«Дженнифер научила. Эмма любит омлеты»
Она шморгает носом «Там, в духовке, что-то еще?»
«Я хотела сделать маффины из морковки, с изюмом. Эмма тоже их любит. Но у тебя нет, ни морковки, ни изюма. Потому они с мускатным орехом» я разбила яйцо «Твой холодильник пуст. Я нашла для омлета только шпинат и лук»
Она изучает порезанные овощи на разделочной доске.
«Только шпинат»
Я наливаю кофе в фарфоровую чашку и протягиваю ей. Она ставит чашку на стол, достает свой месседжер и телефон, кладя их рядом с вилкой. Она тонет в мягком кресле, глаза вовсе не сосредоточенны на пустой тарелке перед ней.
«Кто это был?» спрашиваю.
«В смысле, кто?» - она смотрит на меня
Я медленно выливаю яйца на раскаленную сковороду «Кто из пациентов умер?»
«С чего взяла, что это случилось?»
Я поднимаю корочку омлета, чтобы позволить влажному яйцу скользить вниз.
«Единственный раз, когда ты плакала в душе, это когда умер твой пациент»
Шипение сковороды. Звон таймера духовки.
Мама кладет салфетку на колени: «Она была социальным работником, который брал к себе приемных детей. Расширенная кардиомиопатия в запущенной стадии, она была на операционном столе дольше, чем остальные. Я пересадила ей сердце на День Благодарения. Сегодня она умерла, прежде чем мы успели что-то сделать»
Пока она рассказывает, я кладу шпинат в омлет, выливаю сверху немного сыра, и кладу на тарелку перед ней «Мне жаль»
«Спасибо» она откусывает, несмотря на то, что омлет только что с кипящей сковороды.
«Этовкусно,правда.Надеюсь,тыидлясебяприготовила»онаоткусывает автоматически, пережевывая каждый кусочек точно отведенное количество раз. Ровное количество секунду до того, как омлет отправится вниз в ее топливный бак и станет ее топливом.
Мы не кричим друг на друга. Мы не смотрим на острые ножи, не ищем ничего, чтоб побольнее ранить друг друга. Это хорошо. Тут нет вопросов вокруг да около. Я просто выливаю это на сковороду, и смотрю на раскаленную сковороду, и смотрю, что будет.
«Кейси умерла, как и твоя пациентка?» я спрашиваю «Ее сердце остановилось?»
«Я бы не говорила об этом с тобой» отвечает «Не сейчас»
«Но ты видела отчет вскрытия, да?»
«Я не думаю, что сейчас нужное время для таких разговоров»
Ее меседжер пищит, она чертыхается, набирает номер и отвечает «Доктор Мэриган»
Я обжигаю пальцы, вытягивая маффины из духовки. Они так и хотят отправиться в мой рот. Нет, она хотят обмазаться медом, маслом или джемом, а затем оказаться в моем рту, один, два, три, четыре. А вместе с ними мороженное Moose Tracks, крекеры с шоколадной присыпкой и три упаковки попкорна.
Доктор Мэриган дает указание по поводу лекарств, назначает какие-то капли и тесты, а затем кладет трубку «Маффины готовы?»
«Они горячие еще»
«Ничего»
Я убираю грязную тарелку из-под омлета, и кладу на стол три маффина.
«Ты говорила, что объясняла результаты вскрытия миссис Пэриш»
«Да»
«Так что произошло?»
«Ты что-то ела?»
Я убираю грязную посуду в мойку «Я не голодна»
Мама снимает розовую, бумажную обертку для выпечки «Что ты ела на ленч?»
«Я еще не ела»
«Уже почти два часа, съешь маффин»
«Я не хочу»
«И яйца. Ты должна получать протеин»
«Я ела хлопья с молоком. Утром»
«Ты должна поесть» голос снова дает команды нетерпящие возражения.
«Мам…»
Месседжер пищит снова, вертится на столе, вибрируя и напоминая злую пчелу. «Черт» она звонит кому-то «Доктор Мэриган»
Я кладу горячую сковороду и лист для выпечки, отмывая их моющим средством. Из-за жара кухни окна запотевают.
Настоящая девочка, которой я была, выскакивает и слушает эхо голоса, ругательства и крики повсеместно, во всех комнатах этого дома. Мама против папы. Папа против мамы. Папа против работы мамы. Мама против любовниц папы. МамаПапа против медицинской карты Лии, против истории болезни Лии, против желания Лии уйти снова, Лия против своего тела.
