Я крепко сжала кулак и потрясла им со злостью в воздухе. Сколько времени мы провели в этой комнате, я не знаю. Уже практически не раздражал противный запах хлорки, и других химикатов. Казалось, что всё это кошмарный сон, и он в скором времени закончится и всё будет, как и прежде. Так незаметно я уснула, и разбудил меня луч света, когда резко открылась запертая дверь. Внутри всё задрожало, я увидела рядом мирно спящего Женьку. Реальность была настолько неприятной и мерзкой, что я машинально съёжилась и приготовилась к самому худшему. Кто – то сильный схватил меня за воротник и принялся вытаскивать из комнаты. Это был мужчина огромного роста и исполинского телосложения.
Увидев при свете его лицо, я ужаснулась. На правой щеке был огромный шрам, который делал выражение лица зловещим. Маленькие и хитро прищуренные глаза не предвещали ничего хорошего. Когда он попробовал заговорить, лицо исказилось, и получилась мерзкая гримаса из фильма ужасов. Безумная, нечеловеческая сила пугала настолько, что тело в одно мгновение стало чужим, вялым и беспомощным.
От ужаса я закричала и хотела ударить ногой чеченца, но из этого ничего не получилось. Он казалось, ещё сильнее сжал в кулаке воротник. Дёрнул с такой силой, что чуть не оторвал его полностью. Ткань предательски затрещала.
– Отпустите меня! Отпустите, – закричала я, – мне больно.
– Молчи сука, – сказал чеченец и направил автомат в мою сторону. – Это, что ещё за пацан? – спросил он, на ломаном русском.
Женька съёжился и ещё крепче обхватил руками колени.
– Это мой брат, не трогайте его, он совсем ещё ребёнок.
– Не тебе решать, как мне поступать. Ты думала здесь пересидеть с этим щенком и спокойно уйти домой? Не получится красавица.
Он начал противно и мерзко смеяться, было неприятно слышать этот ехидный смех. Я решила молчать и не отвечать на вопросы. Моё равнодушие разозлило боевика, и он встряхнул меня за воротник как котёнка.
– Говори тварь, или я за себя не отвечаю.
Достав из внутреннего кармана охотничий нож, он пригрозил им. Потом рукой со всей силы ударил по лицу. Стало обидно за свою беспомощность. Я терпела, молчала, но внутри бушевала не буря, а самый настоящий ураган. Не выдержал Женька, поднявшись, он со всей силы ударил чеченца ногой в колено.
– Не трогай её! – сказал он громко, и вскочил в стойку как настоящий боксёр.
Чеченец взревел от боли, и я увидела в его глазах львиную злобу.
– Ах ты, щенок, да я сейчас тебя на куски разрежу.
Я упала на пол и схватила его за ноги. Ещё чуточку, и он бы нас с Женькой убил, не раздумывая. Вмешался другой боевик, который внезапно пришёл, показывая своим видом, что он старший.
– Не трогай мальчика Закир! – сказал он голосом, не терпящим возражений.
– Дети здесь ни при чём, и мы многих освободим.
– Аслан, что ты говоришь? Из этого щенка через несколько лет вырастет солдат, который с оружием в руках будет воевать против нас.
– Вот вырастет, и возьмёт в руки оружие, тогда мы с ним как мужчины поговорим. А пока не трогай ребёнка!
– Не забывай Аслан, что этот мальчишка может быть сынком
какой-нибудь шишки из правительства и мы сможем его обменять на кого-то из наших братьев. Или же взять хороший выкуп. Деньги, особенно доллары, ходят во всех странах мира. Имея деньги, мы сможем купить много оружия для наших людей.
– Ты прав Закир, но не забывай, такая спешка, нужна в двух случаях. При ловле блох… Мы затеяли очень серьёзное дело и наша святая обязанность всё довести до конца. Нам необходимо умение быть хитрее противника. Ты думаешь, что русские дураки и сидят, сложа руки? Нет, брат, мы уже наделали достаточно глупостей и сейчас не стоит размениваться на пустяки. Иди лучше и помоги присматривать за заложниками, а с этими я сам разберусь.
И он по-дружески, похлопал чеченца по плечу.
– Помни, зачем мы сюда пришли и какая наша главная цель!
– Хорошо Аслан, я всё сделаю не переживай, прости мне мою несдержанность!
Нас с Женькой повели по длинному коридору. Из носа у меня текла кровь, и я чувствовала, как он распух от удара боевика. Чеченец протянул носовой платок, чтобы я вытерла кровь.
– Кто охраняет детей? – спросил Аслан, когда мы пришли в зал.
– Тамара охраняет. С ней есть женщины, – сказал мерзкого типа чеченец.
