— Пошел на хуй!
— Юра…
— Я сказал, отъебись, Витек! Сложно оставить меня в покое, хоть ненадолго?
Хлопаю дверью, щелкаю замком в ручке. Сую наушники в уши, врубаю плеер на полную громкость, плюхаюсь на кровать. Неужели Виктор не понимает, что мне нужно побыть одному?
У кого-то в девятнадцать вся жизнь еще впереди, у меня — уже в прошлом. Кто я такой? Юрий Плисецкий, двукратный чемпион России, Европы по фигурному катанию, победитель Гран-при. Подающий надежды, талантливый-преталантливый, ледяной тигр России. Казалось бы, живи да радуйся, тренируйся да заваливай дальше своих соперников…
Еще года четыре назад так и было. А потом — сплыло.
Понавылезло их из юниоров, молодых да ранних: более быстрых, более выносливых, более гибких. И, как я ни старался, меня начали оттеснять: сначала серебро, потом бронза… Я возмутился, поднажал, снова взял пару золотых медалей на соревнованиях. А потом все — бесповоротно и безоговорочно оставили позади.
молчать убегая от этих дней забывая кто ты стиснув зубы сильней
Я не мог с этим смириться. И до сих пор не могу. Не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью: вчерашний победитель, который не может достойно уступить дорогу. «Юрочка, такова судьба любого спортсмена, особенно в катании…» — пытался вчера заливать Яков на тренировке, но я его оборвал.
«Я не любой».
Почему не сделать громче этот ебаный телефон?!
твой взгляд прожигает меня словно порох
прожигает как порох
Я способен на большее, я знаю. Мне мало катка, взлетел бы в небо, дал бы кто крылья. Посмотрел на новое поколение «подающих надежды» недавно: все грязно, неаккуратно, недокруты, перекруты, шмякаются об лед, как куски говна. Зато носятся как угорелые. За это теперь медали дают?
На стене напротив фото с последнего Гран-при. Я там еще рожи корчил, не хотел в камеру смотреть. Знал бы, что потом будет, лыбился бы, как последний идиот.
стою как нищий на коленях у ворот Иерусалима как император Рима
Через месяц — чемпионат. Еле вывез ради этого седьмое место в Кубке России, слажав во второй части произвольной. Яков ни ругать, ни хвалить не стал, у него сейчас другие фавориты. Спросил, что мне делать, чтобы подняться выше по таблице, — пробуркал что-то невнятное. Понятно, надежды никакой, придется самому продумывать тренировки и новые челленджи. В этом я мастер — создавать себе трудности.
Витя опять стучится. Сквозь музыку не слышу, вижу только, как дверь дрожит. Достал, блять, даже дома покоя нет от него, мозги канифолит круглосуточно. «Я твой старший брат, я должен за тобой присматривать…» Мне уже девятнадцать, сука, я совершеннолетний! Когда ж ты сгинешь-то отсюда, а?!
еще немного пороха и ты просишь меня на бис
— Юра, тебе сегодня в колледж надо? Не забыл?
— Не надо.
— Доиграешься ведь, что тебя отчислят.
— Я сказал, не надо, что тут непонятного?!
Похоже, сегодня мне спокойно в своей комнате полежать не удастся. Придется выйти на улицу, пошляться где-нибудь несколько часов, пока Витя не свалит на свою вечернюю трень. Может, даже купить пива. В колледже сегодня пары, но похуй. Не хочу. Настроение — ниже плинтуса.
Встал, по-быстрому распихал вещи по карманам: кошелек с мелочью, телефон. Вышел в прихожую, натянул кеды. Виктор стоял в полутемном коридоре, в майке и трениках, опершись плечом на стену.
— Скажи хоть, во сколько домой придешь.
Молча стянул с вешалки куртку, снова заткнул слуховые проходы наушниками и вышел, не закрыв дверь на ключ.
На дворе гребучая поздняя осень, темнеет рано, кругом слякоть и сырой туман. Вывалившись из подъезда, просто побрел куда глаза глядят, вглубь жилого массива. Не хотелось ровным счетом ничего. Жизнь как будто потеряла смысл, все краски посерели. Проходящие мимо люди казались пустолицыми манекенами.