Голоса проскользнули в рот этой девочки, пока она отвлеклась, как жук летней ночью, скребущийся по стенкам вашего горла, когда вы понимаете, что случайно проглотили его.
Голоса плавали вокруг ее внутренностей и умножались — обугленные, меленькие голоса, нашедшие свое пристанище в яичной скорлупе ее черепа.
Тупая/уродливая/тупая/сука/тупая/жирная Тупая/малявка/тупая/лузер/тупая/потерянная
«Лиа, Лиа, посмотри на меня!» кричит мама и трясет меня за плечи.
Я моргаю. Тарелки вымыты, в раковине больше нет мыльной пены, вода остыла. Мама утаскивает, то есть, нет, проводит меня к креслу, обнимая за плечи. Второй рукой она тянутся к моему пульсу. Она становится на колени передо мной и заставляет меня посмотреть на нее, когда она светит мне в лицо своей ручкой, проверяя зрачки.
«Готова поспорить что все, содержащее сахар и нужное для твоей крови теперь в туалете» бормочет она. Обертки от маффинов на тарелке, свернутые в треугольники.
Бледно-зеленый блокнот лежит рядом с тарелкой, исписанный ее заметками и телефонными номерами, которые она сделала, пока я была в ЗомбиЛэнде. Ее кофейная чашка и стакан из-под сока пусты.
Вода в сливе высосала время из комнаты.
Я потеряла десять, может, пятнадцать минут.
Она наливает мне стакан апельсинового сока «Выпей»
Если я этого не сделаю, есть вероятность, что она повалит меня на пол, силой откроет мой рот и вольет туда сок. Или отвезет меня в больницу, подключив к капельнице, на которой я повисну, как воздушный шар с Парада Дня Благодарения.
Я глотаю апельсиновый сок, отправляя его в свой желудок.
Она сидит, уставившись на меня, туман сходит с окон, и кислота батарей проникает в мои вены
«Я в порядке. Что там насчет Кейси?»
Вместо ответа она встает, берет чистую сковороду с сушилки, бросает туда масло и зажигает газ, а затем скрипит дверью холодильника, доставая яйца и молоко, разбивает яйца и выливает на них молоко, помешивая.
«Я не буду это есть»
Она склоняется у плиты, перемешивая, перемешивая, перемешивая.
«Я не могу»
Никакого ответа. Перемешивает, перемешивает, перемешивает.
«Ты не должна отталкивать меня. Ты должна есть нормально»
«Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала»
Она кладет приготовленные яйца на тарелку, проходит по кухне и ставит передо мной. Вирус апельсинового сока атакует мои внутренности.
«Забудь это»
Она трясет головой. «Ты врешь. У тебя кружиться голова. Ты не можешь даже мыслить ясно. Ты соврала о завтраке»
«Хорошо, я забыла позавтракать. У меня был тяжелый день»
«Ты выглядишь ужасно. Сколько ты весишь?»
«Дженнифер – надзиратель весов. Ее и спроси» Она складывает руки на груди.
«107 фунтов в субботу»
«Не верю»
«Посмотри в ее тетради»
«Нет, ты съешь все на тарелке»
Яйца + молоко + масло = 365 + 2 маффина = 450 = ужас.
«Я попытаюсь»
Я откусываю маленький кусочек желтка. Апельсиновый сок прожигает дыры в моих кишках, я глотаю яйца, жирные и мерзкие, открывая рот, словно для самолета, влетающего в ангар. Мама наливает себе кофе.
Я кладу вилку «Я не могу. Мне плохо»
«Ты больна. Если бы ты ела, как нормальные люди, тебе было бы легче»
«Еда делает мне только хуже»
«Откуси всего кусочек маффина»
Я медленно отрываю бумагу для выпечки. Чем я думала, когда готовила это, стараясь
«поцеловать мамину ранку» когда ей было плохо?
Я порезала его пополам, половинки пополам, и те, маленькие половинки разделали на маленькиечасти.Одинизэтих кусочковяположилаврот.Сухиекомочкиплохо перемешанной муки тут же вгрызлись в мой язык. Она смотрела, как я жую и глотаю. Смотрела, как буре еще кусочек – минута, две, три.
Несколько лет назад я видела налоговую декларацию мамы, и я посчитала, чтобы выяснить ее почасовую ставку. Я только что потратила впустую двенадцать
долларов ее времени.
