— Смотри, — Клавдий вытянул руку, указывая далеко вперёд. — Это арды.
Рэй замер, позабыв о нещадной стуже и усиленно всматриваясь во тьму безлунной ночи. На горизонте роилось пятно. Юноша не мог с точностью сказать, сколько именно воинов было в посланном за ним отряде, но, судя по дрожи земли, не меньше дюжины.
К слову, арды приближались слишком стремительно. Юноше казалось, что они не скачут на своих лошадях, а летят на них, обгоняя ветер. Летят по его, Рэя, душу. Хотя судя по выдвинутым варварами условиям, до души юного принца зверям было всё равно. Их интересовало лишь его тело. Почему-то сейчас, когда он был уже в шаге от того нового и неизведанного, именовавшегося будущим, юноше не было мерзко. Скорее, зябко, словно он сам и снаружи, и внутри покрылся коркой льда.
Арды остановились чётко у своей границы, придерживая разгорячённых скачкой коней. Рэй смотрел на варваров широко распахнутыми глазами, жадно и неприлично. Хотя можно ли говорить о приличии в такой ситуации? Юного принца сжигал интерес и стыд за него же, ведь это казалось немыслимым: разрываться между желанием сбежать и впритык подойти к опасному зверю.
Варвары своим видом и производимым впечатлением поразили воображение юного принца. Их невысокие, коренастые лошади с мощными копытами наверняка не знали усталости ни на заснеженных равнинах, ни на скалистых уступах, а сами арды… О них Рэй мог сказать только одно: ранее он не встречал настолько больших мужчин.
Возможно, всё дело было в шкурах, в которые те были облачены: плотный мех не скрывал монументальности их тел, а даже наоборот, подчеркивал некую первозданность.
Плотные меховые жилетки, обнажающие руки до самых плеч. Руки с тёмным, но более насыщенным, чем у южан, цветом кожи. Широкие плечи и непокрытые головы. Даже в полутьме Рэй смог разглядеть украшающие тела большинства ардов рисунки. Именно украшающие, поскольку витые узоры на литом теле и тёмной коже казались неотъемлемой частью каждого мужчины. И женщины. Да, в отряде были ардки, которые своим телосложением действительно лишь слегка уступали мужчинам. Если бы юного принца в столь суровые земли привели иные обстоятельства, он бы попытался изучить быт этих северных зверей, образ которых и страшил, и завораживал одновременно.
Огромный ард с удивительной лёгкостью спрыгнул с лошади. Рэю даже показалось, что в этот момент под ним дрогнула земля. Или же это он сам вздрогнул, понимая, что, а всё может быть, именно этому мужчине он будет принадлежать, словно вещь. Зверь и его зверушка — даже в его мыслях подобное для юноши звучало слишком мерзко, но в то же время необратимо.
Ард остановился у самой кромки снегов, устремив на них свой взгляд. С такого расстояния Рэй не мог рассмотреть цвет его глаз, хотя они и казались тёмными, зато видел, сколь диковинно собраны волосы арда: массивный, толстый хвост на самой макушке, концы которого смоляными, увитыми нитями с бусинами прядями раскачивались у него за спиной.
Мужчина что-то крикнул на своём языке, махнув рукой, подзывая, и Рэй снова вздрогнул: пусть он и не понял ни слова, но что-то подсказывало юноше, что ард звал именно его, безошибочно определив, кто из стоящих перед ним – будущий раб. Неужто он и правда внешне столь походил на ардских наложников? Подобное казалось принцу ещё более гнусным, нежели сам факт его предстоящей неволи.
— Брат, — Йен остановился подле него, но взгляд мужчины был устремлён на наверняка закалённого во многих боях зверя, — хоть раз в жизни не будь глупцом и слабаком.
— О чём ты? — непослушными губами пробормотал юноша, чувствуя, как подгибаются ноги от холода и страха перед неизвестностью, с которой ему придётся столкнуться один на один.
— О стилете, который дал тебе отец, — повернувшись к брату, Йен жёстко впился взглядом в его смазливое лицо. — Если твоё сердце всё ещё принадлежит Вессалии, воспользуйся им, даже не раздумывая.
— Предлагаешь мне убить себя? Предпочесть смерть позору? — внутри юноши что-то закипало. Йен всегда был прямолинеен и в какой-то мере беспощаден, но эти слова задели Рэя за живое, зияющее и кровоточащее.
Он две недели ломал голову над тем, что же случилось с братом, почему он так скуп и холоден по отношению к нему, даже ещё более, чем обычно, а оказывается, всё потому, что его участь пятнала честь королевской семьи. По крайней мере, так считал рьяный служитель Творца Йен Вессалийский. Всё это Рэй понял по немилосердному, презрительному взгляду карих глаз, которые, и это юный принц тоже понял только сейчас, никогда не смотрели на него как на равного.
