– Не бойся, – шепчет тетушка и кладет мне жаркую ладонь на колено, – это доктор.
В том, что чернокожий абсолютно реален, я не сомневаюсь (хотя – из общих соображений – кто знает?). Скорее всего, он очередной поклонник тетушки, и она его провела в квартиру тайком (это сделать просто элементарно). Не исключено также, что весь наш урок он мыкался у входной двери (возможно, у вешалки), прикрывшись безразмерной мутоновой шубой, а сейчас вылез из укрытия, и стоит чин чинарем, нагло улыбаясь.
Я внимательно разглядываю чернокожего. У него симпатичное европейское лицо, губы, правда, великоваты и похожи на две пампушки (но они его не портят), а все остальное у него доведено до совершенства. Конечно же, непрошеный гость – хахаль тетушки, который с особым рвением ее тараканит (это слово я произношу про себя с наслаждением, хотя, когда впервые наткнулась на него, читая Чехова, оно меня покоробило). А то, что он настоящий доктор, – и ежу ясно. Во-первых, несмотря на белозубую улыбку и яркие белки, он черен как сапог. Во-вторых, он испускает ауру своеволия, отваги и эротического волнения, которые я испытывала, испробовав замечательного вина «Черный доктор», когда меня тайком от взрослых угостила тетушка почти год назад.
Тогда она ворвалась в мою комнату в сильнейшем волнении, как будто за ней гнался полк разъяренных солдат. Минут за тридцать до этого меня нагло выдворили из кухни, где тетушка и ее приятель Володя пили чай. Чем они занимались после чая, я могла только догадываться.
– Вот… – отдышавшись, тетушка потрясла перед моим носом бутылочкой для детского питания, наполненной черной жидкостью.
– А это зачем? – я скосила глаза на соску, прочно натянутую на горлышко бутылки.
– Ты же еще маленькая, поэтому засоси чуть-чуть и все… – тетушка подсунула бутылку с соской к моим губам, – ну…
Я действительно считала себя маленькой – мне исполнилось только двенадцать.
– А это что, деготь или дизель? – моя шутка осталась незамеченной.
– Давай, не дрейфь, не пожалеешь… вино – пальчики оближешь, – торопила тетушка, и я, предварительно взяв бутылочку в обе руки, смело засосала ароматную жидкость.
Дырка в соске оказалась огромной – все содержимое бутылочки в секунду осело в желудке. Тут же у меня разгорелись щеки и закружилась голова.
– А что это с ними? – я пощупала щеки рукой и взглянула на тетушку.
– А это тебя кто-то вспоминает, – тетушка вроде бы раздвоилась, но вскоре опять собралась воедино и приняла обычный строгий облик.
– Тсссс, – она приложила указательный палец к губам и, шурша юбкой, выскочила из комнаты, не забыв, однако, прихватить пустую бутылочку, которая мне отчего-то напомнила шприц.
Щеки мои разгорелись сильнее, ноги и руки стали ватными и, развалившись на кресле, я, наконец, ощутила лирический трепет и наслаждение. Действительно, кто меня вспоминает? – Сережа Фатюхин, отпетый хулиган во дворе, но зато верный товарищ, или высокий голубоглазый мальчик, недавно появившийся в нашем классе, остряк-самоучка, который нравился всем девочкам без исключения.
Я умозрительно вглядывалась в лица мальчиков, гадая кто же из них? – пока не начала икать. Однако встать, пойти и попить холодной воды у меня не хватило сил – неведомая тяжесть вдавила меня в кресло…
– Ты что и в самом деле испугалась? – цепкая рука тетушки берет мое колено в тиски, и я отвлекаюсь от воспоминаний.
– Что затихла?.. Это и есть доктор, – тетушка переходит на шепот. – Сейчас в него, как в большую пещеру, скроются все привидения.
И тут мне становится смешно, я чуть не прыскаю. Тетушка не меняется – она до сих пор считает меня дурочкой. Правда не понятно, чего она хочет, – вывести меня из строя, как в случае с Володей, и соединиться, хотя бы на мгновение с этим, как его, доктором… дизелем… Дизель! Вот оно, имя, которое подходит более всего. Смесь высококипящих углеводородов, применяемых в качестве горючего. Самовоспламеняемость, дизельный индекс, характеристика вязкости, фракционный состав. Все эти показатели у гостя наверняка высшего качества.
