Мне вообще повезло с подружкой. Во всех отношениях, в том числе в и в этом. Если она покупает бельё по своему размеру и оно эластичное, то когда на меня налезает, то растягивается до отказа и прозрачнеет. Можно не проверять. Я так и сказала ей, чтобы брала, что глянется, и для меня тоже.
И вот эти трусы на мне здорово растянувшиеся, особенно на ягодицах. "Кошачья шёрстка" причудливо комбинирует с цветом кожи. Спереди растяг послабее, но "киска" не проглядывала, а лишь угадывалась по сгущению темноты. При небольшой фантазии мужской глаз может "разглядеть" и вагину с её ходом в чарующую темноту. Но это всего лишь иллюзия, типа теста Роршаха с чернильными пятнами.
Вот сейчас и протестируем страдальца.
Подошла к Лёшке и сняла с него повязку, глаза замигали на свету. Держалась ласково-ласково, как мамочка с ребёнком.
- Я бы тебя расстегнула, но, понимаешь, - уговор. Отожмись пару раз, придётся ведь всё равно, а дальше - хуже. Давай, отдохни, а я постараюсь в тебя силы влить, чтобы ты смог это сделать. Зри!
И стала покачивать бёдрами и извиваться, словно заправская стриптизёрша. Прямо перед его носом "кошачьей" своей натурой блистала. Если б только вы меня видели!
Но зритель попался неблагодарный.
- Пусти, ну, правда. Еле терплю, - сипел он.
- Лёша, дорогой. Я для тебя на всё готова, но пойми: над нами уговор. А это - святое. Мы, парни и девчата, должны крепко держаться уговоров, иначе не знаю, что будет. Беспредел какой-то. Вот пригласишь ты меня к себе, а я засомневаюсь, не задумал ли чего. Ты даёшь слово, что тащить в постель не будешь, и тогда я смело иду. Или, скажем, мы уговариваемся, что я выпью таблетку. Ну, чтобы всё без последствий обошлось. Я держу слово, и мы беспечно развлекаемся, по всему дивану и Кама-Сутре. Понял?
- Му-у, - донёсся какой-то нечленораздельный звук.
- Не мурзись, милый. Ну, расстегну я тебя без отжима. А потом как-нибудь, когда дело дойдёт до тех самых таблеток, ты подумаешь: тогда уговор нарушила, и сейчас ей это запросто. Эх, и залечу же я с ней! И ничего у нас с тобой не выйдет. Нет, честность, - лучшая политика. Согласен?
Я старалась говорить мягко и убедительно, как та садистка с моей лопающейся Евой. Но ценил ли это собеседник? Эгоист, все думы его о своём.
- Да ты что, писсингистка, что ли? - только сейчас догадался он.
- Она самая. И ты сейчас у меня станешь... писсингистиком. - Ласково так я пропела последнее слово.
Лёшка чуть было не захохотал, но сразу же отступился. Забавно было наблюдать, как "пар уходит в шипение".
- Да какой у вас, баб, к чёрту, писсинг! От пузыря до устья вершок с кожей. Только и знай, что зажимайся изо всей силы, никакой тебе техники, никакой тактики. И ещё меня учить!
Я обиделась.
- Между прочим, мы, девушки, и ворочаемся, и пальцем зажимаем, и извиваемся и так, и сяк.
- Ну, что вы, то и мы делать можем. Но у нас "шланг" подлиннее, и намного. Не можешь ты знать, как гоняют по нему жижу. Так вот, порой, расслабишься и чуешь, как от пузыря до самого кончика моча крадётся, вот-вот наружу, тут ты - стоп! - и изо всех сил её назад. Воротил, загнал обратно в пузырь, и радуйся. Жди следующей атаки. Вот это писсинг! Слушь, может, отпустишь меня сейчас, а как-нить соберёмся, я надену прозрачные плавки мешочком, напьюсь и покажу тебе танец живота? К нему морально готовиться надо, а вот так, с бухты-барахты, это непрофессионально, любительство какое-то. Садизм даже. О-ох!
Он, наверное, до последнего не хотел признаваться, что писсингует. Не доспались мы с ним до такого уровня откровенности. К профи требования иные. Но уязвляло то, что профи заставляют заниматься своим делом в любительских условиях - так легкоатлету западло бежать в домашних тапочках. Тут уж взвоешь.
Лёшка сжался, поморщился и продолжал соблазнять:
- Положишь ты мне пальцы на... плавки, прижмёшь там и почуешь: как пульсирует моча в стволе. Отпущу - она на выход и вот-вот прорвётся, напрягусь - она обратно. Я так раз двадцать могу качнуть, прежде чем из меня с размаху вылетит. А то и до полного мешочка состязаемся. Давай, а!
- Ну хорошо, уговорил. Пощупаю я твою "мочевую мускулу". Только ты уж не шулеруй, не подменяй мочу кровью!