Я отставляю тарелку «Я не могу»
Вместо взрыва, она глубоко вздыхает и подвигает тарелку обратно ко мне «Давай договоримся»
№Если ты поешь, я расскажу о том, как умерла Кейси»
«Ты шутишь»
«Я когда-то шутила с тобой насчет еды?»
Я так голодна. Нет, я должна оставаться сильной. Согнуться, но не сломаться.
«Один маффин»
«Два маффина. Тебе нужны витамины»
«Один маффин и яйцо» Она вздыхает. «Идет»
Это занимает час. Одно яйцо – 25 укусов. Маффин – 16 укусов.
036.00
Мойрозовый,мышиныйжелудоклюбитбытьпустым.Онненавидиткогдаего заполняют едой. Я ложусь на кушетку, кутаясь в электроодеяло и стараюсь не подыматься.
Мама садится напротив и натягивает на ноги плед, который я связала ей прошлым Рождеством, плед с кучей неправильных стежков и пропущенных петель.
«Уверенна, что хочешь это услышать?»
«Это не может быть хуже того, что я себе представила»
«Это достаточно мерзко»
«Она умерла от передозировки?»
«Нет, ничего незаконного. Но она была на двух антидепрессантах, стабилизаторе настроения и таблетках от язвы. Плюс, водка. Много водки»
«Алкогольное отравление?»
«Нет» она поправляет подушку за спиной, но ничего больше не говорит.
«Ты обещала. Я сделала то, что ты просила, теперь расскажи мне. Все»
«Все?» Она вздыхает и переходит в режим лечащего врача.
«У Кейси была повреждена печень, ее гланды были разодраны, живот раздулся» мама показывает кулак «Здоровый желудок приблизительно такой. Он может вместить в себя кварту чего-либо. В желудок Кейси помещалось три. Стенки стали гораздо тоньше, плюс, появились ранние признаки некроза»
В последний раз я видела Кейси перед каникулами до Дня Благодарения. Я шла в библиотеку, она покупала плакаты любимых групп. Снаружи она выглядела чисто и ярко: новые джинсы, милый свитер, красивые сережки. У нее были щеки, как у хомячка и соломенные волосы. Она не выглядела мертвой. Она жевала жвачку. Ее глаза были уставшими, но на то мы и старшеклассники. У всех старшеклассников уставшие глаза.
Я шла позади нее, тихо прошептав «привет» но она не отозвалась. Еда и очищение, вызывание рвоты, пустота – все это она проделывала уже слишком много раз.
«Во вторник, на День Благодарения, Кассандра сильно поссорилась с родителями. Она побежала вызывать рвоту, не успев толком поесть. Синди говорит, что даже Джерри видел, что она вернулась к старым привычкам. Они сказали, что Кейси должна вернуться в больницу. Она отказалась. Ей 19, они не смогли отвезти ее силой. Джерри потерял всякое терпение и сказал, что не будет платить за колледж, пока не она не будет здоровой. Кейси уехала. Она позвонила Синди, и сказала, что вернется в субботу, а пока поживет у подруги. Она была в мотеле. Кейси пила, вызывала рвоту и объедалась в течении двух дней»
«Так, это был сердечный приступ? Ее тепловому балансу пришел конец?» Мама натягивает плед до груди. «Нет, милая. Пищевод Кейси разорвался»
«Разорвался?»
«Лопнул. Синдром Бурхаве. Обычно такое бывает у алкоголиков, которые слишком много пьют и делают это регулярно. Иногда рвота может разорвать пищевод» мама посмотрела на руки «Она блевала в туалете мотеля, когда пищевод разорвался. Как я и сказала, она была очень, очень пьяной. У нее случился шок, и она умерла в ванной»
Я считаю до десяти, затем, до ста. Мама ждет, следит за мной. Вдохнуть. Выдохнуть.
«У тебя есть какие-то вопросы?» - спрашивает она, наконец.
«Это будет в газетах?»
«Я сомневаюсь относительно этого. Как только они выяснили, что наркотики тут не виноваты, они просто спихнули это на какую-то старую болезнь»
В конце улицы люди садятся в машины, захлопывают дверцы, и уезжают так быстро, как только могут. Если бы я были миссис Пэриш, я бы не позволила им уехать. Я бы разрешила им остаться в моем доме, заплатила бы незнакомцам, позволив им вымазать мои ковры, жить в каждой комнате, лишь бы дом не пустовал.
«Она что-то чувствовала?»
Мама поворачивает лампу к себе. Из-за гор приходит шторм. «Боюсь, что да. Она умерла в мучениях, и она умерла одна. Это было не лучшим вариантом»