Я сидела, не вполне понимая, что произошло, и только растерянно ощущала, как из меня выходит моча. Будь я нага, она, кажется, била бы тугой струёй, но трусы и джинсы ослабили всё дело. Живот вмиг стал мокрым, от него противная влажность стала быстро расходиться во все стороны. А джинсы тесные, того и гляди, заполнится узкий зазор между ними и телом и польётся у меня из-за пояса.
Самое интересное, что я даже и не пыталась сдерживаться. Как-то так само вышло, что я сидела пассивно и только предавалась ужасу. Так, наверное, чувствует себя страна, часть которой объявила независимость. Такая же растерянность: где, собственно, мои границы, что происходит, почему больно? И почему ОНИ ведут себя, как хотят, а на меня ноль внимания? Голову как бы заклинило, действительность подёрнулась дымкой.
Потом, обдумывая ситуацию в спокойной обстановке, поняла: резкая вспышка боли послужила мне предостережением - мол, если попытаешься зажаться, ещё больнее будет. Сдалась, так сдалась, после драки кулаками не машут. И тело подсознательно вняло этому предупреждению, не рыпалось. И больно не было. Наоборот, было хорошее чувство, что боль быстро отпускает, уходит. А стыд и позор - это по другому ведомству.
Увы, рядом не оказалось Жеглова, который взял бы Лёшеньку за ладошеньку и сунул бы её-"кошелёк" в мой кенгуриный "карман" - и представил бы окружающим истинного виновника. Меня кололо острое чувство одиночества - а значит, и острое чувство стыда и вины, хотя вина, правду сказать, валилась не меня несправедливо. Но на фоне вселенского позора не до таких мелочей.
Моча выходила толчками-струйками, с такими глухо-шипяще-хлюпающими звуками. Краем глаза заметила Лёшкино лицо - растерянное, он сам не ожидал такой быстрой сдачи.
Да, сфинктер был застигнут врасплох. Супердавление в пузыре мигом расширило канал, и когда по нему, широкому, пошла влага, сделать что-либо стало трудно. Наверное, сфинктер "понял" вспышку боли как происшедшую от опасного переполнения, сработал как клапан. Так уж мы, женщины, устроены, мочевые пузыри у нас не лопаются, хотя иногда - ценой позора.
Я потом специально проверяла, правда, с пустым пузырём: клала руки на живот по-Лёшкиному, давила большими пальцами за лонную кость, и каждый раз мне удавалось напряжением мышц живота выгнать пальцы "наружу", вплоть до возвращения животу выпуклости. С мужскими ладонями я не стала рисковать - владелец мог войти во вкус состязания, поистязать, помесить мой животик и пойти дальше. Ведь если девушка дала доступ к животу, разрешила им овладеть, значит... Так ведь думают мужчины, нет? И тем мешают чистоте науки.
А бывают и хитрые. Я тут к одному, вроде безобидному, подкатывалась, так он чего сказал. Чтобы я своими руками его ручки не схватила, не брыкнула ногой - в общем, чтобы эксперимент был воспроизводимым, меня надо обездвижить. Ну, распять, привязать к чему-то, как для щекотки. Сделать беспомощной, только мышцы живота чтоб могли работать, его пальцы отталкивать. А если он не тем и не туда полезет - и мышцы эти вместе со мной бессильны будут, так? Даже помогут торжеству насильника своими беспорядочными сокращениями. Я его вмиг раскусила, "безобидного". Хотя сама и спровоцировала на хитрость эту.
Так что строгих доказательств нет, но думаю, что если бы я тогда не растерялась, то Лёшкиным пальцам одним животом отпор бы дала - а там и руки бы подключились, и голос, и головой его боднула бы, укусила - по обстоятельствам.
Правда, при таком напряжении недолго и описаться - по другому механизму, почти самостийно, и вина бы больше была моя, а не его.
Может, организм сам, автоматически выбирает лучший вариант? Даже если сначала он кажется хозяйке плохим.
Тогда я не должна жаловаться и на то, что приключилось с моим сознанием. На какое-то время его заволокла неправдоподобность всего происходящего. Неужели я, взрослая девушка, сижу в общественном месте и вот описалась, как маленькая несмышлёная девочка? Ощущения какие-то выплывали из памяти о раннем детстве, но вместе с тем и другие - тогда я джинсов не носила, одевали меня в трусики и короткие платьица, настолько короткие, что я их и не мочила. Наверное, в ожидании "потопа" и одевали меня так. А совсем без трусов нельзя.
От неправдоподобия ситуации в голове мелькнул сказочный сюжет. Мочевой пузырь мне сделали, как у Дюймовочки, вот и... Или так: меня превратили в Дюймовочку, но забыли пропорционально уменьшить объём мочи. Он стал разрывать мне пузырь, от вспышки боли я превратилась обратно в большую Киру, но вот поток остановить не смогла. Бывает так?
