Мадам де Маникюр - Михаил Щербаченко 5 стр.


Да и у дамы засада. Она тоже была персоной. И тоже дарила вам пусть не авто, но часы Hublot, или костюм, сшитый на Saville Row, оплачивала совместные туры за границу. Готовясь к встрече с вами, она полдня проводила в салоне, где ее мазали, скребли, оборачивали, красили, причесывали, она всегда была в потрясном белье, модельно подбрита и подстрижена во всех нужных местах и пахла пьянящими духами. Чем все это заменить?

А вот вам ответ, он же выход из тупика. Беда, когда один из вас теряет свои прежние возможности, а другой сохраняет. Однако, наша история тем и оригинальна, что оба героя, обладавшие всем необходимым для красивой жизни, разом это утратили. Их социальные лифты одновременно грохнулись на дно шахты. Финансово они уравнены. Но надо придумать, как с этим жить, чтобы не свербило.

Людмила и Алексей придумали. И они устраивают по-своему увлекательную игру. «Извини, дорогая, лишен возможности подарить тебе браслет из белого золота». – «Не переживай, милый, ты же знаешь, я предпочитаю чешскую бижутерию». Они нашли заменители: букет тюльпанов, ужин в «Якитории» или в «Му-му», посещение кинотеатров. Так рождается взаимопонимание.

Набравшись духа, Алексей решает шикануть и предлагает проплыть по Волго-Донскому каналу до некогда номенклатурного санатория, находившегося во времена оны в ведении 4-го главного управления Минздрава СССР. Новаторская идея с восторгом поддержана.

Полупустой храм здоровья встречает сердечно: просят предъявить паспорта и, не обнаружив брачного штампа, отказываются селить в один номер. Гости хохочут, – они и не собирались жить вместе. «В СССР секса нет», – заключает Людмила, и пара направляется в столовую. За один стол их все-таки усаживают и классический набор – борщ, котлеты и компот – доставляют в подогретом состоянии.

Они с наслаждением погружаются в забытый старосоветский быт с его обязательными персонажами: хмурыми коридорными, официантками в крахмальных фартуках и кокошниках; строгой медсестрой, проверяющей грибок на ногах перед заходом в бассейн, массовиком-затейником, развлекающим отдыхающих бородатыми хохмами между ужином и отбоем. «Сокольскому здесь точно бы понравилось», проверочно шутит Алексей, и по веселой ответной реакции Людмилы понимает, что ей не больно.

Оба понимают, как важно для их отношений избавиться от тяжелой памяти. Выжечь ее каленым железом, растворить в кислоте, выбить кованым молотом, стереть в порошок. Или вспомнить к месту классическую формулу о том, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым.

Полуянов решает, что пришло время смешных сплетен. И, прогуливая Людмилу перед сном, рассказывает, как вкладчики пытались разрулить кризис. Один пошел к силовикам: найти банкира, принять, надавить. Если надо, возбудиться. Если очень надо, упечь. Другой отправился к пограничникам: перекрыть границы, чтоб не смылся из страны даже через подземный ход. Третий обратился в коллекторное агентство: отследить, по каким каналам ушли деньги, и организовать их возвращение. Четвертый уповал на бандитов: каким угодно утюгом-паяльником заставить злодея вернуть бабло. Обсудили все возможности – от космической разведки до экстрасенсов.

И пролетели по всем позициям. Силовики объяснили, что такие вещи быстро не делаются, не те времена, приходится соблюдать процедуры. Погранцы вяло пообещали, но предупредили, что субъект может свалить через Белоруссию, а тут они помочь не сумеют. Коллектор вцепился двумя руками, попросил назвать конкретную сумму потерь, чего делать не хотелось, но пришлось; сумма впечатлила. Интереснее всех отреагировали бандиты: честно сказали, что такой заказ к ним уже поступил, и они позвонят, если что.

А вскоре в рядах мстителей возник раскол. Привилегированные клиенты стали косо и как-то недобро поглядывать друг на друга. Это было неизбежно, – нельзя ровным строем, распевая марши, идти отвоевывать бабки. Вернее, можно, но до определенной черты. А дальше – каждому нужно забрать свое кровное, тогда товарищи по оружию становятся противниками. И остается, приглядываясь к тем, кто вместе с тобой вляпался в скверную историю, втайне утешаться, что некоторые потеряли больше, чем ты.

