных ос. Если в какой самолёт попадало сразу несколько ракет, его разрывало на части. Те, в которые попало всего по одной ракете, частью устремились к земле, чтобы через секунды зажечься на ней факелом, частью повернули назад, освобождаясь на ходу от смертоносного груза.
**
С колокольни всё это наблюдали в бинокли.
– Семь самолётов сбито, одиннадцать повернули назад! – доложил Ульянов, приняв сообщение по радиотелефону.
– Так, глядишь, и не долетит ни один, – одобрил Галин, следя за тем, как вторая группа ракет подлетает к вражеской эскадре. Но немцы, видимо, как-то приспособились. После второго ракетного залпа на землю упало только четыре «Юнкерса» и ещё семь повернули назад. Третий залп накрыл пикирующие бомбардировщики, когда они готовились выйти на боевой курс. Может, поэтому результат оказался лучше, чем в предыдущей серии. Ещё семь Ju-87 посыпались на землю, зато назад не повернул ни один.
**
Командир авиаполка, получив команду с земли, отдал приказ:
– Первая, вторая эскадрильи занимаются «Юнкерсами», остальные – «Мессершмиттами». Вперёд, сынки!
– Минус тридцать шесть, совсем неплохо для начала! – констатировал Ульянов. Глянул в небо и покачал головой: – А теперь нам лучше укрыться внутри колокольни!
– Сержант, вниз! – скомандовал Галин.
Когда наблюдатель скатился внутрь колокольни, полковник Ульянов последовал за ним. Уже наполовину спустившись в люк, обернулся. Комбриг стоял, замерев на месте и устремив взор в небо. Оттуда, казалось, прямо на колокольню, пикировал «Юнкерс», ведя огонь сразу из обоих пулемётов. Так близко смерти в глаза бывалый воин Павел Михайлович Галин в своей жизни ещё не заглядывал. Его охватило какое-то непонятное оцепенение. Он, не отрываясь, смотрел на вращающийся пропеллер и на два подмигивающих ему огненными вспышками пулемётных дула. Правая рука его повторяла давно, казалось, забытые движения. Командир бригады, коммунист, полковник Галин крестился.
– Твою бригаду! – Полковник Ульянов рывком выкинулся из люка, обхватил руками ноги Галина и, что есть силы, рванул комбрига на себя. Не успели оба исчезнуть в люке, как церковные колокола откликнулись мелким перезвоном на удары кусочков горячего свинца. Ещё миг – и от фюзеляжа «штуки» оторвётся бомба, неся смерть и самой колокольне, и людям, в ней находящимся…
Откуда-то сверху соколом упал краснозвёздный истребитель, длинной очередью разбил ветровой колпак, изрешетил пулями тело немецкого лётчика. Тот, не успев сбросить бомбу, разом выпустил штурвал. «Юнкерс» клюнул носом и вскоре с ужасным воем врезался в землю рядом с колокольней, уйдя в неё по самый хвост. Так открыл счёт победам лётчик-истребитель старший лейтенант Василий Сталин.
Ещё не пришедшие в себя Галин и Ульянов услышали взрыв, ощутили, как вздрогнула колокольня, но на этом всё и кончилось…
Спускались молча. Выйдя на свет божий, были сразу окружены подбежавшими офицерами. Галин трясущимися руками достал из кармана портсигар, сунул в рот папиросу. Недоуменно посмотрел на огоньки сразу от нескольких зажигалок, потом прикурил. Он уже год как бросал курить, постепенно снижая дневную норму выкуренных папирос. Эта была сегодня «лишней», но Павел Михайлович не сомневался, что Оленька ему этот грех простит.
Ульянов выглядел бодрее. Покачивая головой, осмотрел торчащий из земли хвост «Юнкерса», подошёл к сидевшему в сторонке наблюдателю. Тот попытался вскочить, но полковник его остановил, присел рядом.
– Ну, как вы? – спросил. – Не сильно этого чёрта испугались? – Кивнул в сторону торчащего из земли хвоста.
– Испугался, товарищ полковник, врать не буду, – честно признался сержант. – Но, видно, не зря мама мне ладанку на шею повесила. Не допустил Господь погибели в храме своём!
– Будешь домой писать, передай маме от меня поклон, – сказал подошедший Галин. Негромко предложил Ульянову – Отойдём?
Отведя полковника в сторону, поблагодарил:
– Спасибо!
Пожимая протянутую руку, Ульянов негромко спросил:
– Ты что, под бомбёжкой не бывал?
– Выходит, нет, – ответил Галин. Потом позвал сержанта: – Пойдём!
– Куда вы? – поинтересовался Ульянов.
– Туда, – кивнул Галин в сторону колокольни. Кивнул на небо, где удалялся на запад воздушный бой, пояснил: – Там они обосрались, теперь на земле попрут. Ничего, теперь уж точно и здесь обсерутся!
– А я пойду на бронепоезд, – сказал Ульянов, и добавил, себе в оправдание: – Всё одно запас ракет исчерпан.
Галин, пожимая на прощание конструктору руку, сказал: – Побольше своих установок на фронт присылайте. С ними меньше нашей крови прольётся!
***
Гитлер слушал доклад Кейтеля, сцепив по обыкновению руки чуть выше причинного места. Когда генерал-фельдмаршал закончил, фюрер окатил его водянистым взглядом и уточнил:
– То есть, вы считаете, что фон Боку удалось выполнить поставленную задачу?
– Да, мой фюрер! – подтвердил Кейтель. – Стремительное наступление наших войск, входящих в группу армий «Неман», сделало реальным потерю русскими плацдарма на правом берегу одноимённой реки, а также взятие в полукольцо, или даже полное окружение крепости Гродно. И хотя форсировать Неман войскам фон Бока не удалось, русским пришлось перебросить в этот район все имеющиеся у них к настоящему времени резервы, и, что самое главное, начать переброску части войск с плацдарма западнее крепости Гродно. Результаты авиаразведки подтверждают. Теперь пришло время войскам фон Бока перейти к активной обороне, постоянно грозя русским угрозой прорыва.
– Отдавайте приказ, – глаза Гитлера лихорадочно блестели. – Путь фон Бок правее Гродно и фон Лееб на всём протяжении «Прусского вала» держат противника в напряжении, в то время как войска Манштейна приступят к выполнению завершающей стадии операции «Тевтонский меч». Пора отсечь русскому медведю лапу, которой он замахнулся на Великую Германию!
**
На одном из заседаний высшего генералитета Адольф Гитлер заявил: «Пруссия – железная перчатка на лапе русского медведя, которой он держит нас за горло!»