Я, прищуриваясь, вглядываюсь в доктора. Он покачивает бедрами – вот-вот воспламенится. Его цетановое число, скрытое от глаз зиппером, топорщит джинсы. Смотреть туда и завлекательно и стыдно.
– Чу… – легко касается плечом тетушка, – слышишь, они шуршат.
– Кто?
– Как кто?.. привидения… там в углу.
Я делаю вид, что прислушиваюсь. В углу за пианино действительно кто-то шуршит. «Ну, и врать ты здорова, – шепчу про себя, чтобы тетушка не разобрала ни слова, – это же мыши».
То, что у нас иногда появляются мыши, для меня не секрет. Однажды мы с братом и моей двоюродной сестрой Катериной (про которую моя мама говорила, что она хоть и умна, но непоследовательна, и поэтому ей будет трудно в будущем решать проблему выбора в личной жизни) выловили целый выводок с помощью банки и пятачка. Правда, наша удачная охота вышла боком – рассматривая мышей, до отказа набившихся в воздушный аквариум, поставленный на попа, мы увидели две ополовиненные тушки: крупная мышь то ли от страха, то ли от голода расправилась с двумя малышами. Катерина предложила накрыть банку черным пакетом, чтобы не видеть этого страшного пира во время чумы и забыть на время о содержимом банки, чтобы набраться сил для решения, что же делать дальше. Мой брат, который был старше нас на несколько лет, без лишних слов подхватил банку с картонкой, на которую она опиралась, и решительно направился к туалету, чтобы смыть живых и почивших пленников в канализационную трубу. «Цель оправдывает средства», – сказал он, вернувшись. Потом добавил – «почти каждый человек хотя бы раз в жизни бывает палачом». Не знаю, почему, но его слова нас с Катериной приободрили и даже способствовали через некоторое время прекрасному расположению духа…
– Точно… шуршат, – делаю вид, что пугаюсь, и перевожу взгляд на тетушку (она взволнована и теребит воротничок блузки), а потом пристально смотрю на доктора. Он покачивается, улыбаясь, и делает первый шаг. От него исходят такие мощные волны, что мне хочется растянуться на стульчике (жаль, что это невозможно) и закрыть глаза. Я желаю только одного, чтобы он подошел не к привидениям и не к тетушке, а ко мне.
Дизель явно слышит мои призывы – он улыбается именно мне, в этом нельзя ошибиться – и делает второй легкий шажок, словно плывет по воздуху. Тетушка начинает пыхтеть: разогретый воздух из-за исходящего от нее жара шевелит мне волосы, и я вижу краем глаза, как она расстегивает две верхних пуговички блузки… ну, еще немножечко, доктор, – я фокусирую мысли до полного изнеможения, – поддай ей! Пусть она взовьется от ревности и злости…
Доктор делает третий шаг, четвертый, пятый… я закрываю глаза… сомнений нет, он двигается по направлению ко мне…
– Давай-ка сменим пластинку, – тетушка стремительно (так, что я чуть не падаю) разворачивает меня вместе со стульчиком лицом к клавишам, – играй! – Она бухает на пюпитр «Этюды Черни» и раскрывает их на произвольной странице.
Я терпеть не могу эти этюды, хотя знаю некоторые наизусть, поэтому бойко начинаю с места в карьер.
– Не молоти, – чуть взвизгивает тетушка. Она взбешена. Я, не зная правил игры, сорвала банк, и она не может поверить и успокоиться.
– Ты что, с цепи сорвалась, хрюшка, не молоти же, кому говорят?! – тетушка не находит слов, чтобы выместить свою злость. Я про себя праздную победу, но из кожи вон лезу, чтобы музицировать, не раздражая тетушку. Правда, мне до чертиков хочется оглянуться назад, посмотреть, что там с доктором, – он на цыпочках скачет в коридор, к своему убежищу за вешалкой или рассеивается, как мираж, материализованный на время буйным воображением моей учительницы?
Конец ознакомительного фрагмента.