— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурившись, так же шёпотом спросил Рэй.
— Только то, что набожность и еженедельное посещение мессы ещё не делают человека примерным прихожанином.
— Давай сменим тему, — передёрнув плечами, попросил Рэй, но, помолчав с минуту, добавил. — И всё-таки, почему, Клавдий? — в ответ старик лишь вопросительно приподнял бровь. — Почему у ардов так? Из-за веры в многоликих богов?
— Причина не только в вере, но и в образе жизни, мой мальчик, — слегка пафосно ответил Клавдий. — Мне почти ничего не известно об ардах, но то, что я видел, даёт мне основания для определённых выводов.
— И каких же?
— Например, — скрестив руки на груди и склонив голову в бок, начал протоиерей, — что у ардов нет такого понятия, как вотчина мужчины и женщины. Их женщины столь же обучены воинскому искусству, как и мужчины. Их телосложение… — старик задумчиво огладил подбородок. — Трудно описать, если не видел воочию, но у нас ардку, скорее всего, назвали бы рослой.
— Как Матильда? — сконфуженно переспросил Рэй.
— Да, вполне подходящий пример, вот только, — Клавдий чуть подался вперёд, — Матильда — это исключение. Одна из нескольких тысяч женщин, которым сам Творец велел держать в руках не поварёшку, а меч, а у ардов хрупкая женщина — это слабая женщина, с которой не будет сильного и здорового потомства. Точно так же и с мужчинами.
— Значит, тех юношей, которые не могут сражаться наравне со среднестатистическим воином, делают наложниками? — мысленно представив подобный уклад, Рэй фыркнул. — Это глупо.
— А что таким, как арды, прикажешь делать с от рождения больными, слабыми и хрупкими? — слегка повысив голос, спросил Клавдий. — Сбрасывать с утёса в море?
— С утёса? — одними губами прошептал юноша. — Какая ересь.
— Это не ересь, а отбор, — парировал протоиерей, слегка распалившись. — Подобно ардам поступали многие варварские племена, впоследствии покорённые Константином. Слабых мальчиков просто умерщвляли, дабы их семя не проросло в потомках. Просто подобное предпочли стереть с лика блистательной истории Ромейской империи.
— Но не обращали их в наложников! — не выдержав, взбунтовался Рэй. — Не брали их на ложе, словно женщин! Не делали из них потешных зверушек! Лучше уж смерть в бессознательном младенчестве, чем подобный позор!
— Ты говоришь как ромей, — уже более спокойно сказал Клавдий, — а тебе нужно учиться думать подобно арду, если ты не намерен закончить так же, как упомянутые мной младенцы.
— И как прикажешь мне этому научиться? — дрожащим от волнения, гнева и негодования голосом спросил Рэй. Да, он не был столь храбрым, сильным и мужественным, как ему хотелось, но и слабаком принц вессалийский тоже не был. Вот только чем ближе была граница с Ардой, тем меньше уверенности оставалось в его сердце, да и Клавдий постоянно подливал масла в огонь, напоминая, что они всё ещё могут сбежать.
— Вот смотри, — со всей своей учительской строгостью начал Клавдий, — насколько мне известно, у ардов существует обычай: тай (это что-то вроде военачальника) или же сам сай за какие-то заслуги может пожаловать рядовому воину своего наложника на одну ночь. Если бы подобное произошло с тобой, что бы ты сделал?
— Удавился бы, — бросил первое, что пришло в голову, Рэй. — Делить ложе с мужчиной — это уже само по себе омерзительно, но терпимо, дело, так сказать, привычки, но быть подобным блудливой девице, которой торгуют направо-налево, я не собираюсь.
— Неправильный ответ, мой мальчик, — порицательно ответил Клавдий. — У ардов подобным поступком ты запятнал бы не только свою честь, но и честь своего мужчины. Даже сай не избежал бы позора, если бы его наложник воспротивился его воле или оборвал свою жизнь. Более разумно было бы сделать так, чтобы этот воин после проведённой с тобой ночи рассказывал всем, сколь искусен пожалованный ему юноша, тем самым и подстрекая других на ратные подвиги ради подобного подарка, и прибавляя вес твоей репутации.
— Во-первых, подобная репутация — отвратительна, — процедил Рэй, будучи совершенно несогласным со словами учителя, даже если таковы были устои ардов. — Во-вторых, откуда тебе столько известно о подобных обычаях варваров?
