Любые пропажи неприятны сами по себе. Но ещё более неприятно то, что они вносили сумятицу в привычное течение жизни. А уж если в жизни нет покоя, то что это за жизнь? В среде тогитов превыше всего ценился именно покой. Когда дни следуют за днями в затвержённом порядке, и ничто не выбивается из него. И по этому порядку дню надлежало начинаться с завтрака, помимо прочего включающего в себя бутерброд с маслом.
А то, как бывает. Случится что-нибудь мелкое и вроде бы незначительное - плюнуть и забыть. А потом потянется большее. И не успеешь оглянуться, а у тебя в доме уже жить стало не в радость. Никакого уюта - одни неурядицы. То одного нет, то другого недостача. Недоедание. Волнение.
Нет. Нет. Нет.
Этого допускать нельзя. С этим следовало что-то делать. И он предпринял должные усилия, чтобы всё вернулось в привычное русло.
- Не хотел я такого, но да сами напросились.
Никогда у них не водилось мышей. И тут - на тебе. И такие прожорливые. Верно говорят, что к холодам они перебираются ближе к теплу. Ну - нет, ничего у них не выйдет.
- Это ещё хорошо, что я мышей не боюсь. Да и крыс тоже, - рассуждал Тойво, пока пальцы выискивали одинокие стручки и сбрасывали их в висящую за плечами корзину. - А ведь есть такие, которые и в обморок падают, при одном только виде... Особенное из женщин.
Это мимолётное замечание переключила его размышления на новую тему. Волнительную, тягостную для него и всё же неотступную.
Если бы, к примеру, он был женат и это его жена обнаружила пропажу и, может, даже увидела утаскивающую кусок грудинки бестию - ох и поднялся бы крик-вопль! Устроили бы ему выволочку за то, что не уследил и развёл в доме хвостатых ворюг.
Тойво улыбнулся своим мыслям. И даже чуть поморщился, будто его в самом деле только что костерили почём зря.
Если бы он был женат...
А ведь он думал об этом. Да только всё думами и ограничивалось. И ведь - Роза Мортон, старшая дочка соседа Дуга Мортона, что живёт по правой стороне, всегда улыбается ему при встречи. Очень по-доброму. Один раз даже приходила одолжить скалку - дескать, собрались они пироги с матушкой стряпать, а скалку свою найти не могут, а тесто уж подошло. Потом приходила возвращать. Ещё что-то ему рассказывала, а он её даже чаем не угостил. Дубина. Стоял и слушал у порога, как чучело. А у самого язык словно онемел.
Конечно, можно бы самому зайти к ним... Зачем? Ну, тоже спросить скалку. Он ведь умеет пироги печь. Нет - тут сразу всё понятно... Тойво остановился, отрешённо глядя в пустоту. И тут широко улыбнулся. Ярмарка ведь скоро! А на ярмарке будут не только купли-продажи, но и веселье. Танцы. И это ли не повод... Но он совсем не умеет танцевать. Лишь топчется, как медведь. Только все ноги отдавит... Впрочем, не обязательно именно танцевать, можно и просто погулять - поглядеть, что к чему. А поглядеть будет на что.
- Да, - сказал Тойво, возобновляя своё неспешное продвижение среди увядающих плетей, подвязанных к высоким стойкам, давя сапогами сухие комья земли. - Вот и приглашу. И подарю что-нибудь на память, какую-безделушку. Женщины это любят - прям как сороки.
Но что-то ему подсказывало, что не пригласит и не подарит. В последний момент обязательно что-нибудь сорвётся. Или он не найдёт подходящих слов. Не сдюжит. Или ещё что-нибудь стрясётся.
- А, может, и сдюжу. И приглашу.
Впрочем, до ярмарки ещё нужно было дожить. И прежде разобраться с текущими делами, к которым добавились совсем нежданные.
Два дня он проверял мышеловки. Сперва осторожно приоткрывал дверь в кладовую, светил свечой, приглядывался, а уж потом входил смелее. Мышеловки оставались пусты. И ничто более не пропадало.
- Испугались, - говорил тогит громко на всю кладовую. - Вот я вам.
Он уже начал успокаиваться и даже жалеть, что спустил деньки попусту. Конечно, и сам бы со всем справился. Ну, да что уж. Главное, к зиме дом будет готов, и все заготовки будут храниться в целости и сохранности.
Но радость его была преждевременной.