Алексей рассказывает, пародируя заговорщиков и кривляясь, наподобие массовика-затейника. Людмила плачет от смеха, прикладывает к глазам насквозь мокрый платок. Драма превращается в фарс.

Они возвращаются с прогулки, проходят мимо бдительной коридорной к своим номерам, прощаются, смотрят друг на друга, в глазах вопрос, и.

Что «и», что «и»? Если бы мы с вами снимали фильм, то встык к этому кадру непременно шла бы постельная сцена. Да вы ее видели в кино множество раз: герой и героиня в состоянии сексуального исступления вваливаются в квартиру и, не успев закрыть за собой дверь, бросаются друг на друга. Он рвет на ней платье и белье, она стягивает с него пиджак. И вот уже их тела перекатываются друг через друга на полу возле кровати, а лучше прямо в коридоре, и мужчина даже не задумывается о том, что нежная женская попа экстатически бьется не об ортопедический матрас, а о паркетную доску или, что еще брутальнее, о керамическую плитку.

Но у нас не кино, а проза жизни. Или жизнь в прозе. Поэтому давайте пофилософствуем, поумничаем. Конечно, можно на первом же свидании крепко поддать и сходу согрешить, и ты, читатель, независимо от пола и возраста, это делал и знаешь, что редко, но все же бывает, когда скорострельный неряшливый блуд (нет повести печальнее на свете, чем повесть о минете в туалете) нежданно для обеих сторон становится началом красивого, долгого чувства.

А бывают ситуации, когда что-то подсказывает тебе: не форсируй, не суетись, будь чутким и наблюдательным; вполне вероятно, этот человек окажется важным в твоей жизни. Но! Можно привыкать друг к другу, учиться не замечать мешающие детали, готовить себя к тому моменту, когда близость случится не спонтанно, а по внутреннему сигналу: вот сейчас пора. Однако, тут таится засада: стоит слегка затянуть дело, и физическое влечение незаметно преобразуется в товарищество, в дружеское расположение, и подглядывание за вырез платья утратит эротический смысл.

Но стоп. Право, автор становится смешон: стремится продемонстрировать вам глубокое понимание психологии интима, как будто вы без него всего этого не знаете. Впредь буду осмотрительнее.

Короче, Полуянов и Миладинова ведут себя чрезвычайно осторожно, боятся спугнуть судьбу. А она, то ли потешаясь над ними, то ли проводя их через совместные испытания, расставляет все новые силки.

Каждый год в день рождения генерала Лиманова Людмила отправляется на Троекуровское кладбище. Приезжает пораньше, чтобы не встретить знакомых, идет к генеральской аллее, кладет цветы, касается могильного камня, утирает слезы и уезжает. На этот раз Алексей едет вместе с ней. Цветы, камень, слезы, – и вдруг окрик:

– Как ты посмела прийти к Сергею Елисеевичу? Вон отсюда, убийца! Проклинаю тебя!

Вдова. Объясняться бессмысленно, остается ретироваться. Вслед летят оскорбления. Остановить истерику Людмилы невозможно никакими силами.

Желая отвлечь и подбодрить ее, Полуянов достает билеты на премьеру спектакля, поставленного модным режиссером в период его нахождения под домашним арестом. Миладинова, запретившая себе появляться в людных местах, на этот раз поддается уговорам. В театре аншлаг, и она с удовольствием вкушает забытую светскую жизнь. Но в антракте они нос к носу сталкиваются с теми, кого меньше всего хотели бы видеть. А именно – с двумя вип-вкладчиками приснопамятного банка «Экономный»: ушедшим в отставку префектом столичного административного округа и доныне действующим сенатором от морозного региона. Под ручку с ними – расфуфыренные жены.

– О, какая приятная встреча! Не ожидал, не ожидал, – громко, нарочно привлекая внимание публики, расшаркивается Георгий Назарович Куницын. – Все устроилось, госпожа Миладинова? Очень рад за вас. Тюрьма больше не грозит, можно тратить все, что наворовано честным трудом, не так ли?

– Слушайте, вы, следите за языком! – пытается усмирить разошедшегося сенатора Алексей, а любознательные зрители-театралы уже взяли их компанию в плотное кольцо.

