<p>
Проповедь оказалась довольно короткой и сменилась музыкальной частью. Заиграли гусли, вступил тимпан, и детские голоса затянули духовное песнопение, в котором сведущие люди без труда смогли бы опознать Хлыстовскую песню Михаила Кузмина:</p>
<p>
"О, кликай, сердце, кликай!
Воздвигни к небу клич!
Вельможный день, великий
Тем кличем возвеличь!</p>
<p>
Струи на струны руки,
Ударь, ударь, ударь!
Вернется из разлуки
Наш Горний Господарь!</p>
<p>
И горница готова,
Предубранный Сион,
Незнаемое слово
Вернет на землю Он.</p>
<p>
Дождусь ли, о, дождусь ли
Тебя из дальних стран?
Звончей звените, гусли!
Урчи громчей, тимпан!</p>
<p>
Ой, дух! Ой, царь! Ой, душе!
Сойди в корабль скорей!
Прожги до дна нам души
И рей, родимый, рей!</p>
<p>
Крылами пышно машет
И дышит надо мной.
В поту нам пашню пашет
Хозяин Неземной.</p>
<p>
Вздымай воскрылья крылец,
Маши, паши, дыши!
Гееннский огнь, Кормилец,
Огнем нам утиши!"</p>
<p>
Солировал в исполнении этого гимна Яша Воскобойников. Его громкий высокий голос прямо таки завораживал, напоминая ангельское пение, и мальчишка при этом не просто стоял на месте. Выйдя на середину комнаты, воздев руки над головой, он совершал движения, напоминающие кобру, внимающую дудке факира.</p>
<p>
Марио, расширив глаза, смотрел на поющего сверстника, плохо даже воспринимая слова перевода, что продолжал шептать ему в ухо Ладик, очарованный мелодией и еще больше голосом и телодвижениями певца. Когда гимн закончился, он восторженно прошептал Ладомиру:</p>
<p>
- Я тоже так хочу!..</p>
<p>
- Кто ж запрещает, только слова сперва разучи, - ответил тот.</p>
<p>
- Я разучу, - кивнул юный итальянец, - только я и сейчас хотел бы что-то для вас исполнить. Не, я понимаю, что в чужое богослужение вмешиваться нельзя, но...</p>
<p>
- Погоди, скоро официальная часть закончится и начнется просто увеселительная, - усмехнулся Ладик. - Тогда кто угодно сможет петь, только, конечно, не похабень всякую, а что-нибудь приличествующее моменту. И ты тоже сможешь попроситься.</p>
<p>
Действительно, музыка на время затихла, присутствующие в комнате заулыбались, девушки в праздничных венках из искусственных цветов внесли на расшитых рушниках заранее порезанные пироги, дети, а за ними и взрослые стали разбирать угощение, появились откуда-то и бутыли с домашними наливками и квасом, люди расслабились, послышались смешки, а там уж и вновь зазвучала музыка, и какой-то мужчина затянул протяжную народную песню.</p>
<p>
Марио слушал, внимал, сам трескал за обе щеки вкусный яблочный пирог, наконец, созрел и прошептал Ладику:</p>
<p>
- Если я "Аве Мария" исполню, ничего будет?</p>
<p>
- Ничего, у нас Богородицу тоже почитают, - промолвил в ответ Ладомир и протиснулся к старику, главному распорядителю праздника, о чем-то почтительно с ним пошептался и кивнул Марио, дескать, пой, разрешили.</p>
<p>
Сперва, правда, Ладику пришлось пообщаться с музыкантами, объясняя, что за мелодию им предстоит играть, потом они некоторое время настраивались, поскольку эту музыку на своих гуслях доселе не исполняли никогда, но все же как-то приноровились, сыграли вступление, и Марио запел. Вышло не хуже, чем давеча в школьном зале, а может, даже и лучше, поскольку помещение было куда меньшим по размеру и не было необходимости слишком-то напрягать голосовые связки. Аплодировать певцам тут было не принято, но одобрительный гул со всех сторон дал понять Марио, что его песня понравилась, причем настолько, что люди стали требовать исполнить ее на бис.</p>
<p>
Тут к Марио подошел Яша, тянувший за рукав Ладика, и через этого переводчика дал понять, что хотел бы спеть с юным итальянцем дуэтом. Где уж там он раньше слышал эту мелодию, что успел ее разучить, выяснять было некогда, Марио решил поверить, что блаженный ее знает, и, как оказалось, действительно знал. Спели на два голоса, упиваясь и мелодией, и собственным созвучьем. Ладик, отошедший от певцов обратно в толпу, решил, что вышло классно, абсолютное большинство присутствующих было того же мнения.</p>
<p>
Антонио не удержался и заснял своего сына вместе с Яшей во время их выступления, затем на память его же вместе с Ладиком и Мишей Севастьяновым, а потом уж, раз пошла такая пьянка, и всех остальных, кто просил. Молельный дом отец и сын Бугатти покидали радостные и немного ошалелые.</p>
<p>
- Ну как, понравились наши праздники? - спросил Ладик у Марио на прощание.</p>
<p>
- Еще бы! - расплылся в улыбке тот. - Хочу еще!</p>
<p>
Антонио был того же мнения. Этот веселый сектантский праздник полюбился ему куда больше знакомых торжественных католических богослужений, на которых прихожанам положено сидеть с постными лицами. Жаль, друзья в Генуе не ведают, какие прекрасные обычаи встречаются здесь, в России!</p>
Глава 9.
