– Согласен, – кивнул комиссар. – Только трупы в озере надо утопить, чтобы фрицы сразу не поняли, что к чему.
– Ну, это само собой, – улыбнулся отец Георгий, – рыбам ведь тоже кушать надо.
«Уборка местности» заняла не более пяти минут. Убитых немцев сбросили в озеро, а трофейное оружие, за исключением трёх автоматов, которыми тут же взамен винтовок вооружились окруженцы, сложили в кузов БТРа, решив прихватить с собой на всякий случай.
Вроде всё – отец Георгий внимательно оглядел берег. Хорошо они с особистом поработали. С первого взгляда и не скажешь, что менее десяти минут назад здесь шёл бой. Ладно, едем. Он залез в кабину.
– Уверен, что сможешь управлять? – с тревогой в голосе спросил сидящий на соседнем сиденье комиссар.
– Попробую. На полуторке ездить приходилось, – пожал плечами отец Георгий.
«Вернее, на „ЗиЛе Бычок“, – закончил он про себя. – БТР вряд ли сложнее. Главное – завести». Внимательно осмотрел приборную панель. Да, конечно, никакого ключа зажигания здесь не будет. Запуск, скорее всего, от простого тумблера или кнопки. Что же, применим метод тыка. Двигатель завёлся с третьей попытки. Ну вот и отлично. Передачу на первую скорость – и поехали. Развернувшись и проехав в сторону деревни по грунтовке, отец Георгий свернул в лес и повёл БТР в западном направлении, отрабатывая тем самым свою утреннюю стратегию маскировки. Пусть на востоке ищут, а мы в другую сторону.
Предположение отца Георгия о проходимости бронетранспортёра через лес вполне себя оправдало. Правда, ехать пришлось крайне медленно, постоянно объезжая деревья, в результате чего скорость движения не превышала скорости пешехода, но это было всё же быстрее, чем идти пешком, подстраиваясь к возможностям передвижения раненого комиссара. Так ехали минут сорок, как вдруг неожиданно сверху послышался шум авиационных моторов и интенсивная пулемётная стрельба.
Отец Георгий резко затормозил и, высунувшись из кабины, глянул вверх. В небе кипел воздушный бой. Три «Мессершмитта BF-109» гонялись за «ИЛ-2». Поочерёдно атакуя, они пытались зайти нашему штурмовику в хвост. Но это было не так-то просто. Пилот «ИЛа» крутил высший пилотаж, каждый раз уходя из-под огня. Очередная атака. Разогнавшись на вертикали, «Мессершмитт» дал очередь, но за мгновение до этого штурмовик крутнул бочку, и пулемётная трасса прошла далеко за его хвостом. «Мессершмитт» отвалил в сторону, уступая место своему товарищу, но штурмовик снова крутнул бочку, и четыре пунктира пулеметно-пушечных трасс буквально разорвали «Мессершмитт» на куски. Немец, занимавший как раз позицию для атаки и явно не ожидавший такого поворота событий, резко уйдя в сторону, сорвался в штопор, из которого так и не вышел, попав под очередной залп штурмовика. Но на этом везение нашего лётчика закончилось. Сверху его атаковал третий «Мессершмитт», буквально прошив пулеметной очередью от винта до хвоста.
Всё, конец, – подумал отец Георгий. – Кабину наверняка вдребезги, а это значит… Но он ошибся. Оставляя за собой широкий дымный шлейф, штурмовик начал набирать высоту.
– Сейчас прыгать будет, – произнёс комиссар. – Один двоих истребителей завалил, мастер.
И верно – от гибнущего самолёта отделилась едва заметная точка и понеслась к земле. Сердце отца Георгия учащённо билось: что с парашютом, почему не раскрывает? А, вот есть – в небе возник купол, и в тоже мгновение на него ринулся «Мессершмитт», пытаясь расстрелять сбитого лётчика в воздухе. Не тут-то было! Очевидно, висящий под куполом пилот был не только мастером воздушного боя, но и прекрасно умел управлять парашютом, потому что сумел, стянув стропы, уйти из-под обстрела, а «Мессершмитт» не решившись повторить атаку на малой высоте, исчез в облаках. Ветер нес лётчика прямо в сторону отца Георгия и окруженцев. Ещё каких-нибудь две минуты, и он, зацепившись куполом за ветви деревьев, повис на стропах в нескольких метрах от БТРа.