Он всё время шмыгал носом, и тёр его рукой. Часть лица у него была в порошке белого цвета. Меня это удивило, и я присмотрелась к нему внимательно. Глаза водянистые, неестественная улыбка, не может стоять без движения. Как заведённый волчок, крутится в разные стороны – наркоман, сделала я вывод.
– Сколько детей в заложниках? – спросил Аслан.
– Всего у нас – 137 детей под охраной, – ответил на вопрос старшего боевик. Мы поместили их отдельно, чтобы они не так шумели.
– Отведи этого пацана туда, и усильте охрану детей двумя мужчинами. Понял? Выполняй, и хватит кайфовать. Не надоела наркота?
– Не-а, – ответил этот урод, и достал из кармана маленький пакетик.
Я не хотела отпускать брата, но чеченец силой вырвал его из моих объятий.
– Женя, Женечка, ничего не бойся, – крикнула я ему вслед. – Нас обязательно спасут, не теряй надежды!
– Спасут, спасут, – скривился как клоун боевик и рассмеялся диким хохотом.
Смех его был похож на лай бездомной собаки, противный и отталкивающий. Он хотел потрогать мою грудь, но я отбила кулаком его руку и показала всем своим видом, что готова постоять за себя. С грустными глазами я смотрела вслед брату, понимая, что могу живым его не увидеть. Стало больно в груди, и я горько заплакала».
Глава 11
По пути в больницу я купил Оле фрукты и цветы. Решил ей не звонить и сделать сюрприз. Настроение было хорошее и сердце с радостью ждало предстоящей встречи. В автобусе было не многолюдно, и я с удовольствием разглядывал осенние пейзажи. Москва радовала своим великолепием. В душе я, конечно, как и каждый москвич, гордился тем, что живу в столице. Огромное количество событий, знакомств и масса других вещей, которые происходили в течение одного дня. Моя работа приносила удовольствие. Пускай я не главный редактор и даже не его заместитель, но какие мои годы…
Когда вышел из автобуса, то практически не заметил, как с шага перешёл на бег. Расталкивая прохожих и прикрывая букет цветов, я летел на крыльях любви! В регистратуре узнал, что Оля лежит на четвёртом этаже. Не стал ждать лифта, я побежал по ступенькам наверх. Пациенты и обычные посетители улыбались мне вслед, видя с какой скоростью, бежит молодой парень с цветами. На четвёртом этаже чуть было не сбил с ног медсестру с медикаменты. Извинившись перед женщиной, я старался усилием воли успокоить сердцебиение глубоким дыханием. Перед дверью палаты поправил взъерошенные волосы и постучал.
– Мои любимые розы! – воскликнула она, когда увидела меня в дверях.
Я с торжественным видом вручил букет цветов. Обнял осторожно и поцеловал.
– Сашенька, наконец-то ты пришёл! Я уже хотела тебе позвонить. Где ты был так долго?
– Не хотел тебя тревожить и по правде зачитывался твоим дневником.
– Правда?
– Правда, ну давай не об этом. Как ты себя чувствуешь? Что говорит врач?
– Врач, – сказал Саша, – что ещё неделю придётся провести в больнице. Ранение не тяжёлое и я уже иду на поправку.
– Слава Богу! Как самочувствие, после пережитого стресса?
– Уже лучше, правда бывает страшно до сих пор, и я вздрагиваю от каждого стука в дверь. Такое впечатление, что чеченцы рядом и в любой момент всё повторится.
Оля закрыла руками глаза и заплакала.
– Не обращай внимания Сашенька, как только закрываю ночью глаза, так вижу минуты захвата. Взрывы, автоматные очереди, плачь, мольба о пощаде. Невозможно спокойно об этом говорить. В одно единственное мгновение прощаешься с жизнью и с тем, что в ней дорого и свято.
Я обнял Олю и прижал покрепче к себе. Было слышно, как громко стучит у неё сердце и я на короткое мгновение ощутил, то, что она чувствует.
– Жаль, что меня там не было вместе с тобой, вдвоём мы бы нашли выход.
– Да нет, не придумали бы ничего. Геройствовать хорошо дома, перед экраном телевизора или же с книгой в руках, а на самом деле, всё совсем по-другому. Когда на тебя направлено дуло автомата не до геройских поступков. Думаешь об одном, выстрелит или нет?
В этот момент постучали в дверь и Оля непроизвольно вздрогнула. Пришёл доктор и сказал, что мне пора уходить, а больной делать уколы. Я простился с Олей и сказал, что завтра её проведаю. Уходил я с тяжёлым сердцем, понимая, что девочка пережила за три дня. Домой я возвращался без настроения.
