Олег Буркин
ЗАЯЦ, ЖАРЕННЫЙ ПО-БЕРЛИНСКИ
повесть
Начало июня 1941-го года в Москве выдалось жарким. Единственное окно в комнате Ломовых было распахнуто настежь почти круглые сутки.
У окна, за обеденным столом, сидел сын Петра Егоровича Ломова Ваня, которому месяц назад исполнилось двадцать лет. Ваня неторопливо заваривал чай и ждал к завтраку отца, умывавшегося в общей ванной коммунальной квартиры.
Дверь открылась, и в комнату зашел сам Петр Егорович, полностью облысевший к своим сорока девяти годам толстяк среднего роста, в брюках и майке, с полотенцем, перекинутым через плечо.
Ваня повернул голову в его сторону.
- Давай завтракать, бать! Я чай уже заварил.
Повесив полотенце на спинку кровати, Ломов тоже уселся за стол. Взгляд Ломова уперся в фотографию покойной жены, стоящую на краю стола. Петр Егорович вздохнул. Взглянул на Ваню. Кивнул на фотографию.
- В субботу будет год по матери. В церковь надо сходить.
- Я не смогу. У нас на заводе субботник.
- Ну, не до ночи же?
- Часов до пяти.
- Вот на вечернюю и сходим.
Помявшись, Ваня посмотрел на отца почти с мольбой.
- Бать, может, ты сам, а? Я заявление подал, в институт, на заочное. По направлению от завода. На следующей неделе будут рассматривать. Если меня кто из наших увидит в церкви…
Ломов сердито засопел.
- Не увидят. Все твои ее за версту обходят, - уверенно произнес Ломов. - А свечи за упокой души поставить надо. И молебен заказать.
Ваня нехотя, но послушно кивнул головой.
***
В подсобке для поваров ресторана «Метрополь» у одежных шкафчиков стояли, переодеваясь, два закадычных друга - Ломов и его ровесник Синдяшкин, маленький и тощий. Уже надев белоснежную униформу, оба натягивали на головы поварские колпаки.
Ломов повернулся к Синдяшкину.
- На футбол в воскресенье пойдем? «Спартак» с ЦДКА!
- Пойдем, - Синдяшкин хмыкнул. - Если пообещаешь…
- Что?
- Что когда забьет «Спартак», не будешь орать, как бешеный. У тебя же не глотка, а… После прошлого матча я неделю на левое ухо не слышал.
Ломов улыбнулся.
- Ладно.
Закончив переодеваться, оба направились к выходу из подсобки.
***
В просторной кухне ресторана, за стойкой для выдачи блюд официантам, склонился над кастрюлей у большой плиты Ломов. У соседней плиты колдовал над шкварчащей сковородой Синдяшкин.
Из обеденного зала в коридор перед стойкой зашел метрдотель в черном фраке и белой рубашке с галстуком-бабочкой. Метрдотель помахал Ломову рукой.
- Егорыч!
Ломов поднял голову от плиты и посмотрел на Метрдотеля.
Тот кивнул головой в сторону обеденного зала.
- К директору!
Ломов и Синдяшкин переглянулись. Ломов удивленно пожал плечами.
***
Директор ресторана «Метрополь» Феофанов, в сапогах и кителе военного покроя, сидел за своим рабочим столом, нетерпеливо постукивая по столешнице костяшками пальцев.
В кабинет вошел Ломов. Следом за ним переступил порог метрдотель. Оба приблизились к столу. Ломов улыбнулся.
- Вызывали?
Улыбаться в ответ Феофанов явно был не настроен. Он пристально посмотрел на повара и кивнул на большой телефонный аппарат на краю стола.
- Знаешь, откуда мне только что звонили? Из наркомата иностранных дел.
Феофанов поднял вверх указательный палец.
- Посол Германии у нас будет ужинать! Сегодня.
Ломов невозмутимо хмыкнул.
- Ха, удивили! Да в Москве этих послов - как собак нерезаных.
Метрдотель за спиной Ломова прыснул от смеха. Феофанов, сердито нахмурил брови. Потряс в воздухе пальцем, уже грозя им повару.
- Ты, Ломов, того… Брось шутить.
Феофанов поднялся из-за стола.
