Владислава Черкашина
Красивые лица
В моем мире нет плохих людей. Но нет и хороших. Пока они не докажут обратное.
Пролог
Когда началась передача, я приступила к покраске левой стены. Белоснежный цвет мягко ложился на предыдущий слой чуть посеревшего белого. Но едва заиграла знакомая музыка, как я тут же развернулась лицом к «ящику» и присела на табурет. Вот он, тот дом.
- «Дом, разрушенных мечтаний, дом кошмаров и страхов. А чего боитесь вы?» - начинал голос с заставкой.
Я бы сказала, чего боюсь я, да уже поздно что-либо менять. Это, конечно, не совсем «точка невозврата», но близко.
На экране замелькали лица. Свежие лица для телезрителей - самое начало третьего сезона. Очень красивые лица, не считая одного простенького. Зазвучал возраст героев, прозвища, видения будущего. Каждый хотел выиграть. Ну, или почти каждый. Каждый второй мысленно составил список и потратил невыигранные деньги.
Я представила, сколько домохозяек сидит сейчас у себя дома и смотрит интригующее зрелище. Местами они, должно быть, вздрагивают и морщат свои любознательные носики. Местами заливаются гомерическим хохотом. Местами…
А ведь я там была. И, несмотря ни на что, помню каждый день, каждый миг с того момента, как переступила порог «Дома».
Глава 1. Маленькая битва перед началом.
- Аль, не забудь проездной.
Я высунула голову из своей спальни. Мама с отчимом уже стояли в коридоре.
- А зачем?
- Как зачем? - мама повернулась от зеркала ко мне. - Мы едем к Петрушиной маме в деревню.
- Я не еду.
- Ну вот, - вздохнул отчим и сбросил так и не надетый ботинок, - опять начинается.
- Что значит, ты не едешь? - мама внимательно на меня уставилась. - У тебя каникулы. Одну дома мы тебя не оставим.
- А я и не останусь, - я вернулась в комнату, но почти тут же воротилась назад и протянула маме несколько листков формата А4. - Я завтра утром уезжаю в «Дом».
- Куда? - мама непонимающе переводила взгляд с бумаг на меня, так и не прочитав ни строчки. - Что еще за дом?
- Мам, ты что как не из мира сего!? Между прочим, это уже третий сезон!
Мама по-прежнему недоуменно взирала на меня и мои бумаги. Отчим курил на кухне в форточку, но я более чем уверена, он подслушивал каждое слово.
- «Дом страхов, потерянных надежд. Дом, полный ужаса, печали и скорби», - процитировала я рекламный ролик. - Ну там еще музыка такая играет загробная, тебе же самой нравится, ты помнишь? Ну? Мам?
- Ладно. Допустим, я начинаю вспоминать. При чем тут ты?
Вот почему я протягивала ей бумаги. Опять все придется говорить самой. Ну и что, что мне шестнадцать? Велика разница - два года.
- Ну да. Несовершеннолетних они принимают только под расписку от родителей.
- Не помню, чтобы я чего-то подписывала.
- И я! - поддакнул отчим с кухни.
Они с мамой знакомы всего шесть лет. Пять лет как женаты. Пять лет моему сводному брату Андрею-дуралею. Год как умер дед. Родного папы отец. А родной папа умер еще до моего рождения. Вот такая мыслительная цепь привела меня к порогу кастинга «Дома».
Во многих рекламных проспектах и даже на телевидении они утверждают, что в их доме, где снимается реалити-шоу «Дом», живут приведения. Мало кто верит. Троих, утверждавших, что видели погибших коллег по шоу, упекли в психушку. Потому что привидения у них якобы искусственные. А я надеюсь, что нет. Деда хочу найти. Не могу без него.
Год прошел.
А я не могу.
Он был всем в моем мире. Нет, не так. Он был всем моим миром.
- Я твою подпись подделала.
- Что?!
- Говорил я тебе, - опять отчим подал голос, - бери мою фамилию. Никто бы тогда не смог твою подпись подделать.
Мама неторопливо от него отмахнулась.
