Казанова закрыл окно. Мы ещё раз позвали моего тестя, но без толку. Затем обыскали все комнаты наверху, включая мою с Наташкой спальню, заглянули в ванную. Включённая лампочка на потолке мигала, точно сигналила некую безумную азбуку Морзе. На кафеле с цветочными узорами чернела засохшая капелька крови. Так могло бы быть при кровотечении из носа. Но дальше следовал большой вопрос и никаких следов. Все вещи тестя оказались на месте в спальне. Даже мои зимние тапки с мехом внутри, что я дал ему, чтобы не мёрзли ноги, нашлись в комнате за мини-шкафом с маленькими полками. Итак, не мог же Сергей Иванович ускользнуть из дома в одной пижаме. Или всё же мог?
По пути назад мы решили, что сначала всё расскажем Наташке и Лешему. Инга тоже должна знать. А вот истеричной Светке ни к чему бередить неустойчивую психику. Вот только как сказать обо всём тёще? "Вот так запросто!" - хихикнул внутренний голос.
Мы таки посетили маленькую кладовку с инструментами, находившуюся под лестницей. Вооружились топориками и молотками. Наконец, мы оказались на кухне. Тихие голоса. Тепло. Ласковый уют, создаваемый синеньким огоньком включённой плиты, и запах травяного чая. Обыденность и успокаивающий комфорт.
"Нужно бы поставить кофе", - посетила мысль. Заряд кофеина хоть чуток, да поможет морально настроиться, перед тем как оповещать тёщу.
- Саш, а Саш, чего ты такой хмурый? - шутливо попыталась подобраться ко мне жена. Я погладил её по голове. Она затихла и побледнела, наверное, что-то читая в моих глазах.
- Что случилось? - совсем другим тоном спросила она, нервно запуская пальцы в волосы.
- Сергей Иванович исчез, - хрипло выдавил из себя я и перевел взгляд на сидевшую за столом тёщу. Чашка чая выпала из её рук и покатилась по столу. Клавдия Петровна резко встала со стула и вдруг снова, покачиваясь, села, как если бы её ноги вдруг потеряли устойчивость. Женщина застонала:
- Нет, о господи, нет...
Её дрожащие ладони скрыли лицо. Всё тело женщины затряслось мелкой дрожью. Она плакала беззвучно.
Я вдруг почувствовал себя трусом и подлецом одновременно. Жалость к тёще встала в горле комом. Зная её склочный характер, я ожидал совсем другой реакции. Чего угодно. Грома и молнии. Удара по лицу. Крика и обвинений, но не этого.
Шумно вдохнув, Клавдия Петровна отняла от лица ладони и, враз собравшись, снова нашла в себе силы встать. Гордо расправив плечи, с запавшим бледным лицом, она уставилась на нас с Наташкой неким целеустремлённым взглядом, поджала синеватые губы и объявила:
- Хватит бездельничать! Давайте все вместе поищем моего мужа. И - немедленно, слышите меня, немедленно звоните в МЧС, в полицию, хоть в ФСБ звоните, чёрт возьми,- выдохнула она и покраснела, тяжело дыша, уставилась на меня.
Я растерялся и неуверенно отчеканил, стоя по струнке, как в армии:
- Конечно, Клавдия Петровна, сейчас мы с Лешим и Казановым всё организуем и пройдёмся вокруг дома.
- Я пойду с вами, - решительно сказала Наташка.
- Я тоже, - растерянно произнесла Инга, замершая на пороге кухни.
- Ни в коем случае, - упёрся я, подбираясь к стоящему возле микроволновки, редко использовавшемуся радиотелефону. По закону подлости, и у него тоже закончилась подзарядка. Матюгнувшись про себя, я уточнил ранее опущенные детали.
Мы с корешами заставили женщин вооружиться и оставаться в гостиной. Вопреки нашим стараниям, Светка тоже всё узнала. Общая возня и шепотки вырвали её из крепкого сна. И, кое-что услышав, женщина тут же стала задавать вопросы.
Пришлось срочно заваривать ей травяной чай с ромашкой и капать на сахар валерианку. Зато дамы переключили всё внимание на подругу, временно позабыв про нас.
Наша мужская тройка прочесала дом, не обнаружив ничего нового.
Мы битый час дружно кричали в тёмный подвал, куда ещё не провели электропроводку, с крутой, недоделанной лестницей да частично земляным полом. Глупо туда соваться - есть риск свернуть себе шею.
Отчаявшись, мы закрыли на задвижки все окна и двери. Снова зажгли камин. Вставили запасные батарейки в то ли перегоревшие, то ли отсыревшие фонари.