Как говорил потом Лёшка, он никогда не видел в мnbsp;Жаль, что у нас не небоскрёб. Наблюдать за виляющей джинсовой попкой, косить на распираемость и ждать
&
&
&
&
&
&
& А тогда обратилась лицом не столько к конкретному человеку, сколько ко всему миру: примет ли он меня после такого позора? Помоги, мне, мир! Или хотя бы ты, негодный Лёшка.
Он захлопотал, поднял меня на ноги (в джинсах противно хлюпнуло, от паховых складок потекло по ногам) и повёл к двери. Я так доверчиво и крепко держала его за руку - ровно утопающий за соломинку.
Из меня продолжало течь, пока не вытекло всё. И знаете, я возблагодарила судьбу - пила-то ведь чистую воду. Не люблю я этих... на сахарозаменителях. Всё время по рту сладко, тянет смыть, всё хлещешь и хлещешь, на радость фирмачам. Нет, я - воду.
От воды хоть пузырь и быстрее наполняется, но моча прозрачная, почти без цвета и запаха. Это меня здорово выручило. А то уж думала - всё, хоть отчисляйся из института и беги, куда глаза глядят.
Лёшка заботливо вёл меня под руку к ванной, а в другой руке держал захваченную бутылку с водой и поливал из неё оставляемый мной мокрый след. Готов был брызнуть и на меня, на джинсы мои позорные, попадись кто в коридоре. Вот почему девушка мокрая, мол. Находчивый, свинюк!
Он зашёл за мной в ванную и, не успела я подумать, что это неправильно, что надо бы его выгнать, решительно сказал:
- Я тебя замочил, я тебя и отмою!
Я дала ему снять с себя джинсы (больно уж не хотелось прикасаться к ним, обоссанным, руками), но когда очередь дошла до трусов, опомнилась и прижала их руками:
- Не-эт!
Другой парень поднажал бы, а мой - пожал плечами, взял за локти и поставил в ванну. Отрегулировал душ и хорошенько обмыл мне всё ниже пояса. А я, как дура, всё держалась за трусы и твердила ему, чтобы не обливал мне бюст, а то в жару в обычный лифчик влезать не хочется. Уважил. Отыгрался на том, что раздвинул мне ноги и хорошенько обработал тёплым душем промежность. Я даже что-то такое там почувствовала.
Лёшка выключил воду и сказал:
- Может, снимешь всё-таки? Глупо, ой, глупо.
Я помотала головой - и не мечтай.
- Ладно, снимай без меня, сейчас пришлю к тебе Евку с одеждой. - И вышел.
Мне стало немножко обидно: настроилась на борьбу за трусы, а он не стал. Как тогда мой мочевой пузырь. Ну, что он за мужчина?
Позже Ева мне сказала, что разорванные трусы - это улика. А от обиженной девушки всего ждать можно. Вплоть до заявления в милицию.
Но я почему-то не думаю, что Лёшка от меня такой гадости ждал. Скорее, он любитель растянуть удовольствие, а не форсировать ситуацию. В парадном бикини он меня сколько раз видел, сегодня продвинулся на шаг - впервые увидел меня в одном мягком лифчике и одних бельевых трусах... Бельевых, блин!
Они же от воды промокли напрочь! Всё было видно! Ему и не нужно было их снимать, посмотрел - и ладно. Два шага сделал, а не один. А до всего остального он доберётся в следующий раз...
Я немножко забылась, вспоминая, и мой поимый учинил чистый трюк. Зажал зубами горлышко и дёрнул головой. Почти пустая уже бутылка полетела через всю комнату.
Но он не успел понять, что делать дальше, страшно ломили зубы, и я воспользовалась секундной паузой. Быстро расставила ноги почти в "шпагат" и села позади своего парня, взяв его в "вилку" и касаясь своим мысом его джинсовых ягодиц. А обе руки положила на выпячивающийся из-под ремня живот. Ох, и твёрдый на пару с джинсой!
Лёшка замер. Ещё миллиметр движения моих ручонок, и он лишится девственности. Наступила тишина, только переливалась в его желудке вода да слышалось тяжёлое дыхание, в такт которому мы с ним покачивались.
Я ощущала, как бьётся его сильное сердце, "беременный" живот вздрагивал при каждом ударе. Медленно-медленно я стала сгибать коленки и подводить свои ножки под его согнутые, стараясь сомкнуть ступни. Эх, ну и поза! Поменяться бы местами и сидячим "раком"... Ладно, не буду возражать, если он как-нибудь меня привяжет.
Шепчу любимому на ухо:
- Он жутко струсил,
Струйку втрусив,
И брюки с изумленьем оглядел, - чуть нажимаю на живот.
- О-о, - стонет в отчаяньи он.
Под поясом джинсов нащупываю резинку трусов и тяну.
- Ах, какой гадкий мальчик, - говорю ласково, - не хочет носить плавки. Маленькие аккуратные плавочки, а не эту тряпичную бесформенную жуть. Он хочет отличаться от нас, девочек, брезгует нашим фасоном трусиков и не прикрывает лифчиком постыдную шерсть на груди. Не хотим мы, чтоб попка была обтянута, чтоб смотрелось аппетитно, чтоб из джинсов можно было легко выдернуть, как нож из ножен. Нет, всё будет цепляться, всё расхристано там, под джинсами и даже не напряжено.
