Не подавая виду, он задал несколько наводящих вопросов, типа - район жительства и с какой стороны имеется родинка на попе женщины. Получив исчерпывающие ответы, он заключил, что жена его - конченая потаскуха, шлюха, проститутка и так далее. Причем на все сто процентов! Вова быстренько распрощался с компанией, выскочил во двор гаража, завел рабочую машину и поехал убивать неверную жену.
- Поэтому, мужики, - продолжал Вова,- прошу вас, упрячьте меня на пятнадцать суток. За это время, может, уляжется все в душе, а? Может, ее не убью и сам не сяду? А если сегодня попаду домой - ей не жить!
Абакумов сказал:
- Первый раз в жизни придется несправедливо засадить человека. Ладно. Придумаем что-нибудь.
Он пристроил Вову в патрульку, Яреев сел за руль автокрана и они дружно тронулись на экспертизу.
У врачей в коридоре уже была очередь, которая состояла из восьми водителей, желавших переквалифицироваться в пешеходов. Батон с Вовой деликатно встали в хвост и принялись негромко разговаривать.
- Ну не могу я тебя в райотдел сдать, - говорил Абакумов, - ты же ничего страшного не сделал.
- Я подпишусь, что ругался матом в общественном месте.
- Ну, выпишет тебе судья штраф. Подумаешь - нарушение. Сейчас даже дети на этом языке разговаривают.
- Давай, я обмочу крыльцо экспертизы или ментуры.
- Фигня это все, - рассуждал Батон. - Даже если ты мне на голову испражнишься, ничего тебе за это не будет. Судья потребует результат экспертизы, что это именно твоя моча, а не какого-нибудь Шарика. А даже если и будет проведена экспертиза, в суде скажут, что я - сексуальный извращенец и мне это нравиться должно. Судьи спохватятся только тогда, когда на них самих мочиться начнут. Только уже поздно будет спохватываться.
- Ну, давай, я тебе по башке во-о-н тем стулом дам? - предлагал Вова.
- Ты дурак, что ли? Это уже совсем другая статья. Ты тогда несколько лет никого не то, что убить, увидеть из-за решетки не сможешь!
- Ну, придумай что-нибудь, а? - молил крановщик.
В это время в самом начале очереди один из оформляемых за "газ" принялся хамить. Абакумов с Вовой решили послушать, что происходит. Оказалось - упитанный детина в респектабельном костюме и дорогих солнцезащитных очках (это зимней-то ночью) громко возмущался, что его ущемляют в гражданских правах. Он, играя на публику, вещал на весь коридор:
- Вы растоптали мои честь и достоинство! Вы незаконно задерживаете меня! Я ничего не нарушал! Я требую адвоката!
У инспектора, доставившего языкатого умника, лицо было злым и кислым. Он тупо смотрел в стенку перед собой, игнорируя пафосные реплики. Видимо, гражданин этот уже успел ему надоесть хуже горькой редьки.
А детина не унимался:
- Не трогайте меня руками! Зачем вы меня бьете? Ай-ай-ай! Я на вас в суд подам!
- Так его же никто не трогает? - удивился Вова.
- А он, наверное, на диктофон пишет, - догадался Батон. - Если инспектор, не дай бог, что-нибудь скажет не протокольное, есть шанс отмазаться.
Следующий очередник (парень лет двадцати) сказал:
- Слышь, мужик, да прекрати ты скулить, ради бога. Без тебя тошно. Будь человеком, не устраивай концерты. Нарушил - ответь спокойно!
Детина тут же взвился:
- Ага! Инспектор! Обратите внимание! На меня оказывают давление! Я требую оградить меня от всяких хулиганов!
Парень покрутил пальцем у виска и отвернулся.
- Вы видели, инспектор? - не унимался правдоискатель. - Меня оскорбили неприличным жестом! Дайте мне бумагу, я буду писать заявление!
Инспектор поднял глаза к потолку и стал похож на молящегося мученика в последнюю минуту перед неотвратимо надвигающейся казнью.
- Это что за гусь? - с неприязнью в голосе спросил Вова.
Глаза Батона странно блеснули, и он ответил:
- Да это директор одного из детских домов. Он растлевал детишек и потом их насиловал в извращенной форме. Наконец-то его задержали. А перед тем как закрыть, положено освидетельствовать.
- И эта мразь еще права качает?! - взревел Вова и понесся по коридору в сторону очкарика.
Очередь как-то сама собой раздвинулась, и крановщик с разгона врезался головой в живот правдоискателю. Оба рухнули на пол, и на глазах у изумленных свидетелей камазист, лежа сверху, стал душить детину-растлителя. Откуда-то сзади долетел испуганный крик Батона:
- Держите Вову, а то он его убьет!
Инспектор с кислым лицом очнулся и принялся заботливо и нежно стягивать Вову с жертвы красноречия. Парень, выдавший ранее замечание, сделал вид, будто усиленно помогает инспектору. Всем сразу стало заметно, что оба спасателя, откровенно говоря, попросту филонят, так как детина начал хрипеть и лицо у него неестественно посинело. Но никто, почему-то, на помощь не спешил. Неизвестно, чем бы вся эта вакханалия завершилась, если бы не Батон. Он возник рядом с трудящимся в поте лица Вовой и врезал тому стулом по голове. Крановщик обмяк и умиротворенно откинулся на пол.