— От тех, кого в бою постигла более тяжкая участь, нежели увечье или же смерть.
О подобном им было приказано молчать, дабы сохранить честь тех, кто попал в плен к ардам, но смог вернуться домой. Таких воинов встречали, как героев, слагая жуткие истории о мучительных пытках, которым варвары поддавали непоколебимых имперцев, но ни в одной из них не было ни слова о том, с чем столкнулся сам Клавдий.
Очевидно, поняв, что вера в Творца отвергает мужские союзы, арды вместо пыток начали применять иное насилие, содержа пленников для сексуальных утех. Некоторым везло больше, и они становились наложниками одного мужчины, другие же были общедоступными, словно шлюхи.
Да, Рэй прав, это отвратительно, поэтому Клавдий столь отчаянно противился решению своего ученика, но у него так и не хватило духа рассказать ему о всех сторонах войны с ардами.
Клавдий неоднократно собирался начать столь нелёгкий разговор, но каждый раз стоило ему только раскрыть рот, как слова застревали в горле, словно сам Творец отбирал у него дар речи. А ведь услышь подобное, Рэй бы согласился бежать. Может, мальчик всё-таки был прав, и такова была его судьба? Нет, в подобное Клавдий отказывался верить, всё ещё надеясь почувствовать в сыне Сицилии зерно благодати.
До границы с Ардой оставался один день пути. Они и так задержались из-за сильного дождя, который размыл дорогу, вынудив их ехать в обход. Рэй боялся, что варвары, не дождавшись одного пленника, соберут войска и двинуться на Вессалию. Глупое, лишённое подоплёки предположение, ведь зима, особенно здесь, на севере, уже вовсю вступила в свои права, но арды — не ромеи. Казалось, что холода и стужа им только в помощь. Так может, многоликие боги и правда существовали, покровительствуя верующим в них?
На ночь они снова остановились на постоялом дворе, но Рэй не спустился к ужину: не было аппетита, да и снова ощущать на себе эти взгляды… В последнее время он постоянно впадал в крайности, то решая быть уверенным и решительным, то почти поддаваясь соблазну сбежать. Сегодняшняя ночь была последней проводимой им на родной земле, а уже завтра он станет всего лишь куском плоти, брошенным на растерзание Зверю. Для себя юноша должен был решить всё именно в эту ночь.
Небольшую комнату освещала единая свеча, скатанная из отхожего воска и источающая смрадный дым. Рэй понимал, что война — это разруха, мор и голод, но понимать и видеть своими глазами — не одно и то же.
Чем дальше они продвигались на север, тем более ужасающие вещи встречались на их пути. Рэю удавалось увидеть совсем немногое, но и того, зримого, оказалось более чем достаточно.
Война зацепила Вессалию стороной, но всё же некоторые её территории стали полем брани. Выжженные сёла, над которыми витал густой, смрадный запах сырой золы. Рэй удивился, когда увидел нескольких мужчин, вышедших им навстречу из разрушенного селения. Он было подумал, что это уцелевшие жители вернулись, дабы посмотреть, есть ли что восстанавливать и куда возвращаться, а после заметил в руках мужчин оружие, и его сердце оборвалось.
— Мародёры, — ответил на его немой вопрос Клавдий, кутаясь в плотный плащ. — Нас они не тронут, побоятся, а вот поживиться на пепелище — это они горазды. Здесь такое повсеместно. Каждый выживает так, как умеет.
Мужчины их и правда не тронули, лишь алчно блестящими взглядами проводили богатый кортеж, но более Рэй был ошарашен увиденным далее. Женщины предлагали себя прямо у обочин просёлочных дорог, что уж говорить о постоялых дворах, а дети беспечно сновали между лошадьми, дёргая всадников за полы и выпрашивая милостыню. Бывало, попадались на воровстве, за что им прилетало крепким воинским кулаком. Чумазый ребёнок падал в пыль и грязь, но подымался, вытирал кровь замызганным рукавом в заплатах и снова бросался к всадникам, протягивая руку. И это была Вессалия. Государство, которым правил его отец и управление которым примет его брат. Помнится, Рэй хотел посмотреть мир, но, когда он предстал перед ним во всём своём естестве, юноша не смог его объять, просто не понимая.