- Дело – крайней политической важности. Граф Шуленбург хочет отметить у нас День Рождения супруги. Нельзя ударить в грязь лицом перед послом дружественной страны. Понимаешь?
Ломов вздохнул.
- Понимаю… Лучше бы они в наркомате узнали, что он любит. Что заказывать будет?
Заулыбавшись, Феофанов радостно махнул рукой.
- Да узнали уже! Есть у него одно любимое блюдо…
Директор ресторана торопливо схватил со стола лист бумаги и впился в него глазами.
- Заяц, жаренный по-берлински.
Оторвавшись от листа, он вопросительно посмотрел на Ломова.
- Ну? Умеешь?
- Чего там уметь? Берем да жарим – с морковкой и луком. Главное, про красную смородину не забыть. Ее всегда добавляют.
Феофанов довольно потер руками.
- Молодец! Знал, что не подведешь. Правду говорят: другого такого, как ты, во всей Москве не сыщешь.
Ломов самодовольно ухмыльнулся.
- Лет двадцать его уже не готовил. Но помню. При НЭПе в Москву инженеров немецких наехало… Они и заказывали. Помню, заяц этот тогда у нас даже был в меню.
Спохватившись, Феофанов перевел взгляд на метрдотеля.
- Ты тоже зайца в меню впиши. Срочно!
Метрдотель удивленно вскинул брови.
- Что, во все экземпляры?
- Не надо во все. Только в те, что послу понесешь. Так, чтоб было на видном месте. Крупными буквами!
Метрдотель послушно кивнул головой. Директор ресторана снова довольно потер руками, радуясь как ребенок.
- Посол меню раскроет – а там вот оно. Его любимое.
- Ну, а зайчатина? – поинтересовался Ломов. - Сами зайцы-то где? Из чего готовить?
- Будут тебе зайцы. Я с охотхозяйством уже связался. Заказал у них полдюжины. Чтоб с запасом, - Феофанов бросил взгляд на настенные часы, которые показывали около 15.00. - Поехали стрелять. К шести обещали доставить. А мне сказали, раньше восьми он ужинать не прибудет… Так что успеем.
Ломов удовлетворенно хмыкнул.
***
На кухне у плиты склонился над кастрюлей, помешивая что-то, Ломов. Недалеко от него маячил, тоже занимаясь своим делом, Синдяшкин. На настенных часах было около 18.00.
Из обеденного зала в коридор перед стойкой для выдачи блюд, гремя сапогами, залетел Феофанов. В обеих руках он держал за уши тушки зайцев – маленьких и ужасно тощих.
Услышав гром сапог Феофанова, Ломов поднял голову и посмотрел на директора. Феофанов, победно размахивая тушками в воздухе, улыбнулся.
- Вот! Доставили!
Ломов степенно и неторопливо подошел к стойке. Посмотрел на зайцев. Лицо Ломова сердито вытянулось.
- Вы что? Издеваетесь?
Улыбка слетела с губ Феофанова.
- Мясо, мясо-то где? – спросил Ломов. - У этих же - только кожа да кости.
Ломов выхватил одну тушку из руки Феофанова и, скривившись, брезгливо поднес ее к глазам. Повернулся к стоящему за его спиной Синдяшкину и продемонстрировал заячью тушку ему. Синдяшкин тоже скривился. Ломов снова повернулся к Феофанову.
- Я, конечно, это приготовить могу. Но если такое подать на стол послу… Осрамимся, товарищ директор. На всю Европу.
Феофанов побледнел.
В коридор перед стойкой забежал метрдотель. Он подскочил к Феофанову и кивнул в сторону зала.
- Иван Игнатьич, прибыли!
- Кто? – отстраненно произнес директор.
- Посол. Граф Шуленбург! С гостями.
Феофанов протяжно застонал и покосился на настенные часы. Он был близок к обмороку.
- Как прибыли? – слабым голосом протянул Феофанов. - Почему? Они же должны были к восьми…
Метрдотель растерянно пожал плечами.
- Ну, не знаю… Проголодались, наверное. Я их в отдельный кабинет провел. Как вы и сказали. И заказ уже принял.
- К-какой заказ?
Метрдотель кивнул на тушки зайцев в руках у директора.
- Зайца жареного по-берлински. Посол как увидел его в меню, так весь от радости и засветился. Ждет!
Феофанов обреченно опустил голову.