– Нет, это вы слушайте, господин продюсер! – визжит Куницын. – Заступник нашелся! Или вы заодно с этой воровкой? Сладкая парочка!

Скандал что надо. Полуянов пытается оттолкнуть Куницына, но тот мужик крепкий, да и экс-префект приходит на защиту. Пока их растаскивают, Людмила в панике убегает из театра. Пишет Алексею эсэмэску: «Я прокаженная. Не ищи меня. Никого не хочу видеть».

Несколько дней Алексей ломает голову, как вытянуть ее из депрессии. Способ есть: помирить с сыном. Владислав так и не простил ей историю с Ритой, ни разу не пришел на свидание в СИЗО, хотя наверняка знал, что произошло с матерью. Людмилу, в свой черед, это обидело смертельно. Оба сожгли мосты, но Полуянов начинает искать переправу.

Ему удается раздобыть адрес Влада. Тот хамит с порога: «Что, мамку шпилишь? И как она, еще ничего?» Очень тянет заехать парню в табло, но Алексей Авдеевич держит себя в руках. Из комнаты выходит девушка. Не та ли, из-за которой случился разрыв?

– Рита, – представляется девушка, и становится ясно, что это она и есть. – Вы ведь продюсер? Я вас по телеку видела, только давно, вы Нику получали. Чай будете?

За чайной церемонией Полуянов долго и подробно рассказывает историю Миладиновой. «Бедная Людмила Вадимовна», – вздыхает Рита. «Может, напомнить, как она тебя отшила?» – ершится Влад, но видно, что в нем началась борьба. «Вы ведь, наверное, знаете, что мать учудила? – это он уже Алексею Авдеевичу. – Я потом Риту полгода не мог найти».

Полуянов оглядывает квартиру. Ничего не царапает глаз, все аккуратно, со вкусом, хотя и без претензий. И сами ребята какие-то ладные, подстать друг другу. Как же разбудить эти чертовы сыновьи чувства?

– Ты должен увидеться с мамой, поговорить, – твердо заявляет Рита. – Я тоже пойду, мне надо ей кое-что передать.

Людмила не выходит из дома. На работе сказалась больной, телефон отключила, заперлась на все замки. Она пьяна, бродит от стены к стене, как загнанный зверь, и нешуточно думает о суициде. Выходит на балкон, – третий этаж, есть риск уцелеть и остаться калекой. Высыпает на стол таблетки, – не ясно, хватит ли на нужную дозу. Встает на стул, трогает люстру, – выдержит ли тяжесть тела? Открывает газовую духовку, пробует залезть в нее головой. Все не то. Подсказка приходит из любимой Древней Греции. Миладинова включает воду в ванной, вынимает острый кухонный нож. Она знает, что резать вены нужно вдоль, а не поперек. Садится за стол писать записку.

В квартиру звонят. Потом стучат. Долго и сильно. Наконец, выламывают дверь. На пороге стоят Владислав и Рита, чуть сзади – Алексей. Правда же, эффектная сцена? Автор гордится собой, а тем временем Людмила молча обнимает сына с девушкой. Из ванной комнаты вытекает вода.

– Хочу вернуть вам долг, Людмила Вадимовна, – Рита протягивает конверт с логотипом банка «Экономный». Догадаться нетрудно: внутри пять тысяч евро. Те самые.

Фазенда Полуянова являет собой странное сооружение. Проезжая по Подмосковью или иным пригородным районам, вы наверняка видели дома-недострои. В конце 90-х их было много, иной раз целыми поселками стояли. Набрала, к примеру, братва деньжат, начали строиться по-соседски, а их возьми да перестреляй. Участки оформлены, денег у родни нет, вот и красуются эти памятники веселым годам.

Сейчас большинство замороженных объектов выкуплено и достроено, но кое-где полудома все же попадаются. Кого-то кризис подломил, или еще какие подарки судьбы, вроде того, который она преподнесла Алексею Авдеевичу. И замечательно задуманный особняк по Новорижскому шоссе, где не стыдно было бы принять Стивена Спилберга, Квентина Тарантино, да что там – самого Харви Вайнштейна, отпросись он на пару дней из узилища, – поднялся до второго этажа, да так и замер на полдороге, стыдливо прикрывшись временной крышей. Хотя мы-то с вами знаем, что нет ничего постояннее временного жилища.

