<p>
</p>
Улица Верности
Отрок имеет быть трезв и воздержен...
"Юности честное зерцало"
I. Герой появляется и перекладывает ответственность
- Майк, - позвонил мне мил друг Григорий, по прозвищу Пан-атаман за лидерство, бархатный голос и деловую журналистскую хватку, - что не забираешь тумбочку. Я её держу, а соседи зарятся...
После обретения Молдавией независимости Гриша уволился из Кишинёвского телецентра. Жена уехала с детьми к родителям в Петрозаводск, а он оставался ремонтировать и продавать кооператив.
Я подошёл к вечеру. Атаман перебирал в нетопленной квартире свой фотоархив, согреваясь чаем, а ненужное сбрасывая на пол. За темнеющим окном рушилась страна, которую мы знали, а новой ещё не было.
Я присел рядом у стопки фото молодых женщин. Некоторых из них я знал - вот похорошевшая Катя, когда-то комсорг моего класса - где этот шустряк с ней познакомился, мы же учились в разных школах. Не в диспетчерской же железной дороги, где она командовала...
Вот парный снимок с диктором телевидения блистательной Ольгой Т. Наверное, на субботнике, судя по лопате и метле в руках. Она подавала себя как леди, а оказалась по-глупому в тюрьме за убийство любовника после его шантажа.
А вот знакомая, кажется, девчонка из политеха у микрофона на сцене, по-видимому, наш конкурс самодеятельности - безыскусная улыбка и щербинка между зубами, как у популярной певицы.
- Смотри, - сказал я, - правда, немного похожа на Н., и щёлочка между передними зубами такая же.
- Так это она и есть, - бросил Гриша, скосив глаза.
- Как? - удивился я. - Это ещё с того студийного интервью?
Пан журналист простудно кашлянул, набросил на плечи куртку и вышел:
- Сейчас приду. Тумбочка в подвале.
Автограф на фото отсутствовал. Я повертел в руках этот странный, не рекламный снимок, ища сходства - высокие скулы, изогнутые брови, чувственные губы, аккуратный нос. Но - мягкие, даже чуть жидковатые, волосы с пробором справа... Шатенка? И никаких локонов и рыжей бестии?
Но главное, что работало на несхожесть - распахнутые глаза и восторженно-ясная улыбка человека, только прикоснувшегося к успеху и ещё не умеющего лукавить. Нет, не она. А может, всё-таки... Нет, путает атаманище...
Промолчал - значит, было. А что ему следовало сказать - когда я коснулся её груди, то чуть на стенку не полез от восторга и удовольствия...
Она оказала ему честь. И я тоже хотел бы её чести... Что, инженер Майк, завидуешь? В этом случае - да!
Когда-то давно договорились они с Гришкой - о пикантных или деликатных деталях собственной жизни говорить от близко-знакомого, почти родственного, но стороннего лица. И дали этому парнишке имя Виталя: удобно сваливать всё на младшенького, на братишку, на недоросля... Дойдёт скоро до него черёд.
Атаман встречался с людьми по роду занятий. Пахал, как чёрт, побочно - от простой корректуры и внештатничества в газетах-журналах до редактуры и обработки чужих рукописей. Зато у него всегда водились деньги.
Расслаблялся марочным коньяком, втайне от матери и всегда в одиночку, обычно в мотеле "Стругураш". Садился за руль отцовских "Жигулей" и сразу трезвел. Лазал с фотоаппаратом по горам, от которых он, Майк, однажды сорвавшись со склона, отказался. Боялся он только матери - достаточно ей повести бровью, и он сразу напрягался. Какой-то комплекс беспрекословного подчинения...
Он пользовался женским вниманием, если хотел. Здороваясь за руку, на едва уловимый миг легонько удерживал ладонь на весу. Мог быть непривычно прям, назначая встречу. Говорил:
- Вы мне нравитесь и очень красивы. Увидимся вечером.
Поворачивался и уходил, не ожидая согласия, не слушая возражений, и оставляя, быть может, разборки на потом.
Это случалось нечасто. Его должно было зажечь - требовалось восхищение.
Не желал, чтобы угощала женщина - коньяк, вино и конфеты приносил с собой. Если в сезон - то и фрукты, и цветы. Притаскивал Моцарта на магнитофоне. Любил смотреть, как она ест, пьёт, двигается. Чуть ли не извращенец...
Возможно, прекрасная половина бывала ошеломлена безоглядной атаманской открытостью, а может тем, что за неё уже всё решили, и это действовало магнетически. Но сдаётся - он умел это чувство праздновать.
Может, кто-то ждёт подробностей? Их есть у меня! - он никогда ничего не рассказывал. Однажды, правда, показал, как известная по фильму о гусарах актриса с улыбкой повела рукой на бар с напитками и сладостями в своём люксе:
- А тут всего полно!
Его смутило, видимо, чужое изобилие. И чуть огорчённо обронил - баба как баба...