– Саша! – вдруг завизжала санинструктор и, выпрыгнув из кузова, бросилась к только что приземлившемуся лётчику. – Ты как – не ранен, всё в порядке?
– Я-то не ранен, – последовал удивлённый ответ. А вот ты, Ёжик, что здесь делаешь?
– Ну я, как и ты, воюю. Товарищ комиссар, – санинструктор вся аж светилась от радости, – это мой Сашенька. – Знаю, знаю, – комиссар улыбнулся.
– Лейтенант Лукашевич, комэск третьей эскадрильи нашего авиаполка.
– Хорошо летаешь, Саша, поздравляю с двумя сбитыми.
– Спасибо, товарищ комиссар, – лётчик тоже улыбнулся. – Но я не пойму, как тут оказалась Наташа.
– Сашенька, я сейчас всё объясню, – тут же влезла в разговор санинструктор. – В общем, я из Ленинграда возвращалась, когда война началась. Пути разбомбили, пришлось идти пешком, потом на ближайшей станции воинский эшелон стоял, его тоже бомбили, а я всё-таки один курс медучилища окончила и в ОСОАВИАХИМе тоже занималась, вот меня и зачислили в медслужбу. Потом с боя- ми отступали, раненых с поля боя выносила, из пулемёта стреляла… Ну, как и все. А теперь вот из окружения выходим, трое нас из всего батальона осталось: я, товарищ комиссар, товарищ сержант госбезопасности и дядя Жора ещё. Он здесь партизанит, помог нам сегодня утром от немцев отбиться.
– Так, понятно, – лётчик, отстегнувшись от подвески, сдёрнул с дерева парашют.
– Лейтенант, до передовой далеко? – поинтересовался особист.
– Километров двести, – после короткого раздумья ответил лётчик.
– Как двести?! – комиссар аж подскочил от такого ответа. – А ты ничего не путаешь?
– Если и путаю, то в меньшую сторону, – вздохнул лётчик. – Это утренние данные, они у меня на карте, сами можете убедиться, – он хлопнул себя по висящему на боку планшету. – А немцы до полусотни километров в день проходят, вот, посмотрите. Лётчик, закончив сворачивать парашют, расстегнул планшет.
– Не надо, – отмахнулся комиссар. – Двести или ещё на полсотни больше, это для нас уже не важно. Тут недели две хода для здорового человека, а я в обе ноги ранен и, как твоя Ёжик сказала, ещё дня три, а может и все пять, ходить нормально не смогу. Вот и выходит, что даже если немцев, к примеру, сегодня остановят, то и тогда нам как ты сказал до передовой…
– А как оперативная обстановка? – перебил монолог комиссара особист. – Когда наступление начаться может? – Насчёт наступления не знаю, – пожал плечами лётчик.
– Даже слухов нет. По всем направлениям идут тяжёлые оборонительные бои с многочисленными прорывами фронта. Нас так на уничтожение танковых и моторизованных колонн кидают. Причём не только штурмовиков, но и истребителей «И-16» с РСами, а также «СУ-2», «СБ», «Пе-2». В общем, всё, что найдётся. Так что вы меня, товарищ сержант госбезопасности, не поймите неправильно, но наступления в ближайшее время не будет.
– Не пойму, – процедил сквозь зубы особист. – Я уже почти месяц от самой границы с боями пячусь, так что реализм от паники отличать хорошо научился. Ещё что сказать можешь?
– Да, в общем-то, это и всё, – снова пожал плечами лётчик. – У меня вот к вам вопрос. Если вы с партизанами соединились, то зачем же опять к линии фронта вдруг снова идти вздумали? Не лучше ли здесь остаться?
– Не лучше, не лучше, – замотал головой комиссар. Потому как, во-первых, партизан здесь нет, а это, – краткий кивок в сторону отца Георгия, – всего лишь боец-одиночка. А во-вторых, мы люди военные и воевать должны в составе регулярной армии. Да, конечно, если учитывать нашу сегодняшнюю ситуацию, мы бы могли здесь остаться и партизанить начать, но как без приказа?
– Есть такой приказ, – неожиданно заявил лётчик. – Нам на политинформации зачитали. Принято решение по возможности даже посредством листовок с воздуха проинформировать население и малочисленные окружённые воинские части о необходимости формирования партизанских отрядов и ведения вооружённой борьбы в немецком тылу.