- Это мы отдельно провернём. Французский с нижегородским я не мешаю.
- Тоже уговорил. Но сейчас "разоружаться" не будем, очень уж случай хороший.
- Но ты пойми, все парни писсингом только в плавках занимаются, нечестно без них заставлять. - Тяжёлый вздох, судорожное движение. - Да если б я сейчас был в них, фиг с два ты бы заметила чего! Ну, ворохнулось бы чуток внизу - ты бы на сексапильность свою приняла, верно? А я бы при случае забежал в туалет - и всё, снова готов надолго.
- Чем же нечестно? - спрашиваю ехидно. - Я же не заставляю тебя соревноваться с парнями в плавках. Не они рядом, а я. А мы, девушки, анатомически так устроены, что никакие, самые тугие трусы не помогут нам сдерживать напор мочи. Только свои усилия, своё умение и воля. Ты же только что об этом говорил.
- Но ты-то не пила столько!
- Не пила. Но я не предлагаю тебе тягаться, кто кого перетерпит-перессыт. Речь о другом - тебе не хуже, чем девушке, наоборот, приёмы какие-то знаешь, тактику.
- Но я же не готовился! И потом, в джинсах - это не дело. Не могу маневрировать животом. Ты хоть чего-нибудь сечёшь в писсинге или с кондачка? Маневр животом в его тактике самое главное дело. Дай пузырю вырасти, отодвинь препоны. Разожмись, а не сжимайся! Зажаться-то и дурак может. Давай уж без джинсов, а?
Хитрит, небось. Только сними - брызнет. Джинсы-то можно и без трусов потом надеть. Даю понять, что вижу насквозь.
- Тебе, может, и семейники снять, за плавочками в магазин сбегать? Нет уж, в профессиональном писсинге ты себе животиком играй, а в бытовом - джинсы гарантируют усердие. В чём домой-то пойдёшь? Нет уж, терпи до последнего.
- М-м-м! Ну пожа-а-лу-уйста! - Его передёрнуло, помешало найти слова.
Тон жалкий, но отступаться не буду. Помотала головой.
- Ну, раз ты, оказывается, профессионал, проверим. Мобилизуй всё, что умеешь.
- Блин, все приёмы из готовы вон. Уф! Не могу, правда. Пусти, будь человеком.
Он скрестил ноги и задержал дыхание. Потом медленно разжал.
- Давай я тебе помогу остаться честным.
Я схватила его за лодыжки и дёрнула назад. Он еле успел встать на руки, а то и они вошли бы в "гипотенузу".
- Ох! Уже мокро там. Не надо так, а! Пусти, согнусь я. И развязала бы.
- Может, тебе с расставленными ногами легче отжиматься? - спросила я, как бы не слыша его. Ну, и развела, сколько смогла.
Вид открылся замечательный. Джинсы колом облегали острившееся мужское хозяйство, и кол этот плавно переходил в мощную обтянутую попу. Ни складочки, всё натянуто. Влажных пятен пока не наблюдалось.
- Давай, Лёшенька, согни ручки, а разогнуться я тебе помогу. И животик, животик напрягай, давленье чтоб поднять. Горшок заждался, не забывай. - Я звякнула порожней ёмкостью у него под носом.
Но мужчина не смог сработать и с женской помощью. Он как-то трусливо ускользнул из моих рук, пользуясь отлучкой за горшком, снова подобрался к батарее и сел на попу, прижав ноги к груди, насколько позволяли пузырь и привязанные руки. Теперь его лодыжки были недосягаемы.
- Может, ты хочешь подкрепить силы? - спросила я участливо. - Айн момент!
Принесла бутылку минералки, с хрустом раскупорила перед очумевшими глазами и поднесла к губам.
- Попей, милый, силы вольются.
- Ты что? Убить меня хочешь? Не-ет!
- Так ты сил вовек не соберёшь. Выпил бы добром.
- Отстань. Уф, не могу. С-с-с-с... Да пусти же!
Он пустил в ход ещё один аргумент.
- Пойми, у меня одни джинсы, не могу я их губить.
- А у меня другого шанса не будет таким тебя увидеть. Так что мы квиты.
Он бессильно ругнулся и тяжело задышал, волосы на лбу слиплись.
Я опустилась рядом с ним на колени, одной рукой обняла за шею, второй всунула горло бутылочки ему в зубы и наклонила.
Нет, он не сдался. Силы бороться ещё оставались. Мотал головой, клацал зубами, но всё же половину проглотил, чтобы не задохнуться.
- Вспомни, как ты меня поил, как жал, - шепчу ему насмешливо.
Он-то, небось, надеялся, что я всё забыла, всё простила. А история такая. Жарким июньским днём мы сидели с ним в учебной комнате общаги и зубрили конспекты, готовясь к экзаменам. Как всегда в жару, вокруг нас частоколились пластиковые бутылки с водой, полные быстро опустевали.