Затем наша тройка удальцов, одевшись как можно теплей, подобрав себе то, что подходило из моих вещей из гардероба в спальне, вооружившись топориками и фонарями, в дождевиках выбрались из дома, чтобы прочесать близлежащую территорию.
Всегда осторожный Казанова предложил, что лучше всего кому-то (то бишь ему, конечно же) ехать на машине и светить по пути фарами, а остальным идти рядом и кричать. Увы, смеяться мне или плакать - не знаю, но его дороженный мерс не завёлся. Дружбан в сердцах матюгнулся, стукнул по капоту и с надеждой подошёл к моей "ниве". Я, стараясь подавить нервный смешок, неторопливо вставил ключ в зажигание и повернул его. Тишина. Затем проделал эту манипуляцию снова. Моя верная, пусть и старенькая машинка не издала ни звука. Теперь мне уже было совсем не до смеха.
"Нива", старая, добрая, езженая-переезженная нива, никогда ещё не подводила меня, даже в лютый мороз заводилась с первого поворота ключа. А тут что выходит? Облом. Не иначе чёрт меня дёрнул проверить капот. Двигатель был вырван с корнем, только зияли оборванные провода. Шок - это ещё слабо сказано. Колени мои задрожали, и я чуть не шмякнулся пятой точкой на землю. Холодный ветер тут же сорвал мой капюшон, заполз за воротник. На душе стало тошно и неожиданно страшно. Кто-то, значит, шутил. Значит, всё всерьёз. "Да хватит уже сомневаться!" - ехидно твердил внутренний голос-червячок.
Смех Казановы с бульканьем стих, едва зародившись в горле. Он тоже проверил свой мерс и разглядывал ту же картину: двигатель вырван с корнем и нигде под ногами не валялся.
Леший, как заправский идиот, всё пытался придумать рациональное объяснение событиям, но сквозь усилившийся вой ветра мы едва расслышали, что он там лопочет. Я прислушался к своему внутреннему голосу и вместе с ним погрузился в раздумье. Разве Сергей Иванович мог ни с того ни с сего ошалеть и провернуть с нами такое вот дерьмо?
Мы с внутренним голосом на пару разом покачали головой. Подозвав к себе рыскающего в одиночестве по темноте, пока ещё не успевшего (явно по глупости) как следует испугаться Лешего, мы рассудили, что в дом пока возвращаться рано, но и поиск команды из нас троих в такую погоду и темень - явная бесполезная трата сил.
Ветер заглушал крик, а пешим ходом по грязи, против ветра и лупящего в глаза дождя, пусть даже с фонариками, - всё равно лежащего тестя, не заметим, например, в той же неприметной канаве. Посовещавшись, мы вдруг осознали простую, но важную истину: нужно срочно вызвать помощь.
Леший и я бегали быстрей, чем забросивший спорт офисный планктон Казанова. Поэтому было ясно, кто отправится в деревню. Казанова же должен был оставаться на стреме в доме и защищать женщин, а если хоть одна телефонная батарея чуток подзарядится, то с помощью инета или простым звонком ему следует вызвать подмогу.
Казанова уже почти зашёл в дом, как его осенила идея. Он крикнул нам ждать его и быстренько притащил мой телефон с подзарядным устройством. С победоносной улыбкой непризнанного гения он предположил: вдруг у кого из деревенских старожилов не вырубило, как у нас, электричество, и тогда я смогу сам подзарядить телефон и немедленно связаться с полицией. Я улыбнулся в ответ. "Эх, Казанова, действительно чёртов гений".
Я взял свой телефон с собой. Мы с Лешим чуток передохнули, собравшись с духом, постояв на веранде. Затем двинули вперёд, взяв только фонарики и топорики, да мой телефон с подзарядным устройством, обёрнутый в целлофановый пакет, тут же заброшенный в карман ветровки.
Стоило выйти за привычный глазу участок, как исчез высокий, местами не доделанный забор, и ветер швырял дождь прямо в лицо. Бежать, даже пригнув голову, без риска убиться не получалось, да и идти быстрым шагом тоже не выходило. Стоило чуток поднять голову, как ливневый поток тут же заливал глаза и ноздри, грозя утопить. Проклятый ветер на открытой дороге, казалось, задувал со всех сторон сразу, наверное, собирался подбросить нас кулем в воздух, но мы упорно сопротивлялись его потугам и медленно шли вперёд. Так он просто играючи почти сбивал с ног.