- Что значит, ты ее подделала?
- Ну написала как ты, что не ясно-то?
- Ты, пожалуйста, мне не хами! Вырастила на свою голову...
О’кей. Дальше все, как всегда. Тирада о несчастной жизни матери-одиночки.
В этих тирадах она всегда забывала про деда, будто намеренно. А меж тем, он менял мне подгузники, если таковые имелись. Он вытирал мне нос, когда сопливила, и коленки, когда неудачно падала. Он делал мне костюмы на утренники в детском саду и начальных классах школы. Он брал меня летом с собой на рыбалку рано утром, где я спала у речки до полудня, пока он ловил рыбку большую-маленькую в тишине. Он разрешал держать у себя хомячков, рыбок и прочую живность, какую я желала, в то время как у мамы всегда была аллергия на подшерсток животных.
- Да. Я ее подделала. И я поеду на это шоу, ясно? - повысив голос, заявила я. - Моя жизнь такая однообразная! Остался последний год школы, а потом летом уже не до шоу будет, согласись?
Отчим незаметно вышел из кухни и принялся опять сражаться с ботинками. Бог мой, всего-то развяжи шнурки, да и все! Нет. Он будет пробовать запихать ноги как есть. И в этом весь он.
- Ну правда, Натах, - вздохнул отчим, - отпусти ты ее. Все равно она уже твою подпись подделала.
- Так ты что ли кастинг прошла?
- Ага. Типа того.
- Ладно. Сдаюсь.
Они уехали на дачу к его матери, а я осталась дома. Хотя бы на ночь, но хата моя. Можно делать, что хочешь. Позвать друзей, закатить нехилую пирушку. Или поступить так, как в итоге поступила я.
Лечь спать и благополучно проспать до утра, не увидев ни одного сна.
Глава 2. Меланхолик.
Начну с того, что дом «Дома» оказался не такой, каким его по телику показывали. Он намного больше. Нас привезли на автобусе, быстренько выбросили и уехали. Внутри ожидала команда костюмеров, гримеров и еще куча людей, и каждый был при своем деле.
Нам показали наши комнаты. Выдали карточки с именами, точнее, с игровыми псевдонимами. К примеру, мне, как самой мелкой, было присвоено прозвище - Малявка. Поэтому я с завистью взирала на двадцатисемилетнюю Рок-звезду, и даже имя Сахарок (двадцатидвухлетняя пустышка) казалось мне лучше и звучнее Малявки.
Съемки начинались на следующий день. По крайней мере, официально. Не официально: они начались, едва мы переступили порог.
- Камеры всюду! – воскликнула Барби, - даже в туалете.
- Эээ! Я не хочу, чтобы меня снимали в туалете! – понеслось со всех сторон.
- Перетерпишь, - вздохнула Рок-звезда.
Утром нас собрали в фойе перед огромной мраморной лестницей.
Некоторые успели за вечер и ночь подружиться. Я в их число не входила.
Я вообще почти сразу пожалела, что приехала. Этот дом не пах привидениями. Так. Декорации красочные – и только. А люди, хоть и взрослые, но какие-то глупые.
Марианна-Барби помешана на красоте. Она красит волосы в платиново-белый цвет. Полжизни провела в солярии и фитнес-клубе. В губах – силикон. На лице с тюбик тонального крема – по одному на каждую половину лица. На глазах столько теней и туши, что с ресниц, при каждом взмахе, слетала мелкая пыль. Весь ее гардероб кишел белыми и розовыми маечками, топиками, шортиками, мини-юбочками. Будто она на курорт приехала, а не бороться за долгожданный миллион.
Вот и сейчас она стояла и тупо разглядывала наклейки на собственных ногтях. Она заметила, что я ее рассматриваю, и довольно улыбнулась.
Дура.
- Готовность пять минут, - объявил металлический голос из динамиков.
Леша-Бицепс показывал Мише-Медведю, где у него заканчиваются бицепсы, начинаются трицепсы и переходят еще в какие-то цепсы. А тот умудрялся глазеть на круглый зад Карины-Сахарка. Действительно. Складывалось ощущение, что шорты ей порядком жмут. Будто нельзя покупать одежду по размеру.
В общем и частном я сто раз успела пожалеть о своем решении участвовать в телешоу. Глупая затея.
Хотя… Все лучше, чем торчать на даче у «Петрушиной мамы».
- Готовность одна минута.
Кроме десяти игроков, внизу больше никого не было. Если бы все притихли, можно бы было услышать тихий механический скрежет. Движение камер. Они натыканы в каждом углу, в каждой вазе, цветочном горшке, картине, на полке с книгами. На всех уровнях высоты и низины. Даже не всегда можно было их различить, так как эра мигающих красных лампочек давно закончилась.
- Готовность десять секунд.
Несколько человек поменялось местами. Каждый старался занять более выгодное положение. Мое внимание привлекли звуки с кухни. Но я не могла пока уйти из фойе. Снималось самое начало.
- Пять, четыре, три, два… Один.
Из невидимых динамиков загромыхала музыка. В дальнейшем с нее каждая новая серия начиналась. Таинственная, немного торжественная, немного мрачная.
С двух сторон на верху лестницы появились мужчина и женщина. С их появлением загорелись факелы, расположенные вдоль перил. До самого низа. Раньше я их не приметила.
Пара замерла у самого начала лестницы. Он – одет в обычный смокинг. На ней – наряд из обилия павлиньих перьев. Бедная птица, должно быть, лысая ходит. То есть, я надеюсь, она еще ходит.
Музыка прекратилась.
Мужчина с восторгом переводил взгляд с одного нашего лица на другое, будто с такой высоты он мог что-то конкретное разглядеть. На лице женщины появилась мерзкая плотоядная улыбочка. Так медсестры улыбаются, когда уверяют, что делать укол не больно. А потом ка-а-а-ак воткнут шприц. И продолжают улыбаться. Вот так же. Лилейно.
- Мы приветствуем вас, - провозгласила женщина, - в нашем доме! Доме, полном ужаса и страха.
- Доме, где вы можете потерять все, - вторил ей мужчина, - или выжить и получить главный приз.
Следующую фразу они произнесли в один голос:
- Один миллион рублей!
Теперь очередь участников глупо и счастливо улыбаться. Хотя эти двое так и не представились, впрочем, они бессменны с первого сезона. Я просто не помню как их зовут.
- Каждый из вас знаком с правилами, но мы их напомним.
- Итак. У вас всех изъяли мобильные телефоны и другие средства связи с внешним миром.
- За все время игры у каждого есть всего один звонок.
- Но вы не всегда сможете им воспользоваться.
- К тому же, всем вам некуда звонить.
- И некому.
- Вы все были избраны по отсутствию семьи.
- Дабы вас никто не искал.
Глупый смех.
Некоторые из нас тоже хохотнули. А вот меня такая новость как-то напрягла.
- Каждый из вас изначально – избранный. Вы смогли добраться до дома – это уже достижение.
- Поэтому не расстраивайтесь, если быстро его покинете.
- Мы предупреждаем сразу…
- Одежда и вещи выбывшего участника переходят в фонд помощи бедным людям.
Опять хохотки в нашем ряду. Ну да. Ведь все знают, что на самом деле, никто не умирает, а просто уезжает домой. По-тихому и не заметно.
- Каждый час…
- Каждый из вас…
- Обязан отчитываться о происходящем в двух специальных будках.
- Для девочек – за душевыми комнатами.
- Для мальчиков – прямо за кладовкой.
- У вас всего тридцать дней на выживание.
- Это на пять дней больше, чем у участников второго сезона.
- И на десять больше, чем у – первого.
- Срок увеличили из-за популярности шоу.
Женщина так довольно улыбалась, будто рейтинг зависел от ее белозубости.
- Но умножилась опасность, кроющаяся в этих стенах.
- Невероятно жестокие испытания ждут вас.
Боже, сколько же пафоса в их речах!
- Никто извне вам не поможет.
- Никто извне не может сюда попасть.
- Вы готовы остаться один на один со смертью?