Я хотел побеждать, а победы ускользали у меня из-под носа — мне все время чего-то не хватало, чтобы быть сильнее своих соперников. Я не представлял будущего без фигурного катания: я занимался им с детства, я видел себя чемпионом — я был им!.. Осознание того, что будущее, не успев наступить, уже превращалось в прошлое, вызывало почти физическую боль. В моей голове мне по-прежнему было пятнадцать, и я не хотел, не мог принимать свое поражение.
и ветер уносит обрывки фраз вспышками мертвого солнца и пылью окутает нас
Холод пробрался под легкий бомбер, я крепче стиснул руки в карманах. Был бы жив дедушка, было бы все иначе…
Кто-то сзади дотронулся до моего плеча, и я резко обернулся, дернув наушники за провод. Передо мной стоял какой-то пацанчик в «абибасовской» куртке и серой шапке.
— Юра? — неуверенно предположил он, шмыгая носом.
— Допустим, — осторожно сказал я, подбираясь. Я всегда был готов к драке по любому поводу: за волосы, за «девчачье» лицо, — в школе в свое время дрался постоянно и даже приобрел репутацию хулигана. Зато не лез потом никто — даже жалко немного было.
— Вижу, не узнал, — быстро сказал пацанчик. — Одноклассник твой, Серый, за партой одной сидели. Ты еще мне кнопки на стул подкладывал.
— За кнопки решил отомстить?
Серый хохотнул:
— Че-то не туда разговор пошел. Расслабься, Юр, никто мстить не собирается. Просто шел мимо, увидел тебя, думаю, неужели Плисецкий, четыре года не виделись. Ну точно Плисецкий, не ошибся. Как жизнь, как сам? Учишься где?
Пожалуй, легкая болтовня ни о чем была как раз тем, что мне было нужно в тот момент. Забыть, выкинуть из головы эти ебучие мысли о своих неудачах.
— Ага, учусь. В колледже. Политехническом.
— На кого?
— А хуй его знает. Не помню точно, как специальность называется. Да и похер.
— Ну ты даешь. А я на автомеханика, подрабатываю в сервисе. Нормально вроде. Как спорт? Ты там катался вроде… не бросил еще?
Сердце словно полоснуло, но сдержался и коротко ответил:
— Не бросил.
— Уу, спорт — это тема. Сам в качалку хожу у нас на районе, подтянулся маленько. Будешь?
Серый вытянул из кармана пачку сигарет, протянул мне. Я помотал головой: «Не курю».
— А, ну да, тебе же дыхалку беречь надо, все дела.
Он затянулся и снова шмыгнул носом.
— Куда идешь? Или просто… гуляешь?
— Просто.
С минуту мы молчали, пока холодный ветер обдувал наши лица. Было уже совсем темно, и вдоль улицы зажглись тускло-оранжевые фонари.
— Все нормально, Юрок?
— Нормально.
— Ну ладно. Рад был встретиться.
Он пожал мне руку и пошел дальше. Я остался стоять, глядя вперед, в пустоту, чувствуя, как мертвая тяжесть снова опускается на плечи.
— Юр?
Я обернулся на окрик. Серый стоял, сунув руки в карманы джинс.
— Не занят сейчас?
— Нет… а что?
— Хочешь со мной на вписку? Тут не очень далеко. Познакомлю с хорошими ребятами. Развеешься, а то смотрю, смурной весь.
— Что значит «на вписку»?
— Считай, в гости.
— Но меня же не звал никто.
— Я тебя зову. За тебя поручусь, будет достаточно. Будет весело, гарантирую.
— Я там никого не знаю.
— Меня знаешь? Значит, знаешь.
Я колебался. С одной стороны, приглашение посетить чью-то чужую квартиру с чужими людьми выглядело более чем подозрительно. С другой, мне было так хреново, так тоскливо, что даже Серый, даже любой незнакомый человек сейчас был мне нужен, чтобы спасти меня от безнадеги, злобы на Виктора и одинокого вечера в промозглом тумане.
— Только ненадолго, ладно? Пару часов, и я домой.
— Как скажешь, Юрок. Сколько захочешь.
====== Амфетамины до добра не доведут ======
Комментарий к Амфетамины до добра не доведут Raga – Амфетамины до добра не доведут
Шли мы примерно минут двадцать пять, молча. Район был мне в целом знаком, но я редко ходил в ту сторону — там ничего интересного не было, просто бесконечные панельные дома. Серый курил и периодически кому-то строчил сообщения. Мне особо не хотелось с ним разговаривать, но от его присутствия рядом было как-то легче. В кармане завибрировал телефон; не доставая, кнопкой скинул звонок и выключил совсем. Иди нахер, Витя.