«Надо приехать – думал я, – и хорошо выспаться. Оставлю все разговоры с бабушкой на завтра, сам лягу спать»
Утром проснулся рано, и захотелось сделать зарядку. Бабушка приготовила на завтрак оладьи и уже ждала меня на кухне, чтобы поговорить и узнать об Оле. Я её успокоил и сказал, что в течение недели её выпишут из больницы, и она придёт к нам в гости.
– Как она себя чувствует? – спросила бабушка.
– Ты знаешь гораздо лучше, хотя сказывается пережитый стресс. Лицо бледное, уставшее, она вспоминает своё заточение со слезами на глазах.
– Ты чаще Саша навещай её, она как никогда сейчас нуждается в твоей поддержке. Возьмёшь оладьи и угостишь. Может мы вдвоём, её проведаем?
– Да нет, бабуля, не надо. Ей сейчас лишние эмоции ни к чему. Ты увидишь её, начнёшь плакать, жалеть. Пускай спокойно выздоравливает.
– Хорошо, хоть мне, и хочется её навестить, но я воздержусь!
– Я в обед поеду к ней, сейчас надо в редакцию.
На работу я приехал как раз к летучке. Послушал очередной втык шефа подчинённым и заглянул к Валерке на кофе. Он был большой мастер по свежим анекдотам, и пока парочку не рассказал, не отпускал. Вышел я от него и решил заглянуть к Александру Ивановичу. Он довольно хорошо меня встретил, и мы с ним обсудили мою статью о террористах.
– Идея, у тебя не плохая Саша, но что с дневником? Ты поговорил с Олей?
– Пока ещё нет, но сегодня всё точно узнаю.
– Хорошо, друг мой, удачи тебе и привет Олечке передай!
В больницу я быстро приехал, время было обеденное, и мы могли обо всём спокойно поговорить. Я набрал по мобильному телефону Олю и сказал, что жду её внизу.
Оля вышла на крыльцо больницы, и непроизвольно зажмурилась от солнца. Она была одета в светлый халат, и одной рукой держалась за плечо. Осторожно обняв её, я помог сесть на скамейку.
– Ты не замёрзнешь?
Оля отрицательно покачала головой, и с грустью спросила:
– Ну, Сашка рассказывай, какие там новости?
– Новости Олечка главные на сегодняшний день это захват театра. По всем каналам передают подробности и не скоро об этом забудут. В газетах целые страницы посвящены этому. Интервью с заложниками, родителями, детьми.
– Ты знаешь, в больницу тоже приходили журналисты и расспрашивали. Нет желания говорить об этом и вспоминать.
– Если не хочешь, то мы поговорим в другой раз.
– Нет, ты знаешь мне просто необходимо высказаться, столько накипело за это время.
– Хорошо, тогда давай с самого начала и старайся ничего не пропускать.
– Да ты и так читал дневник и многое знаешь.
В этот момент она достала ещё одну тетрадь и сказала:
– Вот держи, это продолжение моих приключений.
– Как продолжение? Ты, что не всё написала в дневнике?
– Нет не всё. В тетради начало, а здесь уже о том, что было дальше.
– Ты до конца не прочитал?
– Пока нет, но читаю с большим удовольствием Олечка, тем более, что мне дали задание в редакции написать об этих событиях статью.
– Даже так? – удивилась Оля. – Тогда я правильно сделала, что написала.
– Ты прямо Дарья Донцова или же Александра Маринина! Я когда читал, не мог оторваться! Из тебя получился бы не плохой романист!
– Ты смеёшься надо мной?
– Да нет, ну что ты, – и я крепко обнял её и поцеловал.
– Когда читаешь, создаётся впечатление, будто сам там находишься. Картинка – живая, яркая. Много деталей и хороший грамотный слог.
– Я писала по ночам, боялась, что заберут тетрадь и прятала её. В дневнике не всё, что нам пришлось пережить. Там не было необходимого количества бумаги.
– А, что же там ещё происходило, расскажи.
– В тетради продолжение, вторую часть я дописала в больнице. Попросила у медсестры тетрадь и уже более спокойно старалась писать. Свои выводы я сделала, когда разговаривала с террористами.
– А ты что с ними общалась?
– Да, не много. Переживала за брата и сама напросилась к женщинам, которые охраняли детей, в помощники.
– А, – а, – а, – протянул я, – тогда понятно. Я ещё об этом в дневнике не читал.
– В этой тетради прочитаешь, только давай не говори об этом маме и отцу, хорошо?
– Не знаю, зачем я это всё написала? Не могу понять? Рисковала жизнью, как партизанка на войне, – сказала Оля и задорно засмеялась.