II. Театр поднимает занавес, а кто-то познаёт себя
Эй, Виталя, запомни - женщина это роскошный цветок, привлекающий мужчин!
Наш Виталя (не забыли ещё, кто это?) впервые поцеловал руку женщине в соплячьем возрасте - соседке по койке в детском саду. Нравилась она смуглостью, подвижностью и головкой как из вороньих перьев. Пусть рука грязная, и кожа горькая - девчонка не утруждала себя умыванием. Но неприятие отсутствовало. С таким же успехом мог бы поцеловать и ногу. Она приняла бы это также благосклонно.
Телячьи нежности, щенячьи восторги.
Целовался до одури наш Виталя на новогодней нетрезвянке с комсомольским секретарём Мариной по прозвищу Коза. Потом в институте делала вид, что с ним незнакома. Это неприятно задевало. После всего считал себя Виталя по праву быть ей близким, а она демонстративно ходила всюду с очередным услужливым кавалером, далеко не последним. Больно на неё глядеть. Ухажёры раздражали. Хотелось задать им трёпку. И ей тоже. Снилась она полуобнажённая, сидящая у него на коленях...
Торжествующе наплывала весна. Из распахнутого окна гремела пластинка "По волне моей памяти":
Жить в плену, в волшебной клетке,
Быть под башмаком кокетки!
После второго курса поехал Виталя со стройотрядом, и не куда-нибудь, а на край Чукотки, берег океана, прииск Полярный. Отряд был немаленький - сто пятьдесят человек, но девушек всего шесть - четыре отделочницы с рабфака и две поварихи. Да ещё, прикрёплённая к отделочникам, девушка командира отряда - особа неприкасаемая. И само собой девичья нравственность была высокой, а двенадцатичасовая рабочая смена без выходных - тяжёлой.
Так что не оправдались ожидания у многих. В день отъезда выбрасывали непригодившееся - пол в мужском спальном бараке был усеян неиспользованными, но, для антуража, распакованными презервативами.
Хорошая была у нас молодёжь, ответственная. Не так ли, Виталя?
А первый раз с женщиной у Витали не получилось - в институте он этого не проходил. Интересной оказалась молодая дама, искусствовед, красиво говорила. А Виталя опозорился, не донёс. А потом получилось, но, от напряжения, совсем скомкано. А потом вообще не получилось. Всё не так. Лежал, уткнувшись лицом в подушку. Стыдно глядеть ей в глаза. А она лежит, курит и смотрит в потолок; и на её лице ничего не отражается.
Через два дня она позвонила в общежитие - что не пришёл? Виталя промямлил, краснея и прикрывая трубку от вахтёрши:
- Я был как-то не очень. Извини. Давай забудем.
- Ду-рак, - раздельно сказала она и положила трубку.
Неловко получилось, думает Виталя, она, кажется, переживает.
А её подруга при случайной встрече, усмехаясь и рассматривая его, сказала - она всегда встречается с молодыми мальчиками. Потому, что они многозарядные. Но ты не беспокойся. Там уже другой мальчик - может быть, лучше стреляет. А то заходи ко мне, потренируешься. И ей отомстишь.
Нет, спасибо, не надо. Пошёл Виталя своею дорогой. Может, стоит сходить к врачу - конечных дел мастеру. Ведь у всякого мужчины есть свой конец.
Лысый, конечных дел мастер в белом халате, посмеиваясь, говорит:
- Ерунда, у меня в юности тоже такое случилось. Вот тебе таблеточки. А сам способ лечения сложный - надо спать в одной постели с женщиной, но - ни-ни! В противном случае всё лечение насмарку.
Ободрённый Виталя сунул ему в кармашек десятку и отправился к подруге подруги. Вот так и так, больше помочь мне некому.
- Странный метод, - удивилась она. - Ладно, ночуй, не жалко.
- А что малышке скажем?
- Что негде тебе жить.
И успешно лечился Виталя вплоть до третьей ночёвки; когда проснулся среди ночи, увидел безмятежное лицо спящей молодой женщины, вдохнул её душистое тепло, погладил кожу, и неожиданно подумал - а, чёрт с ним, с лечением. Она только сказать и успела - тебе же нельзя...
Оказалось - можно, можно и можно...
А Витале вскоре надлежит на педагогическую практику в райцентр.
- Не оставляй меня, пожалуйста, сейчас - говорит подруга подруги. - Я только-только глаза открыла...
- Как-то у нас нехорошо - без любви.
- Ну что ты понимаешь в любви! Жизнь переменилась. Людям поверила. Вижу тебя - радуюсь. Гадала, за что мне такое счастье?.. - и заплакала.
Хотелось её утешить, погладить по спине - она вырвалась и ушла в другую комнату.
Звонит Виталя начальной подруге.
- Уезжаю на практику. Прошу, побудь с ней рядом.
- Во-первых, ты мне никто. Во-вторых - я не карета скорой помощи. В-третьих - сам заварил, сам и расхлёбывай!
- Ты что, мстишь?