Свернув с проспекта, прошли неосвещенными дворами и повернули за угол обычной двенадцатиэтажки, к одной из многочисленных одинаковых парадных. Серый набрал код на домофоне, и ему почти сразу открыли, не спрашивая. На лестнице пахло сыростью, кошками и жареным луком. Зато тепло: я сразу почувствовал, как окоченевшие руки и ноги начали оттаивать. На всякий случай оглянулся по сторонам, продумывая путь к отступлению. Кажется, расположение кнопки выхода запомнил.
Дверь квартиры на седьмом этаже была приоткрыта, и из нее доносилась приглушенная музыка, похожая на регги. Словно приняв как должное то, что нас никто не встречает, Серый жестом пропустил меня вперед, внутрь, а затем закрыл дверь за нами обоими.
В нос сразу ударил стойкий запах курева, смешанный с чем-то пряным. Маленькая прихожая, освещаемая мигающими бликами небольшого подвесного диско-шара, была буквально завалена обувью. В беспорядке валялись, наверное, около двадцати пар ботинок, кед и кроссовок. В полутьме я разглядел вешалку, увешанную куртками в несколько слоев, и подобие зеркала, с которого свисала новогодняя мишура.
«Рановато как-то для Нового года», — промелькнуло в голове.
— Раздевайся, — сказал Серый и, уловив мое замешательство, добавил: — Кидай куда хочешь.
Я неловко стянул куртку, скатал ее в ком и сунул под вешалку. Затем снял кеды и поставил на свободное место. Музыка стала громче, за углом открылась дверь какой-то комнаты, и в прихожую вышел высокий парень с дредами почти до пояса.
— Проходите, проходите, — сказал он, ничуть не удивившись моему появлению, и скрылся куда-то дальше. Затем снова высунул голову из-за угла и добавил: — Там есть сок, чипсы и сухарики. Пиво в холодильнике. Курить только на кухне. Будьте как дома.
Несмотря на радушное приглашение, я продолжал чувствовать себя скованно. Серый слегка подтолкнул меня в спину:
— Пойдем, не бойся. Тут все свои.
амфетамины до добра не доведут
Мы повернули за угол и вошли в комнату, почти ослепившую меня светом после темного коридора. Когда глаза привыкли, я понял, что нахожусь точно в какой-то холостяцкой или студенческой квартире. Похоже, ее обитателям было совершенно все равно на ее внешний вид, а особенно — на порядок. Центральное место у стены, как алтарь, занимал огромный телевизор с приставкой, на котором кто-то проходил какую-то стрелялку. Сбоку от него стоял компьютерный стол, заваленный грязными тарелками, стаканами и пустыми пакетами из-под снеков. Тарелки стояли и на полу. На полу же было расстелено большое покрывало, на котором валялись двое парней и девушка, игравшие в карты. Еще двое сидели на диване и задумчиво пили пиво. Один парень ковырялся в компьютере: по всей видимости, это он управлял музыкой из колонок.
чего больше за спиной находок или пустоты
то ли это ты а то ли это и не ты
Стены с полуободранными обоями были увешаны плакатами из комиксов, газетными вырезками, цветными мандалами, ловцами снов и очень странными рисунками: приглядевшись, я распознал в них эскизы татуировок. В углу я заметил матрас, на котором ничком лежало чье-то тело непонятного пола, замотанное в халат. Рядом с ним курилась палочка благовоний. В ногах, свернувшись клубком, лежал рыже-белый кот.
Серый, которого тут ласково называли Сереженькой, сразу отрекомендовал меня собравшимся.
— Это Юра, у него плохое настроение, надо развеселить.
— Это мы можем. Хочешь выпить? Есть пиво, сок, «яжка», — сразу предложила худенькая девушка с густо накрашенными черным глазами. — В покер играешь?
— Неа. Сок можно.
— Только сок?
— Угу.
Я опустился на край покрывала и нерешительно взял стакан. На всякий случай понюхал — вроде нормальный. Чистый, по крайней мере.
