Красноречиво, и слова не потрачены. Да она и без этого — что, не помогла бы?
— Да что с тобой, Эвочка? Сердце? Как тебе помочь?
Эвелина некоторое время крепилась.
— В туалет хочу… умираю… весь день…
— Весь день? — изумилась Ева. — Все пять пар??? А утром ходила?
Отрицательное мотание головой.
— Бедняжка, — прошептала Ева.
По своему опыту она знала, что если напьёшься и в пузырь ухнет первая порция, она кавалерийским наскоком, мощным порывом, попытается пробиться наружу, создавая впечатление полного пузыря. Эту атаку можно отбить, позыв перетерпеть, тогда он сникнет и жидкость начнёт расселяться в объёме, искать, в какую сторону легче всего расширяться, тормозить лезущее вслед. При таком первом зажатии посторонняя помощь очень кстати, особенно если объяснишь механизм. Потом, конечно, всё заполнится и атаки станут неостановимыми, неудержимыми, со своим "девятым валом", против которого не устоишь.
Но если моча скапливается в пузыре медленно, постепенно, когда стараешься особо не пить, то первой атаки не будет, все постепенно будет заполняться. Кажется, что легко и просто. Зато потом скопившийся объём несжимаемой жидкости, подпираемый осмосом почек, начнёт медленно, но верно наваливаться, ломать "дверь", выламывать сфинктер, да ещё и жечь химически, ведь густо и едко там. Тут нечего и считать "девятый вал", тут следи за сжатием сфинктера, как он всё слабеет и слабеет. Как тут помочь со стороны, как утешить? Слова только отвлекут внимание, помешают бросить последние силы на удержание. Помогать надо делом — защитить от внешних влияний, проводить в туалет или принести посудину.
Ева сама несколько раз попадала в такие ситуации и хорошо знала, что на последних стадиях терпежа страдает дыхание. Вдох-то сдвигает диафрагму вниз, а та давит на пузырь, которому деваться некуда, во все стороны уже лез. Но это на последних стадиях, ведь дыхание у женщин грудное. Неужели Эва "дозрела"?
Надо побольше спрашивать так, чтобы можно было дакать и некать лёгкими движениями головы, в этом будет понимание и милосердие.
— Зайди… сбоку, — попросила мученица.
Ева обошла ряд парт, стараясь не стучать каблучками. Если стадия последняя, то и лёгкое сотрясение может оказаться роковым. А в этой толстухе… то есть полной студентке литра полтора сидеть может — запросто. Не расплескать!
Ева вспомнила, как Эвелина когда-то терпела — ещё на первом курсе, перед летней сессией. Тогда она появилась в муслиновом платьице, словно девочка невеликая, верх безбожно затянут, лопается, а юбочка коротковато смотрится при толстых ногах. Или это нормальные ноги выглядят толстыми на фоне одёжки детского покроя. Материя тонкая, на подкладке бледно-кремового цвета, сзади "молния" до шеи… Так актрисы-травести могли играть малышек — то ко не с такими формами.
Общительная Кира узнала от Эвелины, что так. Они ведь телами были (да и остаются) одинаково объёмные, вот и сошлись на почве одежды. Эва объяснила, что купила это платьице на распродаже в секонд-хенде, оно почти как новые. По иностранному у неё плохо, что там на этикетке, не разобрала, но схватила. Прельстила её юбочная часть. Мини-юбки у неё были, но тесные, монолитящие таз и сковывающие бёдра, а тут попросторнее, как раз для лета. И потом — это платье "замуровывает" бюст, так что ругать за обнажение ног не должны. Дома выяснилось, что одёжка маловата. Вернее, как: надевая, хозяйка машинально подбирала всё тело, чтоб натянуть и застегнуть. Получалось. А потом, тоже как всегда, начала тело расслаблять, распускать, раз уж оделась. Тогда-то платьице и стало давить, жать. Эвелина даже испугалась, что лопнет, настолько оно тонкое, а она мощная. Подобралась, напряглась даже — так ничего. Потихоньку стала расслабляться, прочуяла, как нарастает сжатие.
Походила дома подобранной — нет, то и дело забываешься. Рано или поздно не выдержит платье. И не наставишь, не умеет, да и тонкое слишком. На фабрике как-то сшили, а самострочно — ну никак. Что делать?
Ну, надела спортивный жёсткий бюстгальтер, и сверху проблема снялась. То есть перешла на гальтер, он-то не лопнет, да и всю дорогу ощущаешь мощь своих форм. Но оставался живот, довольно жирный, как наляжет, и лопнет в поясе. Пробовала подпоясываться изнутри — видно под тонюсиной, да и только у талии уже становилось, а живот ещё больше выпухал. Трусов, чтоб его прессовать, нет, пробовала натягивать мелкие размеры — трескаются, не успев надеться. Но выход Эвелина всё же нашла. Заметила, что когда хочешь по-маленькому, зажимаешь сфинктер, то одновременно поджимаются и мускулы живота. Значит, надо так устроить, чтобы всё время хотеть — в меру, конечно. Тут уж не забудешь и не расслабишься. Прижмёт посильнее — отлей, но не до конца, оставь на развод.