Вдруг фыркаю, вспомнив один случай. Покупала на рынке овощи к общему столу, продавал молодой кавказец, а впереди меня стояла старушенция, по виду - вредная. Морщилась то и дело - мол, медленно обслуживает, обвешивает, и вообще всё не то. И вот она сбоку укладывает сдачу в кошелёк, а я начинаю покупать. И тут появляется случай поворчать ещё. Как не упустить!
- Молодой человек, - говорит она ехидным тоном, - вы так споро бросились обслуживать девушку, что у вас трусы из-под джинсов выглянули. - Он и в самом деле быстро наклонился к ящику на земле.
- Это нэ трусы, это плавки!
- Какая разница!
- А та разница, - сказал кавказец уже мне, ибо старушка уже отошла, - та разница, что в плавках я ощущаю своё мужское хозяйство как бы выложенным на прилавок в виде плотной кучки, как вот это. - Он показал на кучку из трёх продолговатых персиков, два внизу, один сверху. - Всё готово к продаже, ждёт только случая. А в трусах всё висит, как персики на ветке, а что висит на ветке - далеко ещё не товар, с ним не получится вот так.
Тут он сделал резкий, но ловкий жест, и персики очутились у меня в сумке. Я вздохнула и полезла за кошельком. Вот так всегда - мужчины такие импульсивные, а расплачиваться приходится женщинам.
"Что на ветке, не стрельнёт метко". Да мне и не нужно. Медленно расстёгиваю его ремень и по сантиметру вытягиваю с пояса. Снова кладу ладошки. Да, стало полегче его животику, но какой же он твёрдый! Чуть-чуть стала массировать, хоть через джинсу фиг чего чувствуешь. На каждое движение он отзывался тихими невнятнями аханьями: "А! А! А!"
- Мальчик невзлюбил плавочки, - приговариваю немножко в нос, - мальчик помнит, как девочка положила его в плавочках на коленку и отдубасила по попе, стянутой плавочками. Эх, и упругой была та попка, что твоя кожа барабана. В семейниках или голышом фиг так получилось бы.
Как у него тогда выпирали, торчали края ягодиц из-под кромок плавок! Как здорово по ним было лупить! Всё так забавно ёкало, пыталось ускользнуть из-под рук, а меня тянуло всластвовать.
- Это ты сама мне натянула! Я думал, там всё лопнкет у меня. Всмятку пойдёт, блин! Ещё щипала, отпускала и по щипку била. Садистка!
- Сам же просил погорячее. А сейчас будет помокрее.
- Но тогда я сам, са-ам попросил, - тяжело дыша, сказал Лёшка. - И сам связать дался, и не рыпался на твоей коленке.
- Когда сам - неинтересно, - гену я свою линию. - Интересно, когда подлавливаешь внезапно, врасплох, когда не чаешь. Тогда и сердце по-настоящему в живот ухает, и в голове туман.
- Тогда приятно было!
- Неожиданно вдвое приятнее, надо только распробовать. Сейчас сам увидишь. Изнеможешь, откроешь кингстоны и почуешь, какой кайф, а ты, дурак, упирался. А уж по тёмной улице красться домой весь в запахе сортирном - это ва-аще улёт!
- Неужели доведёшь?
- А ты предпочитаешь белым днём ехать с сиреной "Скорой помощи" и лопнувшим пузырём? Или лучше, чтоб почки воспалились? Ну, вольному воля.
- Ой-ёй-ёй, - застонал он.
Задрала на мускулистой спине футболку прямо к шее, прижалась к его спине, распластав чуток грудки, просунула руки под его подмышки и поставила вертикально. Ох, как пахнет острым мужским потом, даже аммиачком приванивает. Ладони касаются его ключиц, а локотки встали на выпуклость живота. Если давить, то уж острыми моими локотками.
В это миг мне почему-то вспомнилось, как колют пальцы при заборе крови на анализ. Быстро, резко, так, видно, боли меньше. И ещё кое-что вспомнила из своего опыта.
Бывало, устроим мы, общаговские девчонки, вечеринку, нахлещемся на ней... не подумайте чего плохого, лимонаду там да колы разной из таких, знаете, большущих пластиковых бутылей. Незаметно так нахлещемся, под разговорчики да смех. По-моему, всё это пойло на искусственных сластях жажду только распаляет, а не утоляет. И вот начинают мало-помалу девочки ёрзать, то одна куда-то испарится, то другая, а потом и вовсе тусовка закончится. Все гурьбой - в туалет, очередь создавать, а мы с Евой перемигнёмся - и к себе в комнату. Дверь - на ключ, всё с себя сбросим. Самое главное тут - сдержать позыв, ведь из голой мочу прямо рукой гонит, испачкать-то одежду не боишься. А если ещё втерпёж, то с животиками друг подружки поиграем маленько, погладим, помассируем, пощиплем, подавливаем пальчиком...