- "Триста двадцать третий четыреста сорок пятому".
- "На связи", - проскрипел голос Гиммлера.
-" У меня конфликтная ситуация".
- "Я же только что проехал мимо вас!"
- "Ситуация возникла после этого".
- "Сейчас подъеду!" - голос командира взвода ничего хорошего не сулил.
Дальше события развивались так: прямо на тротуар заехала патрульная машина, из которой вылез капитан со зверским лицом. Черная кожаная куртка делала его похожим на гауптштурмфюрера СС. Крестьянская чета прилипла к асфальту и перестала дышать. Офицер длинными шагами подошел к инспектору и уперся в него тяжелым взглядом. Из его глотки вырвался вопль:
- "Какого ты хрена?!"
- "Да вот", - Миша показал рукой на парочку скандалистов.
Гиммлер даже головы в их сторону не повернул. Продолжая сверлить инспектора взглядом, он проорал на всю улицу:
- "Я еще раз спрашиваю, какого ты хрена?!"
Проходившие мимо люди стали останавливаться и недоуменно коситься на живописную группу, выяснявшую отношения на тротуаре. Миша пытался пояснить:
- "Да вот, водитель с женой ругаются, типа"...
- "Заткнись!" - прервал его очередным воплем Гиммлер. - "Ты на рожу на его смотрел?!"
- "Смотрел", - ответил Дормаш.
- "Ни черта ты не смотрел! Такая рожа кирпича просит! Дай сюда документы!"
Миша вложил документы в руку командира и тот, не спуская глаз с инспектора, протянул их вправо. Колхозник судорожно схватил бумаги и принялся запихивать их в карман. Гиммлер, не спуская глаз с Миши, рявкнул:
- "Пошли вон отсюда!"
Перепуганные крестьяне хором сказали:
- "Спасибо": - и тут же ретировались.
Как только их машина, чадя и воняя бензином, отъехала, Гиммлер произнес уже спокойным голосом:
- "Это тебе не в пэпээсе рыночных бабок обирать. Тут свой подход к каждому человеку нужен. Если ты не научишься сразу по роже вычислять, кто из водителей козел, а кто нормальный человек, твое место на механическом заводе, где люки чугунные отливают. У люков рож нету, и психолог им не требуется. А здесь надо уметь с людьми работать. И посмей только хоть раз меня еще вызвать! Дебильные приказы приходят каждый день. Их много - а я один. Если каждый недотепа (типа тебя) будет меня дергать по пустякам, что из этого получится? Ничего для меня хорошего. Понял?"
- "Понял", - ответил Миша. - "А что, надо всех сразу матом крыть?"
- "Ни черта ты не понял", - Гиммлер опять начал злиться, - "ты на рожу на его смотри, на рожу! Она тебе все расскажет. Короче, вон там за углом есть магазин. Привези мне после смены упаковку соков. Понял?"
- "Теперь понял".
Командир взвода сел в машину и уехал, а Миша принялся ковырять в носу, усваивая полученную информацию...
Поваров сказал:
- Гиммлер прав. По лицу сразу видно, что за человек перед тобой.
- Он в другом не прав, - заметил Яреев. - Если каждую конченую гниду отпускать безнаказанно, их будет все больше и больше. Эти двое приедут в свой родной хутор, расскажут всем друзьям и родственникам, что надо козлить побольше - и менты связываться не станут. Все, пошло-поехало. Цепная реакция.
- Тебе не все равно? - поинтересовался Кривцов.
- В смысле, на наш век хватит?
- Ну да.
- Нет, - сказал Яреев, - я так не могу. По мне - козли, не козли, все равно получи гранату от советского солдата.
- И я такого же мнения, - поддержал напарника Клейман.
- Ну и дураки, - Ленька поднял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем, - пока вы воюете за Родину, ваши семьи будут питаться бесплатными грибами. А называются эти грибы - отсосиновики.
Он поводил пальцем перед носом Яреева и пошел включать электрочайник.
- Сам ты дурак, - сказал Клейман, - за державу же обидно. О нас уже давно ноги вытирают. А будет еще хуже. И все из-за таких как Гиммлер и Царь (у того такая же политика).
Кривцов возился со стаканом и банкой кофе. Он, не оборачиваясь, громко произнес:
- Неужели ты, прожив на этом свете более сорока лет, до сих пор не понял, что никому не нужен, кроме родных и близких?
Клейман на минуту задумался. Потом закурил и ответил:
- Тут ты прав. Но существуют еще чувство собственного достоинства и самоуважение, наконец.
- Когда твоей семье будет нечего кушать, потому что отсосиновики тоже иногда заканчиваются, - Ленька отхлебнул кофе и, причмокнув, продолжил, - ты ей выложишь на стол свое чувство самоуважения, и пусть она его грызет. А на десерт закусит достоинством. Возможно, такие калорийные продукты не сведут никого в гроб.
Кафедранты задумались. Все молча курили. Яреев решил высказаться:
- Вы знаете, если воевать за Родину, то всем вместе. Иначе нет смысла. Все блатные царские кормильцы отпускают кончелыг, а бухих продают за шапку сухарей. Лишь бы не терять время. Вымогают деньги со всех подряд. А мы изо дня в день воюем. Бегаем в личное время по судам и прокуратурам. Такое ощущение, что сражаемся с ветряными мельницами. Какая-то беспросветная битва получается. Одноцветная, как жизнь негритянского говновоза. Может, действительно хватит?
- Вот-вот, - Ленька довольно улыбался, - умнеете на глазах. А еще учтите, что сейчас начнутся сокращения. В первую очередь попрут тех, кто статистику портит. То есть - на кого жалоб больше приходит. Ха-ха-ха!