На следующее утро, выйдя из спальни, почёсываясь и позёвывая, Тойво остановился на пол шаге. Что-то было не так. Сперва он внутренне почувствовал, ещё не поняв, что это.
Дверь в кладовую была приоткрыта. А ведь он хорошо помнил, что закрывал её накануне... Уже предчувствуя неладное, Тойво прошёл в конец коридора. Замер на миг у порога кладовой и резко раскрыл дверь во всю ширину. Что он собирался увидеть, он сам не знал. Но в любом случае, ничего примечательного не увидел. Мышеловки всё также оставались пусты. Новых пропаж на полках на первый взгляд вроде бы тоже не замечалось.
На этих полках нет... Тогит медленно поднёс ладонь к губам.
- Не может быть...
Тойво прошёл на кухню. И да - то, чего не могло быть, всё же случилось. Спасённый им ранее окорок, подвешенный для безопасности на потолочную балку кухни, исчез. От него остался лишь свисающий огрызок верёвки.
- Нет, - протянул Тойво жалобно, почти плаксиво. - За что же мне это наказание!
Воры обошли расставленные им ловушки и продолжили свои непотребства. Это было несправедливо! Просто не справедливо!
Гневные мысли пылали в голове Тойво, пока он стоял на кухне и смотрел на обрывок верёвки. Эти же мысли не давали ему покоя, пока он искал свою самую большую скалку и, сжимая её, направлялся обратно в кладовую.
Он даже не взял свечи. Гнев пылал в нём, ярче и жарче любого пламени.
Всё ещё пребывая словно бы в ослеплении, он осматривал углы, все полки и закоулки. Он позабыл про мышеловки и лишь чудом не угодил в них. От неосторожного тычка одна из ловушек захлопнулась с глухим стуком, словно клацнула зубами. Голая ступня тогита в последний момент отпрянула в сторону и тем сохранила в целостности свои пальцы.
Громкий звук и осознание близкой опасности привели Тойво в чувство. Хрипло дыша, он попятился из кладовой. Уже у двери, когда угроза вроде бы миновала, две оставшиеся мышеловки одновременно захлопнулись со сдвоенным грохотом. Взвизгнув, тогит подскочил на месте и пустился бежать. Скалка выпала у него из руки, так и оставшись валяться на полу.
И ни одной даже самой крохотной норы им найдено так и не было.
В следующие дни из дома бесследно пропали: две ложки и один старый затупленный нож, чашка, подсвечник со свечой и шерстяные носки. И, что самое ужасное, - книжечка, в которой Тойво вёл записи своих доходов-расходов, а также выручку за бобы за последние десять лет. Данная пропажа была поистине невосполнима.
Мышеловки Тойво больше не ставил. Эта затея оказалась пустой. Как и прочие, что он пытался применять. Всё было бесполезно против гадких воров, что с продуктов уже перешли на вещи. Последнее обстоятельство возбуждало вопросы. Но мысли Тойво пребывали в отчаянии, так что слишком задумываться о чём-либо он был неспособен. В любом случае, с подобным порядком вещей следовало что-то делать. Что-то немедленное и решительное. И, раз уж иное не дало результата, оставалась только крайняя мера.
...Ночь была темна и полна ужаса.
Глаза то и дело норовили сомкнуться, и лишь то, что он не лежал в кровати, а сидел на табурете, спасало от засыпания. Когда начинало смаривать, тело клонилось в сторону, теряя равновесие, Тойво инстинктивно вздрагивал и пробуждался. Спать ему было нельзя. Он находился на кухне в полной темноте. Он таился в засаде. В руках у него скалка - его оружие.
За окнами ночь, в очаге посвистывает ветер. Погода портилась. Благо он кончил все дела в поле. Оставался ещё огород, но да и хорошие деньки ещё должны были выдаться. Лучше бы к ярмарке. А то, что за ярмарка под дождём. Вот в прошлом году выдалась замечательная ярмарка. Так что даже старый Крол вылез из своей берлоги и...
Он вновь вздрогнул всем телом, едва не бухнувшись с табурета.
Не спать! Не спать!.. Так, а что это там шуршит? Тойво обратился весь в слух. Сон как рукой сняло. Это были они.