Как стать божьегласцем.
<p>
Похоже, Антонио Бугатти все же перебрал местных наливок, поскольку, вернувшись домой в состоянии эйфории, он забросил в сеть несколько снимков прошедшего празднества, даже не удосужившись как-нибудь их прокомментировать. Генуэзские друзья Антонио, не раз уже интересовавшиеся, как ему там живется в России, и получавшие весьма банальные ответы, что живется неплохо, и с семьей, и с работой все пока ладится, плюс снимки среднерусских пейзажей, где вскорости должна будет развернуться стройка, к подобному выверту оказались совершенно не готовы и забросали его недоуменными вопросами, но при этом не смогли отказать себе в удовольствии сделать репост наиболее выразительных снимков. С их фейсбучных страниц все это лавиной покатилось дальше, и утром, проспавшись после праздника, Антонио поразился количеству комментариев под своим последним постом. Народ требовал разъяснений, кто на этих снимках изображен, чем они там занимаются и что это вообще все значит? Осознав, что выдавленную пасту обратно в тюбик уже не загнать, и зарекшись впредь злоупотреблять спиртными напитками, Антонио бросился спасать положение, отвечая на самые популярные вопросы.</p>
<p>
- С кем это рядом стоит твой сын? Почему тот мальчик голый? Почему они оба разевают рты, да еще с таким вдохновенным выражением на мордашках?</p>
<p>
- Это они поют дуэтом "Аве Мария". Тут, понимаете ли, праздник был у местной религиозной секты, нас с Марио пригласили в гости, Марио вызвался исполнить для них эту песню, а их местный солист Яков Воскобойников захотел ему подпеть. Этот Яков числится в их секте блаженным, а у них тут в России есть такая заморочка, что всякие блаженные и юродивые в знак своей святости должны всюду ходить нагишом. Вот Яков и ходит.</p>
<p>
- Охренеть! И куда только их полиция смотрит?</p>
<p>
- Малолетним здесь никакие законы не запрещают ходить нагишом, где им вздумается. Да это еще что! Вы просто в Индии никогда не бывали, а там такие нагие святые всегда были в порядке вещей, да и теперь никого не шокируют.</p>
<p>
- Ну, в Индии такая жара, что одежда порой - только лишняя обуза. Но в холодной России?</p>
<p>
- Ну, этот парень тоже не круглый год так ходит, в холода все же одевается.</p>
<p>
- А на другом снимке твой Марио заснят в окружении еще каких-то парней. Они кто? Тоже сектанты?</p>
<p>
- Сектанты, разумеется, и к тому же его спасители. Тут мой отпрыск такой номер отмочил - отправился охотиться с подводным ружьем на местную рыбу. Один, на совершенно незнакомую реку, никого не предупредив! Ну и застрял сдуру в корягах и наверняка захлебнулся бы, если бы его не увидали с плота эти двое парнишек, прогуливавших школу. Они Марио и из ловушки извлекли, и привезли на своем плоту обратно в город, и домой потом чуть ли не на руках доставили, потому что он ногу потянул и самостоятельно передвигаться не мог. Теперь они с Марио друзья не разлей вода, он целыми днями у них в гостях пропадает, домой не загонишь! Тот, что на снимке слева от Марио, это Ладомир Богданов. Ему двенадцать лет, и он единственный, кто в этой глуши знает итальянский. А рыжий крепыш, что справа, - Михаил Севастьянов. Ему всего десять, но ростом он, как видите, не уступает Марио. Оба - очень славные ребята! Марио, знаете ли, весьма компанейский парень и раньше очень скучал здесь без приятелей, ведь кроме нас с супругой ему и поговорить даже не с кем было. Но сейчас, когда появился Ладомир, ему больше дефицит общения не грозит. Он недавно и в местной школе на концерте выступал, исполнял "О соле мио" и "Аве, Мария", и здесь, на религиозном празднестве, как видите, тоже. Счастли-ивый!..</p>
<p>
- Мда, повезло твоему парню, ничего не скажешь... Так, говоришь, он там уже солистом заделался? И эти сектанты спокойно дают ему исполнять католический по сути гимн? И даже подыгрывают, как я вижу? На чем, кстати? Что это за странный инструмент в руках у музыканта?</p>
<p>