ты не слушал растафари только просто так курил
Через полчаса я потихоньку был знаком почти со всеми в комнате. Народ собрался совершенно разнокалиберный. Я узнал, что девушку зовут Вика, что ей шестнадцать (выглядела она намного старше), она учится в ПТУ и встречается с Кирой, который старше ее на восемь лет. Кира, типичный эмобой с челкой в стиле «верните мне мой 2007» (я даже не думал, что такие еще существуют в природе), прихлебывал из банки «Ягуар», нес всякую пургу и отпускал расистские шуточки. Двое на диване носили типичные прозвища вроде «Демон» и «Мастер». Бородатый пропирсингованный панк по кличке Шамиль, выглядевший уже на все тридцать пять, без конца жаловался на тяжелую работу в ночную смену. Толстый татуированный рэпер в кепке за компьютером оказался фотографом, а чувак за приставкой — анимешником, собиравшимся скоро уехать в Японию на ПМЖ. Пару раз забегал проведать, как у нас дела, парень с дредами, представившийся Константином.
О себе я практически молчал. Сказал только, что учусь в колледже и что мне девятнадцать. Ожидал обычных вопросов в духе «а ты случайно не тот самый Плисецкий-фигурист», но похоже, тут никто не слышал не то что обо мне, но даже о том, что такое фигурное катание. Сначала было слегка обидно, но потом я подумал и решил — а, в пизду это все. Так даже лучше. Не хотелось ни что-то рассказывать, ни объяснять, почему я раньше занимал первые места, а теперь занимаю седьмое. Я не знал этих ребят, они не знали меня, мы просто собрались потусить вместе без всяких заморочек и обязательств. Ко мне сразу отнеслись непредвзято и не ждали, что я сейчас начну показывать фокусы, как дрессированная обезьяна. Вспомнились вечеринки от клуба ФК, какой там был клубок змей, как приходилось постоянно следить за каждым своим словом и жестом, потому что все это потом могло сказаться на карьере. Да. Так лучше.
— Вик, а пиво еще есть?
твои рвения ввели тебя в систему на игле
Мы непринужденно общались, играли в покер на интерес (я быстро научился и даже пару раз выиграл), рассказывали анекдоты. Я практически расслабился и перестал напрягаться. Отпив из второй бутылки «Жатецкого гуся», мотнул головой в сторону тела на матрасе:
— А это кто?
— Эдик, хозяин квартиры. Под марками лежит, — спокойно откликнулась Вика.
— В смысле «под марками»?
Кира и Серый быстро переглянулись.
— Сереж, он не в теме?
— Не стуканет, я его знаю.
— Эдик у нас психонавт, типа избранного, — пояснил Кира. — Ему марок прямо из Амстердама привезли в подарок. Глюки еще с утра ловит, уже восемь часов лежит.
И все-таки попал в «нехорошую» квартиру, как и предчувствовал. В другое время я бы точно струхнул. Может, даже свалил немедленно, сославшись на какой угодно предлог, и помчался, сверкая пятками, твердо решив никогда сюда не возвращаться. Но сейчас, под воздействием алкоголя, мне было скорее забавно. Я чувствовал себя достаточно уверенным в себе. В конце концов, злые наркоманы насильно не хватали меня за руки и не кололи в вену героин, зловеще хохоча, как в растиражированном общественном мнении. А если попробуют — я дам им в рыло. Не на того напали.
— И часто он так… лежит?
— Раза два в неделю точно. Он у нас творческий человек. Видел эскизы на стенах? Это все его.
Круто. Я проникся уважением, но все же усмехнулся:
— Ну, а вы что? Тоже любите глюки ловить? А может… колетесь?
Все дружно замахали руками:
— Ты что, нам это неинтересно. Здесь никто не колется, мы с такими вообще не общаемся. Если узнаем, что кто-то на игле сидит, выгоним сразу нахуй. Такие тут не нужны, мы за адекват.
Мне стало стыдно, что я принял этих нормальных и вполне приятных в общении ребят за торчков. Чтобы замять неудобный разговор, глотнул еще пива и присел за приставку рядом с анимешником.
— Можно я посмотрю, как ты проходишь?
твои ноздри разъедает ядовитый порошок
твои мозги обжигает лизергиновый шок
я хочу сказать что до добра не доведет
шприцы ампулы эйсид и белый порошок
Спустя какое-то время в комнату заглянул Костя.
— Андрюха и Лютый пришли, стафф принесли. Кто скидывался?
— Эй, погодите, без нас не начинайте, — встрепенулась Вика. — Кира, пошли, потом допьешь.