Тойво отёр влажные ладони о рубаху. Облизнул губы. Хотелось пить, но шуметь он не стал, чтобы не спугнуть. Осторожно зажёг свечу. Держа в одной руке плошку со свечой, а в другой скалку, тогит мелкими шажками, вдоль стены, точно кошка двинулся по коридору. Шорохи доносились изнутри кладовой. Воришки вышли на ночной промысел. И что они грызли на этот раз? Картофель с репой лежали в другом месте? Мясо кончилось, но оставались соленья...
Возможность новых потерь отозвалась в Тойво волной негодования. И это было то, что надо, для укрепления его решимости.
Дверь в кладовую вновь оказалась приоткрытой. Запоздала мысль о том, что кто-то из бестий мог выбраться оттуда и теперь шарился по дому - может даже крался сейчас позади него - пришла к Тойво слишком поздно. Он обернулся, махая свечой по сторонам. Блеснуло, заставив поёжиться, его собственное отражение в зеркале, угол шкафа и скамейка для переобувания и... нет - это был всего лишь забытый башмак в углу.
В кладовой всё притихло. Тойво замер на месте, затаив дыхание.
Вот шорохи возобновились. Тогит тихо выдохнул в полутьме. Пот крупными каплями стекал по его лицу, хотя в доме было прохладно - впору затапливать очаг. Но сейчас его грел внутренний жар. Некоторое время он потоптался у порога, говоря себя, что это нужно для того, чтобы воры успокоились окончательно. Мелькнула мысль бросить всё и бежать в спальню, плюхнуться в тёплую мягкую кровать и... и оставить всё до утра, когда будет светло в доме и во всём мире. Тогда будет его время, а не их.
Из кладовой доносились шуршание и хруст. Негодяи разоряли его запасы. Ах, сволочи... Нахмурив брови, выпятив вперёд подбородок и подняв руку со скалкой вверх, как если бы собирался немедленно пустить её в дело - а он и собирался! - Тойво двинулся вперёд.
Он распахнул дверь плечом и ворвался внутрь.
Выставленная вперёд плошка со свечой уронила дрожащие отсветы на пол и стены кладовой. На полки и покоящиеся на них припасы, на лежащие на полу мышеловки... Одна из которых и стала целью ворюг. Деревянное основание было погрызено, на нём остались следы зубов. Даже металлическая защёлка оказалась погнута. И ведь в мышеловки давно уже не лежало приманки.
Всё это Тойво разглядел лишь мельком. Свет свечи сместился к дальней стене. Ведь именно туда юркнули шустрые тени, застигнутые врасплох его появлением. Ворюг оказалось пять или шесть, может их было и больше, но прочие успели сбежать. Эти тоже пытались улизнуть, но он увидел их.
То, что это не крысы, Тойво понял сразу.
У них тоже имелись маленькие лапки и длинные хвосты, глаза в свете свечи блеснули жёлтым. И покрыты они были коротким ворсом или чем-то на него похожим. Серым, словно бы состоящим из свалявшихся клочьев пыли. Они перемещались на задних лапах, лишь для большей скорости опускаясь на передние. Величиной с упитанную кошку. А пасти - широкие, зубастые, больше похожие на рты. У некоторых по хребту тянулись шипастые выступы, а у других с боков свисали складки наподобие кожистых крыльев.
Когда они обернулись на Тойво - в их глазах... эти глаза не были глазами животных. То были глаза разумных существ.
Тойво застыл с поднятой над головой скалкой. Серые существа тоже замерли. Стояли, тесно сбившись в углу, и глазели на него. Он на них, а они на него. Одно из существ расположилось прямо на стене, прилипнув к её поверхности, точно ящерица. Ящерица размером с хорька.
Сколько длилась немая пауза неизвестно. Но вот существа вздрогнули, послышался тихий шелестящий писк. И они резво принялись друг за другом исчезать в идеально круглой норе, что обнаружилась в самом углу кладовой. Цепкие лапки, ушастые головы и шипастые хвосты ныряли в подрагивающий мрак норы. Последней туда сползла по стене огромная "ящерица". И...
И Тойво с трудом втянул в себя воздух. Горло сжалось до узкого отверстия, так что вдох получился со свистом. Похоже, он вовсе не дышал с того момента, как ворвался в кладовую. Поднятая рука занемела, и он опустил её. Тени дрожали по стенам, бегали по полкам, кривлялись на полу. Это они, их тени... Нет, просто тени. Тойво глядел на погрызенную мышеловку. Потом перевёл взгляд в угол, подняв повыше свечу. Стена в углу была гладкой и крепкой. Никакой норы там как не имелось прежде, так и не появилось.