Вообще-то, я подумала о подвохе, потому что большинство бутылок принёс именно он и угощал ещё. Поил, можно сказать. Но быстро отогнала эту мысль. Поодаль сидят и зубрят однокурсники и незнакомые студенты, людно, как тут заставить девушку терпеть? Мне стоит только крикнуть или даже просто окликнуть кого-нибудь из знакомых...
И я беззаботно пила, хлобыстала, надувалась.
Уже начала подумывать, не сгонять ли в туалет. Много вышло с пОтом, внутри пока терпимо, но уже начинает мешать сосредоточению, восприятию. Не облегчиться ли?
Но больно уж сидим хорошо. Такого молчаливого взаимопонимания между нами давно не было. Жалко нарушать. Решила так: если в течение десяти минут Лёшка сам не пойдёт (а он тоже напился славно), тогда я одна схожу. А может, и он за мной увяжется.
И мы продолжали бормотать про себя непонятные непосвящённым слова.
Минуло, вообще-то, минут пятнадцать, и мой напарник встал. Ага! Но пошёл не к двери, а к окну, с хрустом потянулся, шумно выдохнул. Хм, размяться вскочил. Затекло тело. Ну что, если он сейчас не выйдет, попрошу подождать, не листать конспект.
Тогда я не придала значения тому, что, разминаясь, он несколько раз с силой сжал и разжал кулаки, похрустел пальцами...
Вернулся назад. Я было повернула к нему голову, но он подошёл сзади и вдруг положил руки мне на талию.
Ну, вы знаете, как низко сейчас носят. Талия, а также пядь сверху и пядь снизу были обнажены. Ниже сидели джинсы, а выше - такой жёлтый топик, типа большого лифчика, тесёмки перекидывались через шею, а на спине красовался залихватский узел. Жара же, потеющие формы должны свободно лежать в "гамаках" и прохлаждаться, пот - испаряться, жёсткие чашки тут ни к чему. Колышется, правда, при ходьбе, но и ходьба в этакую жару такая ленивая, что ничего, приятно даже.
Я думала, он хочет "взвесить" мои тяжести. Порой, приподнимет их на ладонях, пробормочет: "У-у, вы какие!" и отпустит. Такой вот "эротики" ему иногда хватало на время, дальше не шёл. Мне приятно - иначе бы я с ним не водилась.
И сейчас я, с определённым трудом оторвавшись от науки, приготовилась к привычному скольжению мужских рук по бокам и к пусканию мурашек по тому, что приподнимется вот-вот у меня. Но вместо этого ощутила щекотку. И где - у пупка!
Конечно, решил разнообразить игры. Но хотя бы предупредил, спросил. Пупок, не смотри, что всю дорогу наружу - самое щекотливое место.
Неожиданность и страх - вот такой вот коктейль меня обжёг. Я же сейчас захохочу, как сумасшедшая! Простейшая реакция, пока не схвачу его руки своими - резко, инстинктивно втянуть живот, и между ним и джинсами образовалась щель. Не успела я продолжить защитные действия, не успела даже расслабить живот, как он сунул в эту щель свои ладони.
Так неожиданно они прижались к голому животу, почуяла их прикосновение моя "киска", что я замерла и даже затаила дыхание. Это же ещё хлеще щекотки пупка! Мы так не договаривались! Что ж, ты...
Но дальше стало ещё хлеще. Руки скользнули вниз и упёрлись кончиками пальцев в паховую складку, грубо царапнули даже (я обнаружила царапины после), затем большие сильные пальцы резко нажали на живот в районе мочевого пузыря.
Да как нажали! Недуром, право сказать. Не поверите - я ощутила пальцы аж за лонной костью - вот как он сплющил мне пузырёк, вогнал его в самый низ тела. Мгновенье - и нет ладоней.
Было страшно ощущать чужие пальцы на своём животе, но когда они сбежали, а начало происходить нечто катастрофическое, стало ещё хуже. Осиротел мой живот. Лучше бы ладони остались там и взяли бы всю ответственность на себя, в свои, так сказать, руки.
Согласитесь, когда парень жмёт девушку, а из неё хлещет, то всем ясно, что за последствия отвечает он. А когда он типа просто стоит рядом, а из неё само течёт - весь позор на чью голову? Правильно. Значит, он ещё и предатель. Исподтишка, как киллер, выстреливший и сразу же бросивший дымящийся пистолет - я, мол, здесь не при чём. Поди докажи!
"Выстрел" тот ещё, да. Ощущения немножко напомнили те, что при заборе крови из пальца. Верхнюю фалангу сильно жмут, на апогее сжатия - резкая боль от укола пиркой, затем палец отпускают, боль падает до незначительности, а кровь идёт, идёт, к ней уже тянется пипетка.
Так случилось и у меня в животе.