– Вот оно как?! – обрадовался комиссар. – Так это в корне меняет дело. Мы впятером как раз под этот приказ подходим. Спасибо, Саша, за информацию. Тем более что и оружие имеется, кроме нашего, ещё двенадцать винтовок и пулемёт с бронетранспортёра в придачу. На два десятка бойцов хватит. Всё! Залезай в кузов, едем дальше.
– А я предлагаю БТР бросить, – неожиданно заявил особист. – От дороги мы уже километра на три-четыре отъехать успели, и если немцы серьёзные поиски начнут, то они бронетранспортёр по следам что в трёх, что в пяти, что в десяти километрах найдут. А мы если на нём ещё в глубь леса продвигаться будем, только зря время потеряем. Всё оружие и патроны взять с собой не получится. Лучше в брезент, что в кузове лежит, завернуть от дождя и спрятать где нибудь поблизости. Ну а мы налегке отойдём как можно дальше, там временную базу устроим, пока у вас, товарищ комиссар, ноги не за- живут. А уж потом партизанить начнём.
– Разумно, – согласился комиссар и, морщась от боли, вылез из кабины БТРа.
– Александр, если из парашюта носилки сделать, они человека выдержать смогут? поинтересовался у лётчика отец Георгий, решив, что, раз их теперь пятеро, то двое могут нести оружие, а двое – раненого. Тем самым ускорить движение по лесу.
– Выдержат. Особенно если мы его стропами дополнительно укрепим, – подтвердил лётчик.
– Да не надо меня нести, я сам пойду! – запротестовал комиссар.
– Надо. Это я вам как врач говорю, – тут же заявила санинструктор. – Хотя раны и поверхностные, но всё же ноги поберечь стоит, иначе процесс лечения может затянуться.
– Ну раз надо, то надо, с медициной спорить нельзя, – улыбнулся комиссар. Ладно, выдвигаемся.
Сборы в дорогу длились недолго. Пока лётчик с санинструктором готовили носилки для комиссара, отец Георгий с особистом в полусотне метров от БТРа выкопали яму, куда и сложили ненужное пока трофейное оружие и боеприпасы, аккуратно упаковав брезентом от дождя. После чего яму закопали, прикрыв для маскировки сверху дёрном и сухой травой.
«А бронетранспортёр немцам целым оставлять нельзя, – вдруг неожиданно подумал отец Георгий. – Из строя вывести надо, но как? Шины проколоть или, может… Ну да, точно». Он достал из за пояса гранату и открыл крышку капота.
– Ой, дядя Жора, а что это вы делаете? – удивлённо спросила санинструктор.
– Сюрприз готовлю, – отец Георгий улыбнулся. – Немцы мотор запустят и как минимум капитальный ремонт с заменой двигателя. А то и…
– Но если учесть здешние места, то он здесь и останется, – закончил за отца Георгия лётчик. – Ну что – идём?
И они углубились в лес.
Глава 5. Отряд
– Стойте! – шедший впереди отряда особист остановился и поднял руку в знак внимания. – Шум слышите?
Отец Георгий напряг слух – да, действительно, из глубины леса чуть правее направления их движения раздавалось едва уловимое ритмичное журчание. Что это? На шаги идущего человека не похоже. Так ведь это…
– Ручей рядом, – произнёс лежащий на носилках комиссар.
– Я сейчас, – сержант-особист скрылся в зарослях, но меньше чем через минуту вернулся: – В десяти метрах отсюда родник. Маленький совсем, но для нас хватит. —
Вот и отлично! – обрадовался комиссар. – Вода рядом, значит, привал как минимум до утра, а там посмотрим, стоит ли уходить, или здесь до моего излечения останемся. Привал так привал. Отец Георгий, сняв ранец, опустился на землю. Все остальные последовали его примеру. Почти четырёхчасовой переход, считай, со сверх полной выкладкой в виде транспортировки раненого был крайне утомительным.
– Ёжик, как у нас с продуктами? – поинтересовался лётчик у санинструктора. —
Да есть немного, – вздохнула Наталья. – Хлеб, тушёнка, каша перловая. Но надо экономить, народу-то прибавилось.
– У меня десять банок трофейных мясных консервов с само-разогревом, – улыбнулся отец Георгий. – Колбаса копчёная – её в первую очередь съесть надо, чтобы не испортилась, а ещё две галеты и сыр.
– Ой, колбаска! Я её уже целый месяц не кушала. И бутерброд с сыром, – санинструктор расплылась в улыбке.
– Да, богато живут местные партизаны, – резюмировал особист. – И где же это ты, Жора, так отоварился?