— Да, именно так, — жёстко ответил мужчина, вновь переводя взгляд на опасливо щурящегося в ответ арда, — но прежде, раз уж в тебе есть капля королевской крови, выполни свой долг и забери вместе с собой того, чьим рабом станешь. Возможно, этот поступок и не смоет с тебя клеймо грешника, но зачтётся Творцом на Великом Суде, — слегка поведя плечами, словно сбрасывая с себя что-то гадкое, Йен пошёл навстречу арду. Принцу хотелось побыстрее покончить со всем этим и отправиться восвояси, домой, где его ожидало одно незавершённое, но очень важное дело.
Рэй застыл, смотря брату вслед. Он, даже осознавая свое положение бастарда, не мог смириться с тем, что его считали ещё и выродком, способным лишь на одно: отдать своё тело ради смерти одного варвара. Но ещё ужасней была мысль, что так же, как и Йен, могли думать и другие. Отец и Матильда. Ведь это именно король дал ему оружие, а сестра обещала прийти на помощь, стоило только позвать. Могло ли быть так, что он стал всего лишь инструментом в руках власть имущих? Глупый мальчишка, из-за впечатлительности и слабости которого могла разразиться новая война.
— Не обращай внимания на его слова, Рэй, — Клавдий в примирительном жесте положил руку на плечо своего ученика. Лекарь опасался наихудшего, и, как оказалось, не зря. Йен, будучи скорее слепым, нежели набожным, попытался сломить брата, возможно, искренне считая, что поступает правильно. Если бы Клавдий был столь же фанатичным, он бы принял сторону Йена, но старый протоиерей всегда был более предан короне, самому королю и той, которая была его первой ученицей.
— А я и не обращаю, — поведя плечом на манер брата, Рэй сбросил руку старика со своего плеча, круто развернувшись. — Здесь, — юноша назидательно указал на снежную кайму, — заканчивается вотчина Творца и во власть вступают многоликие боги. Так какой смысл следовать заветам, которые в своей силе подобны пустому звуку?
— Рэй… — озадаченно пробормотал Клавдий, всматриваясь в непривычно серьёзное, можно даже сказать, ожесточившееся лицо своего словно мгновенно повзрослевшего ученика.
— Спасибо, учитель, — Рэй порывисто обнял наставника, замечая, что гружёные повозки уже тронулись дальше, а сопровождающие их воины начали поворачивать лошадей обратно. — И прощайте.
— Нет, мой мальчик, — крепко сжав хрупкого юношу в своих объятиях, уверенно ответил Клавдий. — До скорой встречи.
Они ещё немного простояли так, просто обнимаясь, словно отец и сын. Может, хотели ещё что-то сказать друг другу, но Рэй боялся растерять ту граничащую с дерзостью решительность, которую он обрёл благодаря словам брата. Клавдий же полностью отдался ощущениям, надеясь, что вот сейчас, в последний момент, внутри этого мальчика ярко вспыхнет зерно благодати.
Объятия пришлось разомкнуть, как только послышались приближающиеся тяжёлые шаги. Рэй напоследок взглянул в выцветшие серые глаза своего учителя и, кивнув, развернулся, зашагав навстречу ардам. Клавдий же провожал юного принца взглядом, пока Йен Вессалийский не приказал ему умащивать свои старческие кости в повозку, если он не хочет остаться среди голой степи. К сожалению старого протоиерея, благодати в сыне Сицилии он так и не почувствовал, но, смотря на гордо шагающего навстречу своей нелёгкой судьбе принца, надежду в своём сердце сохранил.
Несмотря на то что дрожи больше не было, Рэй всё равно боялся. Боялся растерять свою уверенность и дать слабину, тем более что вблизи ард казался ещё более огромным. Гружёные повозки уже ушли вперёд, к ним же в качестве сопровождения присоединился отряд варваров. Из дюжины остались только двое: так и не спешившийся, закутанный в шкуру ард и возвышающийся над ним Зверь.
Рэй не дрогнул. Всего лишь, став напротив мужчины, запрокинул голову, без каких-либо эмоций смотря в дымчато-серые глаза воина. Тот безмолвно смотрел на него в ответ — пристально, но не разглядывая или оценивая, а словно пытаясь понять, что представляет из себя мелочь, именуемая принцем, перед ним. Возможно, Рэй тешил себя иллюзорными надеждами, но ему хотелось верить, что в нём сейчас видят не зверушку, а человека.
— Pari Aspa, — с повелевающей интонацией произнес ард на своём языке. Судя по сопровождающему жесту, варвар приказал ему садиться на лошадь. Рэй поёжился, ещё плотнее кутаясь в свой плащ: до Бьёрна им предстояло ехать ещё пару часов, и юноша сильно сомневался, что в такую стужу он доберется до крепости в здравии и целости.