* * *
На следующий день в курилке собралась прежняя компания, к которой добавился Пернатый. Давясь от смеха, он рассказывал:
- Звонит мне сегодня Царь. Говорит, мол, привези собранные вчера деньги и на рынок заедь, купи мяса. Ну, сделал я все. Приезжаю к нему на дачу. Смотрю, ворота приоткрыты. Захожу потихоньку, гляжу - Царь по огороду лазит на двух ногах, как ни в чем не бывало. Тут он оборачивается, видит меня и застывает, как вкопанный. Знаете, что он сделал? Заорал жене, чтоб срочно принесла костыль. Та уже тут как тут. Причем пока она бегала, он стоял с поджатой правой ногой. Короче, оперся Царь на костыль и заявил, что пытался ходить двумя ногами. Думал - уже выздоровел. Оказалось - нет. Ну, просто дикие боли преследуют! После чего пошкандыбал к дому, подворачивая ногу, но уже почему-то левую.
- Ну, что Царь - гофрированный шланг, мы и без тебя знаем, - сказал Клейман.- На больничный он смылся, чтоб выговоряку не получить.
- Какой выговоряка? - продолжил смеяться Ванька. - Все уже хорошо. Никто из руководства не пострадал. Там из главка заказик поступил. Нужно купить модный автомобильный магнитофон. Сейчас вам расскажут, по сколько сдавать. Ха-ха-ха!
- Интересно, - злобно процедил Клейман, - его люди влетели, а мы за них расплачиваться должны? Пусть сам и платит! Деньги ежедневно на что сдаются? Где они? Достал он! Пойду-ка я, наверное, тоже поболею.
В курилке появился Батон. Выглядел он злым и уставшим.
Яреев спросил:
- Ты чего приперся? Вроде, выходным должен быть.
- Морду этой царской сволочи хочу набить!
- Вон как серьезно! Тебе не повезло. Они ножку подвернули. Лечятся-с. А что случилось?
- У вас заседание кафедры будет сегодня?
- Всенепременно.
- Я подъеду и побеседуем.
Абакумов ушел.
На разводе появился Хмара. Был он в полковничьих погонах. Новые звезды сверкали победным блеском. Как бы его ни не любили, ни у кого даже мысли не возникло по поводу заслуженности этого звания. И хоть оно не соответствовало занимаемой им должности, никто не усомнился в справедливости его присвоения.
Тридцать пять лет службы в милиции (начиная с сержанта) были вознаграждены и потому Николай Анатольевич сиял как начищенный медный таз. Но праздничное настроение не помешало ему быстренько устроить разнос руководителям за вчерашние результаты работы. Следом за этим он заочно всех попересокращал и попереувольнял. Далее развернул какую-то газету и прочитал вслух заметку о том, как в Израиле работают дорожные полицейские и какие они правильные и хорошие ребята.
Клейман шепотом сказал Ярееву:
- Пусть прочтет лучше, сколько они там шекелей получают.
Хмара, естественно, именно об этом не прочел. Зато поднял инспектора Адама Бжассо, который был по национальности адыгом и мусульманином по совместительству.
Полковник спросил:
- Вот ты приходишь домой после работы. У тебя жена спрашивает: как ты выполнил свой долг? А ты - ни черта не делал. Что ты ей ответишь, и как в глаза глядеть будешь?
Бжассо сделал каменное лицо и ответил:
- Наши мусульманские жены много не разговаривают и вопросов не задают. А в глаза не я, а она заглядывает.
Актовый зал грохнул хохотом. Хмара кисло улыбнулся, и когда все отсмеялись, сказал:
- Ладно, присаживайся, но сделай выводы!
Вечером состоялось расширенное заседание кафедры. Лишних трепачей типа Дрозда или Баркасова не было. Присутствовали: Батон, Клейман, Яреев, Кривцов, Поваров и Палыч. Кривошапко уже полгода работал на техосмотре, куда перевелся, отдав кучу денег. Выглядел он чудесно, цвет лица имел здоровый и на жизнь совсем не жаловался. Когда он ушел из роты, Царь обиделся и стал медленно и целенаправленно гноить Кипяткова. Тот, недолго думая, перевелся в другую роту и теперь при встрече с Его Величеством с наслаждением крутил в кармане дули.
Итак, из рассказа Абакумова, дополняемого сведениями, которыми владел Палыч, выяснилось, что поступило указание сократить Управление ГИБДД на сто человек (как раз двадцать процентов). Вышли из положения быстро. В полку было четыре роты, батальон КПМ и несколько вспомогательных отделений. В город входило восемь основных дорог, три из них - из Адыгеи. На каждом въезде стоял КПМ. Все посты были оборудованы электронной системой "Поток", которая считывала номера машин. Ежедневно задерживались десятки людей, находившихся в розыске за те или иные преступления.
Кроме этого посты играли дисциплинарную роль в воспитании водителей, пытавшихся "по синьке" заехать в город (насчет проституток в станицах и аулах - не очень). Таким образом, чтобы сохранить бесценные управленческие кадры, решено было объявить посты лишней структурой. Да и губернатор был недоволен тем, что проезжающие в сторону моря курортники вечно жалуются на применяемые к ним поборы. Хотя, как выразился Палыч:
- Да не жри ты алкоголь в дороге и никаких поборов не будет! Приедешь к месту - лакай, сколько хочешь!
В результате расформировали батальон КПМ. Посты закрыли. В Адыгее праздник. В прошлую ночь какая-то дама, завозимая, видимо, для прогулки по адыгейской лесопосадке, выпрыгнула из машины на мосту через реку и расшиблась насмерть о столб. Автомобиль, естественно, не найден, свидетелей нет, система "Поток" отключена.