- А, это гусли - такой старинный русский инструмент. Ни на каких концертах вы его не увидите, фабричным способом их тоже не производят, но здесь, как видите, их делают сами. И да, действительно подыгрывали Марио. Как пояснил нам Ладомир, у них тоже почитают Богородицу и, как видите, их не слишком волнует, кто там этот гимн написал.</p>
<p>
- Весело у вас, как я погляжу... А что там за сосуды на столах стоят?</p>
<p>
- А это местные наливки. Не церковное вино, конечно, но пить можно вполне. И да, празднуют тут весело. Никакого сравнения с нашими службами, где принято сидеть с постными рожами, будто Богу угоден только такой аскетизм.</p>
<p>
- Знаешь, Антонио, я уже хочу в эту секту! Как она там называется-то? И жаль, что ты только снимки сделал на этом их празднике, а не снял полноценный ролик! Сейчас бы у него точно были миллионы просмотров!</p>
<p>
- Официально они именуются "Церковь Божьего гласа", - пояснил Антонио. - А что до ролика, знаете, может, в следующий раз и сниму, если они еще что будут праздновать до нашего отъезда.</p>
<p>
Кое-как закончив разговор в фейсбуке, старший Бугатти призадумался. А почему бы в самом деле не снять о божьегласцах целый фильм? Подобный фольклор сейчас в чести, это даже и для представляемой им фирмы будет неплохая реклама, что они строят завод в городе, где проживают такие интересные люди, надо это только как-нибудь зримо увязать, ну, допустим, прокатить эту экстравагантную компашку на фирменном лимузине. А лучше всего самому проникнуть в эту секту. Что-то подсказывало Антонио, что увиденный им праздник, куда пускают посторонних людей, далеко не самое экзотичное, что там может быть. Вот бы поглядеть хоть одним глазком, а еще лучше - самому в том поучаствовать! Антонио готов был признаться, что что-то тянет его к божьегласцам, нечто такое, что он не мог выразить словами, но чего не находил в своей родной католической вере.</p>
<p>
Своими намерениями Антонио поделился с семьей, и если супруга его категорически отказалась вступать в какие бы то ни было секты, то сын проявил неподдельный энтузиазм. С ребятами из божьегласцев он уже накрепко сдружился, жизнь их представлялась ему как минимум не скучной, ему было с ними вполне комфортно, но иногда свербила мысль, что он в их компании все-таки чужой, а вот если вступить в общину, то станет своим в доску! В итоге мужская часть семейства Бугатти решила действовать на свой страх и риск.</p>
<p>
Узнав, что один из возглавлявших общину старцев, Христофор, неплохо владеет английским языком, Антонио напросился к нему в гости и в ходе беседы осторожно поинтересовался, принимают ли они к себе людей со стороны, или для того, чтобы стать божьегласцем, надо родиться в их общине. Старец с улыбкой ответил ему, что путь к Истине не заповедан никому, и что их предки тоже некогда пребывали в лоне Православной церкви, затем ушли в раскол в ходе никонианских реформ, а потом отделились и от старообрядцев, когда один святой человек, Данила Филиппович, ощутил, что в нем воплотился сам Господь Бог Саваоф, и, утопив в Волге все свои старообрядческие книги, провозгласил, что они не ведут к спасению, а руководствоваться надо единственно лишь внушениями Святого Духа и внимать Божьему гласу. За новоявленным пророком тогда последовали очень многие, и адепты нового учения, называющие себя голубями, создали несколько общин, именуемых "кораблями". Власти вскоре устроили на них гонения, приходилось сниматься с насиженных мест, уходить все дальше на восток в глухую тайгу, удаляться от мира. Появлялись потом и новые пророки, и Церковь разбилась в итоге на много конкурирующих толков, одним из которых и стала община божьегласцев. Из-за гонений царской, а потом и безбожной коммунистической власти им веками приходилось ото всех таиться, не вести никаких проповедей, и они уже почти к этому привыкли и жили исключительно своими общинными делами, но времена меняются и пришло им время вспомнить, наконец, о своем предназначении вырывать людские души из-под власти Тьмы, блестящим доказательством чему стало появление в их общине самого Антонио Бугатти вместе с его сыном.</p>