Но первый этаж для жизни кое-как приспособлен. Свет, газ, вода имеются. Из окон природу видно, а также строительный вагончик, в котором проживает отец. После посещения обители порока Авдей Тимофеевич живенько перебрался в Москву и стал вести строительный надзор над бригадой молдаван.

Но этого его активной натуре было мало. Вскоре начались разговоры: дескать, я к земле привыкший, мне бы в огороде повозиться, а то овощи с зеленью приходится покупать на рынке, поди пойми, сколько там химии, да и цены такие, что денег не напасешься.

Сын сперва эту тему обрывал – его особняку в стиле постмодерн только огорода не хватало! Батя, однако, давил все сильнее, и Алексей, решивший угробить идею на корню, установил пленочный парник и злорадно наблюдал, как Авдей Тимофеевич на корячках перемещается в пространстве пятиметровой длины и метровой высоты.

Коварный замысел сработал безотказно: сначала папу разбил радикулит, а потом порыв ветра снес парник. Отца сразила глубокая депрессия, он скисал на глазах, и сердце любящего сына вместо планируемой радости испытало раскаянье и жалость.

Вскоре на месте парника стояла пирамида Лувра – роскошное сооружение из алюминиевого профиля и четырехмиллиметрового стекла, оснащенное системой вентиляции воздуха. Называлось оно теплицей класса премиум и предназначалось для комфортного выращивания любых садово-огородных культур и даже устройства зимнего сада. Стоило это удовольствие бешеных денег.

И это было последнее крупное приобретение Полуянова-младшего перед тем, как крякнулся банк.

В недостроенный дом сын наезжал нечасто, а женщин вообще ни разу не приводил, поэтому, узнав, что будет гостья, возбужденный Авдей Тимофеевич накрыл изобильный – по его разумению – стол.

– Все свое едим, чистенькое, без пестицидов, а главное – бесплатно! – угощает он Людмилу доморощенной сельхозпродукцией.

– Ага, бесплатно, – шепчет Алексей, когда отче отходит нарвать редиски. – На деньги, закопанные на папином огороде, мы могли бы кормиться с рынка лет пятьдесят.

Миладиновой легко на душе, она не сводит глаз с Алексея, облокачивается на его плечо, кладет ладонь ему на колено. И еще демонстративно кокетничает с папой, который с удовольствием ей подыгрывает.

– Не заводи батюшку, – смеется Алексей. – В порыве страсти он опасен.

– Неужели? Есть свидетели?

– Даже более того – участницы!

После обеда Авдей Тимофеевич собирается порыбачить, Людмила напрашивается с ним. К вечеру начинается ливень, и насквозь промокшие рыбаки бегут домой со своим мелким уловом. Полуяновы закутывают гостью в сухое одеяло, дают горячий чай и укладывают в комнату с кроватью – назвать ее спальней было бы преувеличением.

За полночь Людмила просыпается. Из-за хлипкой стенки доносится разговор.

– Так все-таки что у тебя с ней? – это голос папы.

– С ней у меня хорошие предчувствия. Пока это все.

– Такую женщину нельзя упустить. Она в курсе твоей истории?

– Ты о банке? Да, в курсе. Она тоже пострадавшая сторона.

– Обманутая вкладчица?

– Как сказать. Скорее, обманувшая. Шучу, проехали. В общем, мы с ней товарищи по несчастью. А общие несчастья сближают.

Отец уходит в свой вагончик. В доме наступает тишина. Алексей ворочается на раскладушке. В лунном свете возникает Людмила, завернувшаяся в одеяло.

– Рыбачка, ты почему не спишь?

– Да вот думаю. Несчастья сближают – а как именно?

Алексей встает с раскладушки. Людмила обнимает его. Одеяло падает на пол.

Ну, вот и дождались мы с вами любовной сцены. Кто только и как только ее не снимал! Можно было бы без проблем сложить ее из лучших кадров мирового кино, как складывали мы образы героев, но хочется чего-то своеобычного. К примеру, вообще обойтись без описания эротических ласк и всего такого прочего. В конце концов, самый сексуальный женский наряд – закрытое черное платье в пол. Все остальное домыслите самостоятельно.

Назад Дальше