– Ну как где? У мотоциклистов немецких, – отец Георгий снова улыбнулся. – И цена небольшая – всего семь патронов на двоих. Но это моя последняя покупка была, а до этого с офицером немецким на ножик столковались. У него, кстати, я, окромя продуктов, ещё и картой здешних мест обзавёлся. Так что, как говорится, дела идут, грех жаловаться, пока что в прибыли.
Все при этих словах чуть не лопнули от смеха.
– Ладно, пошутили – и хватит, – комиссар стал серьёзным. – Значит, с продуктами порядок, во всяком случае, на три-четыре дня хватит, а потом разберёмся.
– Товарищ комиссар, здесь километрах в пятнадцати брошенная деревня есть, – прервал комиссара отец Георгий. – Там продуктов в погребах полно, сам видел.
– Деревня брошенная – это хорошо, – протянул комиссар.
– А где точно? – он развернул карту.
– Вот здесь, – отец Георгий показал искомое место.
– Да, действительно недалеко, – согласился комиссар. – По прямой километров пятнадцать будет, а стало быть, завтра налегке с лейтенантом Лукашевичем сходите за продуктами.
– Почему не втроём? – удивился особист. – Мы же больше сможем принести.
– Сможете. Но ты мне здесь нужен. Пока они ходить будут, мы с тобой организацию партизанского отряда обдумаем. Как, чего и что – это ведь по твоей части.
– Да, по моей, – кивнул особист. – Я тут уже кое что в уме прикинул.
– Ну и отлично, – подытожил комиссар. – Значит, план действий на завтра готов. А теперь ужинать давайте, а трофейные консервы лучше поберечь на крайний случай, пригодиться могут. Листва густая, можно костерок разжечь – сверху не увидят. А немцы до утра в лес не сунутся, они по ночам не воюют, так что отдохнём нормально.
После того как ужин был закончен, комиссар произнёс:
– Ну что, Жора, мы вас слушаем. Кто вы? Откуда? Давно воюете? Как сюда попали? В общем, всё по порядку. Да и документы посмотреть надо, если сохранились, конечно.
– Не сохранились, – вздохнул отец Георгий. – Ни документов нет, ни вещей.
И он выложил давно заготовленную душещипательную историю, суть которой сводилась к тому, что после бомбёжки поезда в первый день войны от прямого попадания бомбы погибла вся его семья – жена и двое детей. Ну и, конечно же, сгорели все вещи, а сам он чудом остался жив, поскольку перед налётом пошёл к знакомому проводнику в другой вагон. Про семью отец Георгий придумал специально, решив сыграть на жалости. Кому же приятно ещё и ещё раз вспоминать про гибель близких, повторяя одно и то же? А раз так, то и лишних вопросов о его прошлом задавать не будут, шанс проколоться меньше.
– В общем, надо было ещё на пару дней в Ленинграде задержаться, – снова вздохнул отец Георгий. – Тогда бы домой во Псков доехали точно, а так…
– Ну, это ещё не факт, – возразил комиссар. – Тут ведь, Жора, дело случая. Не одно, так другое могло случиться. Псков-то уже под немцами.
«Это точно, под немцами, вот и попробуйте проверить, оттуда я или нет», – удовлетворённо подумал отец Георгий.
– Так, ладно, – комиссар достал блокнот. – Адрес, место работы.
Ну, с этим совсем просто. Адрес отец Георгий назвал почти наобум. Был совсем недавно во Пскове по своим личным делам, вот и припомнил одну из тамошних улиц. А место работы – электрик на железнодорожной станции. Ведь в электричестве на бытовом уровне все современные люди разбираются достаточно хорошо, а диплома от него, конечно, никто не потребует. А дальше отец Георгий сделал паузу, как бы собираясь с мыслями.
– Почти неделю у добрых людей в ближайшей деревне от контузии отходил, а как нормально себя почувствовал, к своим к линии фронта пробираться начал. Да вот только я к ней, а она от меня – чуть ли не целый месяц в догонялки играть пришлось. Потом понял, что бесполезно это, немцы-то по полсотни километров в день, оказывается, проходят. Здесь решил остаться и партизанить начать, тем более что картой по случаю обзавёлся. Вот и всё.
– Значит, это ты сегодня эшелон на мосту подорвал? – неожиданно произнёс молчавший до этого особист.
– Я, – отец Георгий сказал раньше, чем подумал.