- Все… Конец…
Метрдотель, еще не понимая, что происходит, удивленно вращал глазами. Феофанов поднял голову и с мольбой посмотрел на Ломова.
- Ломов, что делать?
Ломов напряженно морщил лоб. Встрепенувшись, Феофанов придвинулся к Ломову вплотную.
- Слушай… Кто-то мне говорил, что у кошек мясо того… От заячьего не отличишь, - директор понизил голос. - Тут у нас в ресторане котов полно. Жирные! Может, мы их послу… Вместо зайцев?
Ломов, отшатнувшись в сторону, посмотрел на Феофанова, как на сумасшедшего.
- Ну, Вы даете! – Ломов возмущенно потряс головой. - Чтобы посол да не отличил? Да ежели он поймет, что ему принесли не зайца… Тогда не просто осрамимся. Скандал получится. Международный.
Едва не плача, Феофанов в отчаянье всплеснул руками.
- Что же делать-то? Что?
В глазах Синдяшкина мелькнуло созревшее решение. Он подскочил к стойке и решительно облокотился об нее.
- В зоопарк надо ехать. Вот что.
- В какой зоопарк?
- В московский. Тут недалеко. На машине смотаетесь мигом. Уж там-то зайцы должны быть откормленные!
- Точно! Надо в зоопарк, - сказал Ломов.
- А дадут они зайцев? – засомневался Феофанов.
- Ха! Куда они денутся! Вы же сами сказали: дело крайней политической важности.
Феофанов со злостью швырнул тощие заячьи тушки прямо на пол, повернулся к Метрдотелю и решительно махнул рукой.
- Поехали!
***
По вольеру зоопарка, обнесенному клеткой, бегало несколько жирных зайцев. У клетки стоял, заслонив своим телом дверь в вольер и широко раскинув в стороны руки, убеленный сединой профессор Самарский в очках, съехавших на самый кончик носа. Прижавшись к двери спиной, он с ненавистью смотрит на молодого директора зоопарка Валуева, Феофанова и метрдотеля, которые замерли напротив профессора полукругом. Повернувшись к Феофанову и Метрдотелю, директор зоопарка сердито кивнул на Самарского.
- Ну, и зам по науке мне достался! До чего ж непонятливый! До чего упрямый!
Валуев снова повернулся к Самарскому.
- Аристарх Венедиктович, прекратите ломать комедию! Отойдите от клетки! Я же при Вас звонил в горком партии. Спросил – дать в «Метрополь» зайцев? Сказали – дать! Дело крайней политической важности. Сами слышали!
Самарский прижался к двери вольера еще сильнее.
- Слышал! Но не отойду! Так скоро весь зоопарк сожрут! И медведей – если медвежатинки захочется… И лосей! И черепах на черепаший суп пустят!
Директор поморщился.
- Ну, не надо преувеличивать!
Теряя терпение, Феофанов крикнул Валуеву:
- Да кто здесь, в конце концов, директор – Вы или он?!
- Я, я, - устало сказал Валуев и простер руки к Самарскому. - Отойдите, профессор! Добром прошу! Все равно заберем.
Вцепившись пальцами в прутья клетки, Самарский выставил вперед впалую грудь.
- Только через мой труп!
Директор зоопарка тяжело вздохнул.
- Через труп не будем. Но силу применить придется. Уж не обессудьте…
Он обернулся к двум здоровенным подсобным рабочим в спецовках, стоящим у него за спиной. Молча махнул головой в сторону Самарского. Рабочие, засучив рукава и выставив перед собой руки с широко расставленными пальцами, обошли с двух сторон директора зоопарка, Феофанова и метрдотеля, а затем начали грозно надвигаться на Самарского. Самарский, вцепившись в прутья клетки еще сильнее, с ужасом наблюдал за их приближением. Когда рабочие подошли к нему вплотную, Самарский истошно завопил:
- Варвары!!!
***
В отдельном кабинете ресторана «Метрополь» за празднично накрытым столом восседали граф Вернер фон Шуленбург, его супруга, а также около десяти их гостей.
Дверь кабинета распахнулась. В него вошел метрдотель. Хорошо поставленным голосом он произнес по-немецки:
- Гебратене хазэ ауф берлин! (Заяц, жаренный по-берлински)
Шуленбург, его супруга и гости оживились.
Метрдотель отступил в сторону. В кабинет вплыл, как большой корабль, Ломов с подносом в высоко поднятой руке. Следом за ним вошел Синдяшкин еще с одним подносом. На подносах красовалось заказанное послом блюдо.
Шуленбург и гости восторженно захлопали в ладоши.
***
Недалеко от кинотеатра, утонувшего в вечерних сумерках, стоял Ваня. Озираясь вокруг и немного нервничая, он поглядывал на наручные часы. Увидев кого-то вдалеке, Ваня облегченно вздохнул и заулыбался.
К нему, тоже улыбаясь, подошла Варя - стройная, светловолосая ровесница Вани.
- Привет! – бросила Варя.
- Привет!
Оба смотрели друг на друга влюбленными глазами. Ваня потянулся губами к ее щеке, чтобы поцеловать, но Варя, отстранившись, стрельнула глазами по сторонам.
- Перестань. Люди же…
Ваня с сожалением вздохнул. Кивнул на здание кинотеатра.
- Ну что, пойдем?
Варя тряхнула челкой.
- Пошли!
Взявшись за руки, они направились к кинотеатру.
- На какой ряд билеты? – спросила Варя.
Ваня хитро улыбнулся.
- Будто не знаешь… Как всегда – на последний!
***
В полупустой пивной, за окнами которой было уже темно, устроились за круглым столиком усталые Ломов и Синдяшкин. Перед ними возвышались две кружки пива, а на аккуратно расстеленной газетке серебрилась чешуей сушеная вобла.
Синдяшкин взял кружку, поднес ее к губам и сделал большой глоток.
- Егорыч, может, пора о наших детках поговорить? Серьезно?
Ломов пожал плечами.
- Давай. У нас с тобой все серьезные разговоры - под пиво.
Синдяшкин поставил кружку на стол.
- Варя медучилище заканчивает, Ваня твой тоже на ногах стоит крепко. Встречаются третий год… Раз любят друг друга - давай их поженим! Он давно мылится. И она не против.
Ломов удивленно крякнул.
- Ванька что, ей уже предложение сделал?
- Да сделает! Оба только и ждут, когда им отцы отмашку дадут.
- Да, у обоих только отцы. Твоя бывшая, небось, уже и забыла, что у нее дочка есть. Как укатила со своим геологом… Семь лет назад…, - Ломов грустно улыбнулся. - Так больше носу и не казала. Даже не написала ни разу.
- Да Бог с ней! Не о ней сейчас разговор, - Синдяшкин пристально посмотрел на друга. - Ну, так что? Насчет Вани и Вари?
Ломов решительно махнул рукой.
- Ладно, раз такое дело… Осенью играем свадьбу!
***
Ломов с черпаком в руке и Синдяшкин замерли у плиты. За спинами поваров сгрудились еще несколько поваров. Перед стойкой для выдачи блюд столпилось около десяти официантов во главе с метрдотелем. Все мрачно и напряженно слушали голос наркома иностранных дел Молотова из радиоприемника на стене:
- Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковав нашу границу во многих местах и подвергнув бомбежке со своих самолетов наши города… Это неслыханное нападение на нашу страну, несмотря на наличие договора о ненападении между СССР и Германией, является беспримерным в истории цивилизованных народов… Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал заявление мне, как народному комиссару иностранных дел, от имени своего правительства…
Глаза Ломова налились кровью. Он с ненавистью сжал в кулаке черпак, словно готовясь им кого-то ударить.
Голос Молотова звучал из приемника все жестче и жестче:
- В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной… Советским правительством дан приказ нашим войскам отбить нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
После выступления Молотова в воздухе на несколько секунд повисла тишина.
Ломов растерянно покачал головой. Обвел поваров и официантов злыми глазами.
- А мы его на прошлой неделе кормили, - протянул он. - Вот тебе и дружественная страна. Вот и договор о ненападении…, - Ломов сорвался на крик. - Да если б я знал – засунул бы ему того зайца…
Взмахнув черпаком, Ломов со злостью швырнул его в большую кастрюлю без крышки, стоящую сбоку. Черпак шмякнулся в варево, брызги которого полетели прямо в голову стоящего перед кастрюлей Синдяшкина. Жалобно скривив лицо, заляпанное густой, липкой массой, Синдяшкин возмущенно всплеснул руками.