БАМ-БАМ-БАМ! Ритмичный стук и непрекращающийся шелест дождя напрочь глушили все звуки - и, чтобы что-то услышать, приходилось почти что кричать. Мы с Лешим на пару шли цепочкой и, когда по пути видели очертания кустов и канавы, то внимательно приглядывались, подсвечивая туда-сюда фонариком, и громко звали Сергея Ивановича по имени.
Наш общий голос сливался с дождём и звучал по-настоящему глухо и оттого жутко. Увы, моего тестя нигде не было видно, и только противно чавкала грязь под ногами. Хлюп. Хлюп. Чавк-чавк.
Наконец, мы добрались до колонки, за которой находилась первая по пути от нашего дома маленькая хатка. Тусклый свет фонарика едва пробивал потоки льющего с неба дождя. В хате все ставни закрыты. Собачья будка пустует, и шустрая псина, которую я часто видел клянчащей что-то съестное возле продуктового магазина и мусорных баков, когда ездил в дом с ремонтом, куда-то исчезла. Не слышно её писклявого заливистого лая. Тихо. Только наши глухие и надрывные крики отчаянно пытаются прорваться сквозь пелену дождя.
Так и драли горло, устав и не дождавшись ответа, да барабанили в калитку тоже без толку. Затем решительно перескочили через небольшой заборчик и постучали в дом. Снова нагло скалящаяся в недоброй ухмылке ночная тишина. Никто нам так и не открыл.
Я не помнил всех деревенских поимённо, кроме шустрой бабки Маланьи, торгующей своими огородными разносолами на рынке. Ну и ладно. Пришлось не солоно хлебавши топать дальше. Следующий дом тоже оказался пуст. А вот в окне бабки Маланьи тёплым янтарным светом горела керосинка.
Мы кричали со двора, и, наконец, где-то в её старой, ещё довоенной с виду хате хрипло затявкала собака. Бабка шустро открыла дверь, крепко держа в руках остро заточенный серп. Мы опешили и попятились, чуть не зацепившись за просевшую ступеньку.Маланья цокнула языком, выставляя напоказ щербатые зубы.
Леший первым пришёл в чувство и чуть пискляво, но выдавил из себя:
- Добрый вечер. Мы... - замямлил он, зачарованный блеском серпа.
- Заходите, чего уж там, - сказала бабуська, прищурившись как следует, осмотрев нас, на пару минут став похожей на сморщенную сливу. Из-за спины Маланьи резво выглянула лохматая мордочка мелкой собачонки, которая тут же зарычала.
- Тыц, Куська, - сказала бабка собаке и слегка пихнула её ногой, возвращая в дом.
Мы вошли в предбанник, дальше в хату Маланья пока не пускала. Внутри, за закрытой, обитой мягким войлоком дверью, по-родному уютно всем телом ощутилось тепло - и в ноздри ударил запах хвойной смолы. Наверное, она топила печку еловыми поленьями.
- А ну, молодежь, руки из карманов вынуть! - резко сказала Маланья, наставив на нас серп, опять огорошив и заставив раскрыть рты от неожиданности. Затем бабка ловко обыскала нас, даже не запыхавшись, и только тогда, удовлетворённая проведённым осмотром, впустила в хату. На самодельной полке под разлапистой вешалкой сиротливо стоял старый дисковый телефон.
- Трещит гад, - сказала она, указывая на телефон длинным пальцем, - и телевизор тоже не пашет, - продолжила разговор. - Радио вот час назад как заглохло. И знаете, добрые молодцы, - прошептала бабка, точно делясь с нами страшным секретом, - я слышала крики на соседнем дворе. Орали дико, точно кабана резали. Только вот не вышла я с хаты, побоялась. Куська и то вот хвост поджала. Не к добру это, скажу я вам, - вздохнув, выговорилась Маланья. - Ох, не к добру, - повторила она.
- Можно у вас подзарядить телефон? - выслушав её и переждав пару секунд, когда бабка снова посмотрит на нас, попросил я. - Мы позвоним в город, вызовем полицию, у меня это... тесть пропал, - я кашлянул, уточняя.
- А у меня кошка ещё вчера, как дождь начался, пропала. Ох, выла где-то в огороде окаянная. Хоть уши затыкай. А ты, милок, - обратилась бабка к Лешему, точно и не слышала мою просьбу, - чаю липового с мёдом не хочешь?
Леший застенчиво улыбнулся и, пожав плечами, сказал, что с удовольствием выпьет чаю.
Пока мой обаяшка кореш согревался чаем, я подзаряжал смартфон, радуясь, что зарядку удалось впихнуть в настенную розетку. И, пока телефонная батарея потиху оживала, я спросил у бабки, ласково поглядывавшей на Лешего, точно на родного сына: