– Анатолий Алексеевич! – сказал Бойцов. – Это озеро Горьковский завод имени Фрунзе просит под турбазу, за что обещает быть шефом наших лесных колхозов. Я считаю, клиент подходящий, а главное – богатый. Они обещают за один год построить здесь полсотни домиков, столовую, клуб и прочее. Будет куда приехать в любое время года и привезти гостей.
– Что верно, то верно, Нестерович, – ответил Чистов. – Будет место, где можно провести время, выпить и отдохнуть. Надо подумать трезвыми головами. Впрочем, я не возражаю. Для нас с тобой хуже не будет. Озер в нашем районе много. Создадим городским рабочим условия для отдыха. Пусть люди отдыхают.
– Товарищи, – крикнул Зимин, – картошка со свининой готова, сварилась. Не пора ли пообедать?
Все уселись вокруг ведра с картошкой. Зимин подошел к автомашине Бойцова, извлек упрятанные им пять бутылок водки. Снова наполнились и передавались из рук в руки стаканы. Водку разливал сам Чистов. Гостям говорил:
– Выпейте, пожалуйста. Мы вас все очень просим.
Своим подавал молча и следил кто сколько выпил.
Пьяное время летит быстрее птицы. Чистов снова пытался навязать свой рассказ о том, как воевал. Семенов его перебил.
– Анатолий Алексеевич, пора ехать. Вам проще, вы дома. Нам надо добраться до Горького.
– Товарищи, поехали, – не задумываясь объявил Чистов.
Зимин подобрал все на месте отдыха, закопал в землю все отходы, остатки костра залил водой. В Сосновском Семенова и Рослякова ждала автомашина. Шофер подошел к Семенову, без приветствия заговорил:
– Слава богу, приехали. Я все передумал. Переживал, не случилось ли что. Всякое может быть, Василий Иванович.
Семенов, улыбаясь, смотрел на шофера, как бы оправдываясь ответил:
– Задержался не по своей вине, – и показал взглядом на Чистова.
– Зайдем, Василий Иванович и Спиридон Иванович, – сказал Чистов.
В кабинет Чистова зашли пять человек, Бойцов с закуской, Зимин с водкой. Чистов разлил одну бутылку. На посошок выпили все. Семенов с Росляковым на прощание поблагодарили за гостеприимство и охоту.
– Василий Иванович, обождите прощаться, мы вас проводим, – сказал Чистов.
Чистов сел в автомашину к Семенову. Бойцов с Зиминым поехали на автомашине Бойцова «ГАЗ-69А». Пьяный Бойцов автомашину вел уверенно, на предельной для нее скорости. Не отставал от «Волги», мчавшейся со скоростью 80 километров в час. От Сосновского отъехали на 7 километров. Свернули с дороги в сторону, в молодую березовую рощу. Семенов спешил и не захотел выходить, невзирая на уговоры Чистова и Рослякова. Чистов раскупорил бутылку водки, налил в стакан и протянул Семенову.
– На посошок, Василий Иванович.
Семенов приложил губы к стакану, пить не стал. Росляков опрокинул в рот водку, быстро заел хлебом.
– Анатолий Алексеевич, Иван Нестерович, товарищ Зимин, – сказал Семенов, – мы вас очень благодарим за организацию охоты, за угощение и отдых. Нам пора, поехали.
Чистов бросил в ноги шофера две бутылки водки:
– Это вам на дорогу.
«Волга» плавно выехала на дорогу и в одно мгновение скрылась за бугром. Через несколько минут она вышла из лощины на отдаленный бугор и исчезла за поворотом.
Чистов, Бойцов и Зимин допили начатую бутылку водки и поехали по домам. Чистова подвезли до дома. Он, покачиваясь, нетвердой походкой ушел внутрь. Бойцов подвез Зимина. Зашел к нему в избу, выпил еще полный стакан водки. Он уже не узнавал ни Зимина, ни его жену Зою. Зою называл Надей, путал со своей женой, Зимина – Костей. Зимин проводил его до дома.
В шесть часов утра Бойцов позвонил Зимину на квартиру. Сказал:
– Зайди ко мне.
Он жаловался Зимину на жену.
– Ночевать не пустила, спал на полу в чулане. Но это все ерунда. Самое главное: наши шефы – наши друзья.
Глава восьмая
Весенний сев почти все хозяйства района закончили одновременно. Посадили картошку, посеяли гречиху и кукурузу. Май стоял сухой и жаркий. На полях появились дружные всходы. На глинистых и суглинистых почвах влаги пока хватало. Иначе дело обстояло на супесчаных и песчаных почвах, требовался дождь. Трифонов ежедневно объезжал поля, смотрел на небо. Черные тучи появлялись на горизонте, закрывали собой одну треть небосклона, вдали слышались раскаты грома. Казалось, вот-вот наплывут на жаждущие влаги посевы и обильно польют их. Пугавшие взор черные высокие куполообразные облака, сопровождавшие тучу, медленно смещались к западу и снова уходили куда-то во Владимирскую область. «Если дождя не будет еще две-три недели, – думал Трифонов, – все погибнет».
Борьбу за урожай вели не только председатель колхоза, агрономы, рабочие полеводческих бригад. В нее включились старики и старухи. Помочь физически они уже не могли, зато организовали в деревнях Ольгино, Марфино и Николаевке моление о дожде. С иконами, с сохранившимися с незапамятных времен хоругвями, с пением молитв они гордо шествовали по широкой деревенской улице. За ними следовали дети разных возрастов. Длина колонны тянулась до ста метров. Трифонов со своим заместителем Мочаловым встретили молившихся на краю деревни Марфино.
– Немедленно прекратите моление, – кричал Трифонов, – расходитесь по домам!
Его крик терялся в старческом пении молитв и, по-видимому, не доходил до ушей отдельных верующих. Толпа певших с иконами шла не спеша, не обращая внимания на председателя. Только дети, покорно шествовавшие и замыкавшие колонну, вначале шарахнулись в сторону, но старцы навели порядок в их рядах.
Мочалов смеялся, сопровождая взглядом уходивших дальше стариков. Трифонов со злостью ему сказал:
– Что лыбишься, может быть и ты примешь участие в их молении?
Бледное лицо Мочалова, казалось, посинело. Он покорно ответил:
– Что, жалко вам? Пусть молятся. Запретить мы не имеем права.
Трифонов злился на Мочалова, на старух, сам на себя. Думал: «Не дай бог кто-нибудь из районного руководства увидит это зрелище, высмеют. Конец моему авторитету, подведут дряхлые старики под монастырь. Снимут с поста председателя колхоза – снова садись в кабину трактора». С нехорошими мыслями он доехал до конторы колхоза. Мочалов ускакал на жеребце в конюшню, чтобы распрячь.
В конторе никого не было. Бухгалтеры ушли обедать. Трифонов открыл кабинет, сел на председательское место, задумался. Колхозники стали его чуждаться, смотрели словно на чужака, еще хуже – как на жандарма. Все это произошло из-за какого-то доходного теленка.
Теленок был привязан на краю деревни, каким-то образом отвязался и ушел в поле на посевы ржи. В это время ехал Трифонов с бригадиром. Не подумав о последствиях, подошел к теленку, который дружелюбно смотрел на него, и выстрелил из пистолета три раза.
Трифонов нащупал пистолет в кармане, думал: «Зачем я его с собой таскаю? Ведь мне никто не угрожает».
Теленок оказался Жидкова Василия Петровича, имевшего какое-то влияние на все население колхоза. Хозяин увез теленка домой, по-видимому, мясо съел. Удивительно, что никуда не жаловался. В Николаевке до самой Отечественной войны были свои законы. Друг друга били, убивали, но к властям за помощью не обращались. В суд не подавали. Кровными врагами считались Жидковы с Мигулевым и Егоровым.
«Надо что-то предпринять, – думал Трифонов. – Старая пословица: «Трудом праведным не построишь палат каменных». Сегодня я председатель, а завтра переизберут. Пока в моих руках лес, трактора и автомашины, немедленно приступлю к строительству своего дома. Всю жизнь жил в большой бедности, в маленькой избе размером пять на пять метров. Четверть площади избы занимает русская печь. Ходят слухи, у нас будет организован совхоз. Директором совхоза меня, с семилетним образованием и двухгодичной партшколой, ясное дело, не поставят. Век красных корочек, партийного билета, достаточного для получения руководящей должности, начинает отживать. Нужен диплом хотя бы техника. Спеши, Михаил Иванович, пока не поздно. Из центра деревни Рожок уехали в город Павлово две семьи, дома продали на слом. Решено, на этих местах будем жить мы с братом Николаем. Построим два дома, главное – рядом, соседи».
На усадах пустовавших домов появились первые 25-метровые хлысты сосны.
Николай работал трактористом в Рожковском колхозе. Председатель колхоза Стачев утром в субботу уезжал домой и возвращался редко в понедельник, чаще – в среду. Без председателя все хозяева.
За две недели из колхозной делянки Трифонова оба усада были покрыты хлыстами сосны. Старики-плотники утверждали, что из этого леса можно построить хороший дворец. Появилась бригада николаевских плотников. Завизжали пилы, застучали топоры. С каждым днем прибывали в росте два громадных пятистенных сруба размером девять на десять метров. Старые дома сломали. На их месте, как грибы, росли кирпичные фундаменты.
На фундаменте Михаила Ивановича взгромоздился сруб, пахнувший сосновой серой и хвоей. У брата Николая Ивановича вырос купеческий фундамент для двухэтажного кирпичного дома. Первый этаж кирпичный, верх – деревянный. Михаил Иванович спешил, времени зря не терял. Каждый день одна, а то и две колхозные автомашины увозили на продажу тес, березовые дрова. Большую помощь ему оказывали трактора ММС, подвозили лес к пилораме. Сосну и ель – на тес, березу – на дрова. Шофер Галочкин Иван на автомашине ММС был частым гостем в Николаевке. Загружали тесом или дровами, снабжали колхозными накладными и путевыми листами. Продавал Иван в безлесных Павловском и Вачском районах. Как и колхозные шофера, деньги по совести отдавал Михаилу Ивановичу. Деньги тому были нужны. После приезда на охоту Семенова с Росляковым у Трифонова с Зиминым завязалась настоящая дружба. На всех районных совещаниях, сессиях, пленумах и активах садились они рядом и тихонько о чем-то шушукались. Чистов радовался их дружбе и говорил:
– Настоящие друзья, водой не разольешь. Друг друга всегда выручают, перспективные товарищи.
В Николаевку Зимин приехал через две недели после охоты. Трифонова нашел в конторе колхоза вместе с Сафроновым. Сафронов сидел у стола кассира Маруси и что-то тихо рассказывал ей. Она громко хохотала и смотрела на собеседника лукавыми серыми глазами. Трифонов сидел на месте бухгалтера и что-то писал, временами кидал грозный взгляд в сторону Маруси. Появлению Зимина он обрадовался. Широко улыбаясь, пригласил пройти в кабинет, закрыл дверь.
– Иван все тебе отдал? – спросил Трифонов.
– По-видимому, все, – уклончиво ответил Зимин. – За автомашину теса и две – дров.
– Примерно триста рублей, – объявил Трифонов.
– Двести двадцать, – поправил Зимин. – Отлично, с охотой расквитался. Еще помоги, на днях приедет Афраймович, надо угостить, и, по-видимому, у нас в ММС будет проводиться семинар. Лесорубам и пилорамщикам Иван отдаст.
– Сколько? – спросил Трифонов.
– Примерно столько же.
В это время в кабинет вошел Сафронов. От него на три метра несло водкой, луком и чесноком. Он сел рядом с Зиминым и спросил:
– Зачем пожаловал?
Зимин, отворачиваясь от него, с улыбкой ответил:
– Посмотреть, как работают трактора ММС.
Не перенося больше запаха водочного перегара, встал и перешел на другую сторону кабинета. Трифонов понял его, посмотрел на Сафронова, криво улыбнулся и отвернулся к окну. Что-то разглядывал на скотном дворе. Тишину нарушил Зимин:
– Вы, Михаил Иванович, поедете к тракторам?
– Поеду, – ответил Трифонов.
– Тогда поехали, – продолжал Зимин. – Заедем на болото. Еще раз посмотрим, можно ли начинать заготовку торфа и что для этого требуется.
– Ты, Ульян Александрович, зря увез от нас экскаватор, – сказал Трифонов. – Он бы копал и копал.
– Только и всего, если копал и шиш накопал. Это не выход из положения. Съездим посмотрим, что он накопал за два месяца. Целые горы льда и снега. Растаяло, ничего не осталось. Ты думаешь, государство все оплатит за счет операционных средств? Сколько веревочка не тянется, а конец покажется.
– Ты прав, – подтвердил Трифонов, – торфа там почти не осталось, да его и не возьмешь без экскаватора.
– Пошли, времени терять не будем, – спешил Зимин.
– Пошли, – сказал Сафронов. – Надо посмотреть, что там сделано. Сколько, вы оформили, добыто торфа экскаватором?
– Восемнадцать тысяч, – ответил Зимин. – Из них восемьдесят процентов было льда и снега.
Трифонов думал, что Сафронов останется в конторе с кассиром Марусей. Его комплименты она принимала, поэтому он надеялся на ее взаимность и часами сидел около нее. Муж ее, лесник, почти не просыхал, пил запоем. Трифонову с Зиминым надо было поговорить наедине, решить личные финансовые вопросы.
Зимин приехал на бортовой автомашине «ГАЗ-51», на которой работал Галочкин Иван. Сафронов его узнал, поздоровался за руку.
– Может, съездим пообедаем? – предложил Сафронов. – Приглашала Зина, продавщица в Марфино. Захватим с собой Марусю, она не против.
– Сначала дела, – ответил Зимин, – а потом будем обедать, Николай Михайлович.
Все трое влезли в кузов автомашины.
– Поехали на болото, – крикнул Трифонов Галочкину.
Галочкин высунул голову из кабины, сказал:
– Не знаю куда ехать. У вас кругом одни болота.
Зимин показал рукой по направлению к Сереже, по улице, примкнувшей почти к самому лесу.
Кучи торфа, накопанные экскаватором зимой, выглядели жалкими, маленькими. Выемки наполнились водой, образовались небольшие омуты. Болото оделось в зеленый наряд. Заросли серой ольхи и ивы стояли сплошной стеной, казались недоступными, непроходимыми. На посеревших от солнца заготовленных зимой кучах торфа пробивалась зеленая трава.
Трифонов подошел к куче торфа, тяжело вздохнул, спросил:
– Как по-вашему, сколько здесь будет торфа?
Сафронов по-деловому окинул взглядом торф.
– Полторы тысячи тонн, больше не возьмете. У меня глаз наметан, – говорил он.
– За эти деньги, сколько мы вам перечислили, – сказал Трифонов, – можно такое количество торфа заготовить вручную и на лошадках вывезти на поля. Кругом сплошной обман, только говорить об этом нигде нельзя.
– Но ведь вы еще на поля вывозили, – как бы оправдываясь сказал Зимин. – Никто тебя не обманывал. Ты сам не только просил, а выбивал через райком партии экскаватор. Сам обмерял заготовленный торф и сам платежные документы подписал. На кого же ты жалуешься? Сам у себя, дорогой мой, ищи правду, а не пеняй на кого-то. Вот если бы ты был частник и покупал этот торф на свою землю, как думаешь, допустил бы обман? Я уверен, ты семь раз обмерял бы его, да мерял бы не зимой, а сейчас. Так и говори, тебе наплевать на все. Земля-матушка все спишет.
На душе у Трифонова скребли кошки. Он с видом генерала во время боя посмотрел на Зимина и Сафронова. Сафронов заметил его взгляд, поучительно сказал:
– Докладывать об этом я никому не буду. Надо сказать, неприятный случай. Зимин прав, все это отразится на себестоимости продукции.
«Сейчас заведет шарманку на два часа», – подумал Трифонов и со злостью сказал:
– Куда ни кинь – всюду клин.
Но Сафронов не унимался.
– Зимин здорово тебя обтяпал. Летом торф ни на чем не вывезите, зимой замерзнет и превратится в сплошную массу болота.
– При чем тут Зимин?! – закричал Ульян. – Я правильно говорил вам, когда экскаватор просили, что будете вместо торфа готовить снег, воду и воздух. Михаил Иванович еще требовал, чтобы от экскаватора возили прямо на поля на транспорте ММС. Интересно бы сейчас взвесить хотя бы одну тракторную тележку торфа, вывезенную зимой отсюда, и сравнить с вывезенным торфом с ММС, который обошелся колхозу дешевле.
– Ты прав, – подтвердил Трифонов. – Только не кричи.
– Ругаться с тобой я не собираюсь, – уже тише продолжал Зимин. – Заготовленный торф вывезем. В Рожковском колхозе работают два трактора ММС с болотными гусеничными самосвальными тележками и тракторный погрузчик. Сегодня же сниму и пошлю вам. Николай Михайлович, если будет жаловаться Стачев, скажите, что вопрос был согласован с вами.
– Поддерживаю, – вставил Сафронов.
– Весь этот торф вывезем на поля в течение недели, – продолжал Зимин. – Только одно условие – возить не далее одного километра на край ближнего поля. Болотная техника не любит дальних рейсов. На днях к нам обещался приехать управляющий трестом «Мелиоводстрой» Афраймович. Буду просить у него тракторы и тракторные тележки.