— А где же их мужья, отцы и братья? — поражённо пробормотал Рэй, выйдя из экипажа. — Клавдий, где они все?
— Да вот же, — небрежно махнул старик рукой в сторону одноногого мужчины, опирающегося на костыли и тянущего за собой на привязи возок с хворостом.
— И ещё там, — на этот раз протоиерей указал назад, в даль дороги, за горизонтом которой остались мародёры.
— И здесь, — Клавдий показательно топнул тяжелым сапогом по промёрзшей земле. — Такова судьба проигравших, мой мальчик.
Рэй, никогда ранее не бывавший за пределами столицы, был поражён до глубины души. Вот она, широта детской наивности, которая вытесняет из поля зрения реальный мир. Интересно, если бы не его добровольное решение, он бы до самой смерти оставался слепцом? Нет, не так. Если бы не арды, жили бы эти люди счастливо, не погрязая в грехе.
— Мама, смотри, — неподалёку от них маленький мальчик дёргал согнувшуюся от тяжести полных вёдер женщину за подол выцветшего платья. — А у него волосы белые, как снег, — ребёнок бесцеремонно начал тыкать в него, Рэя, пальцем, — и он весь сияет на солнце, словно… Крылатый вестник Творца.
— Замолчи, глупое дитя, — одёрнула ребёнка женщина, уставившись на Рэя пустыми, тусклыми глазами. — Творцу нет до нас дела, а он, — лишённый надежды взгляд скользнул по юноше, вызывая у того отвратное чувство беззащитности, — всего лишь человек.
— Прикрой голову, глупый брат, — Йен подошёл к нему со спины, тут же нахлобучив на него капюшон плаща. — Здешние люди либо утратили веру в Творца, погрязнув во грехе, либо стали слишком фанатичны, ища в заветах то, чего там быть не может. Так что не стоит испытывать судьбу, Рэй, тем более в твоём положении.
Всё это действо заняло буквально несколько секунд. Йен бросил эту фразу, просто проходя мимо, навстречу лебезящему держателю постоялого двора, а вот Рэй всё никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Его сердце содрогалось от боли и обливалось кровью. Не из-за слов брата, который впервые за две недели пути заговорил с ним, а от той безысходности и безнадёжности, которыми дышало это место. Весь север Вессалии был словно окутан тьмой, то и дело принимающей вид безликого сумрачного всадника на белом коне.
Клавдий вернулся с полным подносом еды, демонстративно поставив его перед своим учеником, но Рэй, не сдвинувшись с места, лишь отрицательно покачал головой. Юноша словно прирос к этой старой кровати с застиранным бельём, отчётливо пахнущим золой, но по сравнению с предстоящим это место казалось принцу раем.
В коридоре навеселе забасил воин из сопровождающего отряда, слишком громким, наигранным хохотом ему ответил женский голос, а после послышался отчётливый хлопок двери и восторженный визг. Да, Рэй словно оцепенел, придавленный грудой собственных мыслей, но жизнь вокруг него продолжала течь, и было в этом ощущении чуждости что-то тоскливо-печальное, щемящее у самого сердца.
— Послушай меня, Рэй. Послушай внимательно, — Клавдий настороженно покосился на грубосколоченный стул, но всё-таки присел, не сводя взгляда с поникшей головы своего ученика. — Дешёвая выпивка и доступные женщины — ни один воин этой ночью не будет нести дозор, так что никто не помешает тебе сесть на лошадь и ускакать куда глаза глядят.
— А тебе? — в ответ спросил юноша, не подымая головы. — Что мешает тебе?
— Ну, — Клавдий отчётливо постучал каблуком по скрипящему полу, — больная нога, к примеру.
— Король не помилует, — пробормотал Рэй, стискивая ткань штанов в кулаках. — Даже тебя.
— Я прожил и увидел достаточно, мой мальчик, — улыбнувшись, ответил старик. — Мне не о чем сожалеть.
— А каково будет мне? — Рэй вскинулся, смотря на учителя затравленным взглядом. — Как прикажешь жить мне дальше, зная, что свобода далась мне подобной ценой? И я говорю не только о тебе, но и о всех вессалийцах, которые будут вовлечены в войну из-за моей трусости.
— Войны не будет, — хмыкнув, ответил Клавдий. — Йен — человек чести, поэтому в Арду так или иначе прибудет принц вессалийских кровей.