Кира, помнится, тогда ещё сама попробовала перманентный терпёж, хотя и без облегающего платьица. Утомительно это. Силы выматывает. А остановить струю преднамеренно и вообще тухляк. Лучше уж пододеть под слабую юбку покрепче какую, типа обтягивающей бёдра мини-юбки "широкий пояс". Оригинально! В былые времена женщины носили массу нижних юбок… вместо трусов, и сейчас вот мода может вернуться, хотя цель и другая.
Эвелина попробовала так, платье на мини-юбку, даже трусы отменила — и всё равно было видно, что исподу лишнее выпирает. Специально, что ли, сшить нижнюю юбку, тонкую, но прочную, завести моду? А трусы… да эта нижняя юбёшка так ноги обляжет, спеленует, захочешь — ни развести, ни показать свои входы-выходы. Не сняв, не изнасилуешь, а вот нужду справить… если хорошо сшить, то и получится — брызнуть-заколбасить прямо из-под. Типа пояса целомудрия прямо!
Но только Эвелина приступила к чертежу выкройки, как ей предложили обменять муслиновое платье на водолазку — хозяйке великовата. Как свитер подходит, но бюст не монолитит. Так одежда нашла своих подходящих хозяек, а у Эвелины, кроме того, остался опыт умеренного терпежа и подбирания живота.
И вот теперь она терпит по-настоящему, по-боевому. Переполненно. Тренировалась ли? Тот опыт — просто тьфу по сравнению с экстрим-писсингом.
Мученица сидела на скамейке в очень напряжённой позе. На ней были джинсы и просторная блузка, причём немыслимой длины — закрывала не только пупок, но даже и пояс джинсов! Кира, кстати, обратила на это внимание в середине дня, на перемене, но Ева сразу же об этом забыла.
Блузка была свободной в плечах и в груди, а вот на талии она переставала быть таковой, там выпирал живот. Хозяйка, морщась, поддёрнула её вверх, и Ева с ужасом узрела огромную выпучиваемость. Живот высовывался из-под низкого пояса джинсов и громоздился горой. Пузырь обозначался уже выше пупка. Да, это действительно последняя стадия, сама знаю.
Эвелина отпустила было блузку, но, видать, нижний кант у той был ощутим, а сейчас даже малейшая тяжесть… Как там напрягались мышцы, не стоит и говорить, иначе сухой просто не останешься.
— Помоги… снять… — и медленно подняла руки вверх.
Ева осторожно стащила с неё блузку. Лифчик был приличным, от бикини, похоже, хозяйка предвидела что-то в этом роде. Некоторые вот в таком виде и ходили, когда было потеплее. А сейчас прохладно, испарение воды понижено, пот пузырю не помощник. Но почему же она все пять пар…
— Людей… много?
Ага, понятно, в коридоре.
— Есть люди, Эвочка. Нас же раньше отпустили, сейчас другие побегут.
Неслыханное дело — она сэкономила на слове "блин"! Только шевельнулись губы да воздух вобрал злой шип. Ева, чтобы смягчить дурную весть, приобняла голые плечи сокурсницы. Пожалуй, в таком виде прохладненько, но пузырь важнее.
— Горшок… никак?
Но это ведь был не родной их корпус, да и в том, пожалуй, помучишься, пока подберёшь подходящую посудину, интерес ещё нездоровый не возбуди.
— Тут же туалет недалеко, почти по соседству, Эвочка. Пойдём, а? Провожу тебя.
— Знаю… не встать… мне…
Еву разбирало любопытство, как же дошла ушлая девица до прорухи такой, ведь ещё перед пятой парой должно было быть невтерпёж, но она не решилась расспрашивать — сейчас, по крайней мере.
— Давай я тебе помогу.
Подхватила ладошкой под подмышку, никак иначе не взять, но не щекотать, ни в коем случае не щекотнуть! Другой рукой взяла Эвелинину ближнюю руку и напрягла мышцы, поднимая отягчённую дурной водой тушу с лавки.
— О-ох!
Стоять за такой партой могла только очень стройная фигурка, упираясь бёдрами в крышку, более толстые выпрямиться уже не могли, пробирались на место полусидя. А у Эвелины к тому же — пузырь, в который так и норовит врезаться крышка парты.
— Бэ-эк!
Евиных силёнок хватило, чтобы толстуха не брякнулась попой об лавку, а села сравнительно мягко. Всё ясно — на ноги её не поставишь, выбираться из-за парты придётся в полусогнутом состоянии, а такое напряжение мышц может привести к катастрофе, раз привстать проблема. Надо помочь, чтоб ножки сильно у страждущей не напрягались, но одной ей это не под силу, с двух сторон надо. Не позвать ли Киру?