Батон помог инспектору поднять правдоискателя на ноги, нырнул во врачебный кабинет и принес стакан воды. Детина жадно выпил и принялся отряхиваться. Инспектор (с уже не злым, а светлым и добрым лицом) поднял с пола растоптанные очки без стекол и торжественно водрузил их на нос потерпевшему. Тот, находясь в прострации, поблагодарил заботливого милиционера, перешагнул через пребывающего в нирване Вову, и зашел в освободившееся к этому времени помещение. Инспектор с добрым лицом сердечно поблагодарил Батона за оказанную помощь и проследовал за вежливым правдоискателем.
Абакумов приподнял Вову, прислонил его к стене и похлопал по щекам. Крановщик пришел в себя, обвел коридор мутным взором и хрипло спросил:
- Где этот кондом облезлый?
Абакумов успокоил крановщика и сообщил, что Вова честно заработал пятнадцать суток, минимум. А может и больше.
Батон в письменной форме быстро опросил свидетелей (странное дело, но сначала никто из них не хотел давать против Вовы показаний), потом зашел в кабинет экспертизы. Правдоискатель - с лицом белее мела и дрожащими руками - смирно сидел на стуле, тупо глядя сквозь пустую оправу очков. Он подписал все, что подсунул ему Абакумов, а затем и врачебные документы. Инспектор, доставивший его сюда, умиленно улыбался. Он ловил себя на мысли, что совсем не прочь погладить нарушителя по головке, как маленького ребенка.
Вот таким образом у Вовы забрали права и засадили его в райотдел. Несколько месяцев спустя он нашел Батона и передал тому ящик водки. Оказалось, что у Вовиной жены родинка на заднице совсем с другой стороны, и исполняет она гораздо лучше любовницы негодяя-рассказчика, сбившего Вову с толку...
Освободившиеся к четырем часам ночи Абакумов с Яреевым воссоединились с другим экипажем. К этому времени Бонд выловил бухого и, сидя с ним в патрульке, "душил" его как мог. Бухарь был капитаном дальнего плавания и, по выражению Саши, денег у него было - что у дурака махорки. Поэтому разговор происходил так:
- Командир, одной американской купюрой можно расплатиться?
- Конечно, Петрович, только на ней должен быть Франклин нарисован.
- А Грант не пойдет?
- А это кто такой?
- Тоже президентом в Америке был,- Петрович показал Бонду полтинник.
Саша его внимательно изучил и вернул обратно.
- Нет. Такое впечатление, что он - лицо нетрадиционной сексуальной ориентации.
- Ну почему? Грант - целый генерал, герой гражданской войны.
- Красных с белыми?
- Нет, там, в Америке.
- Вот, вот, и я думаю. Чапаев там, Петька... А этого совсем не знаю.
Бонд еще раз посмотрел на полтинник и заявил:
- Все равно он мне не внушает доверия.
- Да нормальная купюра, командир.
- Нормальная купюра - это Франклин!
- Если Франклин поделить на два...
- Франклин неделим!
- Уф, какой ты тяжелый, командир.
- А кому сейчас легко? Ты, Петрович, пойми: Франклин - он и в Африке Франклин.
- Да нету у меня с собой Франклинов! Могу дать два Гранта.
- А, ну это другое дело. Когда Гранты в паре, то и с сексуальной ориентацией можно не напрягаться!
Петрович уехал, и инспекторы стали совещаться.
- По бухому у нас есть, - говорил Яреев. - Деньги тоже. Надо бы еще чего-нибудь по мелочи написать. Пешеходов, что ли?
- Где ты в четыре утра пешеходов возьмешь? - поинтересовался Изя.
- Поехали к проституткам, - предложил Батон,- они как раз сейчас через дорогу в неположенном месте бегают.
- Они все не местные и документов у них нет, - сказал Бонд. - Как ты личность у них устанавливать будешь?
- А зачем устанавливать у них личность, если они предназначены для других целей? Может, у них надо тёлкость устанавливать?
- Ну вас в болото, - сказал Изя, - поехали лучше спать. Пошел этот Царь в задницу!
- Вот это дельное предложение,- согласился Бонд, зевая во весь рот.
- Так с утра полоскать мозги будут опять, - напомнил Яреев.
- Ты что, Дрозда не слышал? - спросил Изя. - Не до нас сейчас Царю. На него анонимка пришла.
3
В шесть часов утра командир второго взвода капитан Кузнецов обзвонил все три экипажа и сообщил, что ротный начальник объявил тревогу. Сбор назначен на семь часов. Заехав в указанное время на территорию полка, ночники обнаружили возле курилки толпу сослуживцев с вещевыми мешками в руках. Вся рота собралась в полном составе за исключением отпускников и больных. От инспекторов, работавших вчера во вторую смену, смердело перегаром и их лица напоминали выбитые в воскресный день подушки.
Яреев тут же пошел здороваться и интересоваться самочувствием своих обычных собутыльников (они с Клейманом чаще всего работали во вторую смену и принимали участие почти во всех попойках). Возле курилки появился Ваня Дрозд. Лицо его дрожало от еле сдерживаемого смеха, а глаза шныряли по сторонам. Изя с Батоном отвели его в сторону и спросили, что означает весь этот балаган.
Ваня, смеясь, принялся рассказывать:
- Представляете, Царю вчера пришло домой письмо. Жена тут же его прочитала, примчалась на работу и устроила ему скандал. В письме было что-то про проституток... Знаете с какого адреса оно пришло? С адреса СИЗО! Га-га-га! В письме от лица жуликов сказано, будто Царь - самый натуральный вор. И что ему место не в ГИБДД, а в тюрьме. И они приглашают Царя участвовать в пошиве фуфаек. И даже обещают назначить его председателем уркаганского профсоюза! Га-га-га!