— Нет! — резко вскочив с постели, выпалил Рэй. — Это подло! Так нельзя!
— Думаешь, Йен поступил бы иначе, оказавшись на твоём месте? — Клавдий со знанием дела скептически хмыкнул. — Забудь об идеалах, Рэй, и если действительно собираешься в Арду, - уже жёстче, с нажимом продолжал протоиерей, — начинай наконец думать как ард. Если не собираешься становиться безвольной игрушкой варвара конечно же.
Рэй не нашёлся, что ответить. Клавдий специально вывел его на скользкую дорожку, дабы наглядно ткнуть лицом в то, что его мнимой храбрости и запала крайне мало для того, чтобы предстать перед Кронзверем достойно сына вессалийского короля. Ему бы обидеться на учителя, но юноша, подойдя к окну, лишь вздохнул: Клавдий был во всём прав, и это стоило признать в первую очередь.
— Ты жесток, Клавдий, — полушёпотом сказал Рэй, скрывая внутреннюю дрожь. Нет, он не мог позволить себе разрыдаться: ни при учителе, ни наедине с собой, ведь ардам чужды слёзы. Наверное. — И очень мудр. Мне будет тебя недоставать.
— И мне тебя, мой мальчик, — старик поднялся, и, подойдя к принцу со спины, положил руки ему на плечи. Всё, что он мог, Клавдий уже сделал, остальное зависело лишь от Рэя. Не столь уж и примерный служитель Творца даже не сомневался в том, что однажды он ещё услышит о великих делах, свершённых его любимым учеником.
========== Часть 4. ==========
На севере рано темнело. Они покинули постоялый двор на сумрачной из-за тумана заре, а днём юный принц то и дело высовывался в окно, подставляя лицо не таким уж и тёплым, но ярким лучам солнца. Но тьма словно двигалась им навстречу, накрывая своим серым саваном и заманивая в свои беспощадные объятия.
Лошади фыркали и упирались, за что получали размашистого хлыста от возничего, но всё равно еле переставляли ноги. Да и дороги как таковой не было, из-за чего повозки то проседали в грязь, то опасно тряслись по острому камню. Сопровождающий отряд теперь неторопливо шёл в арьергарде, словно в любой момент был готов повернуть обратно, и с малой охотой помогал возничим с застрявшими повозками. В итоге к землям варваров они добрались только к вечеру.
Граница с Ардой действительно походила на черту между двумя совершенно разными мирами. Несмотря на стужёный ветер, с воем громыхавший по выжженной равнине, Рэй выбрался из экипажа, отчаянно кутаясь в тёплый, как ему до этого казалось, плащ.
Ветер немилостиво стегал его тело, забираясь под подбитые тонким мехом полы плаща и сыпля в лицо колючие капли, а вокруг, куда только мог дотянуться его взгляд, лежали снега. Под ногами у юноши всё ещё звенела промёрзшая земля, чёрная, изувеченная, усыпанная мелким камнем, но уже в паре шагов она переходила в белое, хрустящее полотнище.
Щурясь на ветру, Рэй придерживал на голове капюшон стремительно коченеющими пальцами и всматривался в слепящую тьму. Север сочетал в себе несочетаемое, особенно для него, не знавшего стуж и видевшего лишь мягкий, липкий, слегка жалящий снег. Жизнь в Воргезе редко сковывали трескучие морозы, да и то снегопады и вьюги никогда не были их предшественниками, но для Арды холод и снега были её неотъёмлемой частью. И Рэй, чувствуя, сколь беспощадна эта стихия, не был уверен в том, что его незакалённое тело выдержит её характер, тем более что Бьёрн был ещё севернее и ещё стуже.
— Может, они нас не дождались?! — соперничая с рёвом ветра, прокричал Рэй.
— Вряд ли, — Клавдий остановился подле ученика, с прищуром вглядываясь во тьму. В отличие от юноши, протоиерей смотрел стуже прямо в лицо, всего лишь запахнув плащ на груди. Его седые волосы, вобравшие влагу, медленно покрывались инеем, а изо рта вместе с дыханием вырывался пар, клубясь в морозном воздухе. Опытный лекарь понимал, что сейчас рискует своим старческим здоровьем, но оставить своего ученика один на один с целой стихией Клавдий тоже не мог. Сицилия подобной трусости ему бы не простила.