Тем временем Эвелина как-то безнадёжно вздохнула, но сдаваться не стала, а просто расстегнула пояс джинсов, и даже часть "молнии" разъехалась, обозначив трусы.
— Последний… шанс… — пробормотала она.
Да, и использовать его можно только в расчёте на чужую помощь. Кто-то должен идти впереди неё, вплотную, вплоть до самого до туалета женского.
Эвелина осторожно пошарила за поясом джинсов, будто делая себе полегче, и что-то выковырнула, выбросила через ремень. Ясно дело, и малый предмет жмёт там. Даже такой крохотный, как… свинцовая пломба.
— Как? — только и проговорила Ева.
Наверное, Эвелине полегчало чуток от расстёжки, она смогла пояснить:
— Пари… день не ходить… Кешка с физфака… он тоже в пломбе… пил… терпел… прийти должен… не могу… сдаюсь…
Вон оно что! Значит, это не случайная незадача, а преднамеренный писсинг с опломбированными трусами. Еве вспомнилось, как во время перемен она мельком видела Эвелину в окружении каких-то парней-чужаков, но тогда она не обратила внимания, как заботливо поили они участницу жестокого пари, тщательно следя, чтобы допивала до дна и во рту не оставляла.
Такой вот пари-писсинг межфакультетский. Опломбировываем друг дружке трусы и посылаем секундантов поить противника на переменках равным объёмом воды. Под финал сходимся и завершаем пари очно. Вот только почему состязание разнополое, разная же и анатомия, и физиология!
Интересно, на что спорили? Но раз сдаётся, дело хозяйское.
— Может, расстегнуть джинсы до конца и спустить чуток, на бёдра, а выберешься из-за парты — наденешь?
— Нет… не натяну потом… чую — всё…
Тогда как же? Тогда без Киры никуда.
Она, лёгкая на помине, как раз заглянула в аудиторию:
— Ев, ты скоро? А-а, с кем это ты?
Подружка подбежала и наскоро объяснила ситуацию.
— Давай поможем, она же в пиковом положении.
— Змея и в пиковом положении змея, куснуть может.
— Тише, Кир, тише, не надо, ей же плохо очень. Надо быть благородными.
— Ну, давай, командуй, благородная ты моя. Но попомни мои слова — аукнется твоя помощь тебе чёрной неблагодарностью, и очень скоро.
— Ну, как ты можешь!
Может, Эвелина и боялась, что Кира не сдержится и нажмёт ей на живот, но выбирать вторую помощницу не приходилось. Подружки стали поднимать её за руки с боков и толкать в нужную сторону, оставалось, вися на их руках, легонько перебирать ногами, не сводя внимания со сфинктеров.
Выбрались, поставили мученицу на негнущиеся ноги. Она обхватила руками их плечи, и её медленно, мелкими шажками повели вниз по ступенькам. Как хорошо, что они не очень крутые! Да здравствуют пологоярусные аудитории!
Так, наверное, сапёры транспортируют готовую взорваться мину или снаряд. Здесь это писс-бомба, так что помощницам проще — надо только быстро отскочить, как начнёт взрываться пузырик.
— Блин, мне тоже в сортир надо, — ворчала Кира. — Ты что, не можешь скорее? Ну, раз не можешь, значит, не можешь.
Спустились. Ну, по ровному-то бодрее пойдёт дело. Нет, шаги по-прежнему мелкие.
Перед дверью Эвелина остановилась совсем.
— Ева… меня Кира… доведёт… останься… объясни… сдалась, но не сбежала… проверь… сухой он…
Ну да, неизвестно, может, он того уже… первым не сдюжил. А Кира сильнее, находчивее и тоже в ту сторону идёт, так что Еве и оставаться.
— Хорошо. — Хотя чего проверять — описавшийся не придёт, тем более из другого корпуса. Да и как проверить мальчика… разве что пломбу только, но лезть ему в брюки… фи, просто объяснимся как-нибудь на словах.
Одна надежда, что Эвелина скоро прольётся, выбулькнет все свои мучения и сама вернётся улаживать свои дела пикантные.
Ждать пришлось недолго. За дверью послышались шаги. Так скоро? Ева улыбнулась, но тут же согнала улыбку — шаги явно мужские. Ну ничего, она просто скажет, в чём дело, и уйдёт. Пущай сам сидит здесь и ждёт соперницу.
Дверь распахнулась. Вошли двое — атлетичный высокий блондин с короткой стрижкой и парень потемнее, пониже, волосы подлиннее, вид поинтеллигентнее. Вошли уверенно, не похоже, чтобы кто-то жаждал в туалет. Блондин нёс чемодан, второй — спортивную сумку.