- Вы готовы начать борьбу за главный приз – один миллион рублей?
Отрепетировано в один голос:
- Вы готовы?!
Отрепетировано в один бодрый возглас:
- Да-а-а!
Снова загромыхала музыка.
Ведущие спустились к нам. Наконец-то их можно было полноценно рассмотреть.
Не понятно, почему у женщины дрожали губы, руки она держала в кулаках с побелевшими костяшками. Взгляд мужчины был порядком расфокусирован. То ли он не знал куда смотреть, то ли ничего не видел.
- Желаем удачи, - сквозь зубы нервно процедила женщина, ее била легкая дрожь.
Мужчина резко кивнул в знак солидарности.
Огромные входные двери под звуки многочисленных замков отворились. Пара стремительно выбежала. Я успела заметить фургон у подъездной аллеи. Но двери сразу затворились.
- Быстро они, - усмехнулся Бицепс.
- Я бы сейчас чего-нибудь съел, - пробасил Давид-Топор.
Большинство согласилось перекусить, и мы все дружно переместились на кухню.
Камера взяла несколько крупных планов.
Вот: Сахарок взбивает мусс из фруктов. Бицепс обсуждает с ней вариации муссов, смусси, соков и прочего, особенно, протеиновых коктейлей. Да ей просто жизненно важно как можно скорее перейти на эти коктейли и она поймет, что раньше и не жила.
Топор и Медведь на спор делают - кто крупнее – бутерброды неимоверных размеров.
Барби демонстративно маленькими глоточками пьет минералку.
За ней пристально следит Алик (Альберт) – Ботан или Ботаник. Он, наверное, даже спит в очках, которые сейчас слегка запотели.
Рок-звезда чуть поодаль перебирает на гитаре аккорды. Она вальяжно разлеглась на бесформенном кресле недалеко от следующей пары.
Юля-Перчинка и Саша-Весельчак полулежат на диванчике в зоне отдыха. Болтают в полголоса. Обсуждают и осуждают каждого, кто попадает в поле их зрения.
Я ближе всех стояла к кладовке. Боковым зрением заметила движение. Высокий долговязый парень медленно проходил мимо. Без особого интереса его взгляд бродил по собравшимся, ни на ком особо не останавливаясь.
Этого парня не было с нами в фойе. Знаю наверняка.
Я решила поделиться с ним своими мыслями.
- А я думала, участников только десять.
Он вдруг остановился и странно, удивленно на меня посмотрел. Видимо, решив, что ему показалось, он пошел дальше. Но я не та, от кого так просто можно отделаться.
- Значит, ты одиннадцатый?
Парень опять остановился и, прищурившись, так взглянул, будто насквозь. Рентгенограмму сделал. Неопределенно пожал плечом и в итоге занял одно из бесформенных пуфов-кресел.
Глава 3. Перчинка.
На экране крупным планом возникает лицо Перчинки. Она сидит в девчачьей «будке отчетности».
С самого своего появления она стремилась всем и вся показать, какая она крутая и прозвище дано ей не зря. На самом деле, она больше выпендривалась.
Подпись: «Перчинка, 23 года»:
- Я думаю, - жуя жвачку, вещала Перчинка, - я больше всех достойна победы. Здесь этот миллион больше никому так не нужен, как мне. Я больше всех достойна победы и готова глотки тут всем перегрызть. Если придется.
Та же кабинка. Сахарок поджимает под себя ноги. Застенчиво смотрит в камеру.
Подпись: «Сахарок, 22 года»:
- Мне кажется, Перчинка слишком много выделывается. И я думаю, что больше всех победы заслуживает Алик, то есть Ботаник. Ему очень тяжело пришлось в жизни. Мы с ним ровесники, а он меня… Ну по духу… Намного взрослее. Его бросили родители… И он… Он рос с бабушкой и дедушкой, которые недавно умерли. Он совсем один, как почти все мы. То есть… Я хочу сказать, у меня есть подруга, она осталась дома, в Перми. И она не знает, что я участвую в этом шоу. – Шепотом добавила. – Оно ей не нравится.