Зверь слишком резко полуобернулся, и Рэй инстинктивно отпрянул, напрягшись, после чего на его плечи легло что-то большое, но мягкое и совершенно не тяжёлое.
— Aurusa, — фыркнув, бросил ард, натягивая на его голову капюшон, а после плотно смыкая полы накидки и стягивая их шнурком. Рэй догадался, что варвар был удивлен необычным цветом его волос, но, судя по второму варвару, нетерпеливо гарцующему вокруг них на своём коне, времени на приветствия и смотрины у них не было.
Юноша осторожно подошёл к лошади, удивляясь тому, что в столь большой накидке ему легко и удобно. Да, капюшон то и дело сползал на глаза, а сама накидка доходила до земли, стесняя движения, но в остальном варварская одежда грела и защищала от ветра. Похоже, что бы там о них ни говорили, варвары были более приспособлены к суровостям жизни, чем привыкшие к комфорту и удобствам ромеи.
Рэй всё-таки не сдержался и вскрикнул, когда его, словно пушинку… Нет, словно барышню подняли и усадили в седло. И хотя в движениях арда не было никакой нежности, наоборот, сильные руки воина почти до боли сомкнулись на его боках, юноше всё равно стало не по себе. Не отвратительно и не страшно. Просто иначе, чем когда его просто касался мужчина. Почему-то Рэю казалось, что уже сейчас к нему, уже не свободному, но ещё и не пленнику, относились по-особенному, почти по-ардски.
Варвар что-то прокричал в темноту и лихо запрыгнул на лошадь. Рэй вздрогнул, почувствовав, как к его спине прижимается крепкое, мощное тело арда. Мужчина натянул повод, лихо, словно и не бдел ценный груз, разворачивая лошадь и направляя её на север. Хотя, может, так оно и было. Скорее всего, он, Рэй Вессалийский, действительно не представлял для Зверя никакой ценности.
Рэй резко вскинулся, и только сильные руки арда не позволили ему свалиться с лошади, удержав на месте. Инстинктивно юноша попытался освободиться от захвата, что есть силы, точнее, насколько ему позволяла плотная накидка, ткнув мужчину локтем в бок, и только после, осознав, где он находится, пугливо замер. Нет, его не бросят посреди льдов в ночь, когда разгулялась метель, но ничто не мешает зверю преподать ему, рабу, урок послушания.
Ард что-то крякнул на своём языке, а после просто, через капюшон, потрепал его по голове, словно ребёнка. Принцу обидеться бы в ответ на такое обращение, но юноша лишь обессилено выдохнул, признавая, что сейчас для того, чтобы понять поступок Зверя, ему просто недостает знаний и опыта.
Похоже, усталость от двухнедельной поездки оказалась настолько сильной, что, промерзши, а после оказавшись в тепле, он задремал, проспав всю дорогу. И всё это время ард поддерживал его и в какой-то мере согревал, что совершенно не сочеталось с ужасающими рассказами о нраве и повадках варваров. Но об этом Рэй решил подумать потом, уже после того, как увидит Кронзверя. А это произойдёт очень скоро, учитывая то, что они уже подъехали к Бьёрну.
Крепость и правда поражала. Не столько своим величием и размахом, своей громадой, а тем впечатлением, которое она производила в целом. Рэй лишь единожды видел нечто подобное: на балу у одного аристократа посреди танцевального зала стояла большая ледяная скульптура его поместья. Все гости только и могли, что восторженно охать, восхищаясь безупречной, хладной красотой сего творения, но эта скульптура и в подмётки не годилась северной крепости в натуральную величину, под своды которой только что ступил ардский конь.
Это была скала изо льда и камня, о гладкие бока которой бились громадные волны Хладного моря. Даже тёплая ардская накидка была бессильна перед столь пронизывающим ветром, бросающим в лицо обжигающие капли. Бьёрн венчали бойницы и несколько шпилей дозорных башен, а его громадные ворота, очевидно, подымались на ночь, днём служа мостом через огромный ров, зияющий тьмой.
Рэй, неплохо разбирающийся в строительстве, отметил, что такие ворота невозможно поднять обычными, человеческими усилиями или же нужно приложить силу не менее пятидесяти мужей, чтобы обернуть коловрат, но каково же было удивление юноши, когда ворота за ними начали медленно подыматься, а ни коловрата, ни толкающих его мужчин он не увидел. В этот момент Рэй впервые задумался не только о том, что Империя совершенно ничего не знает об ардах, но и что, может быть, в чём-то варвары превзошли их собственные технологии.
Стены крепости походили на монолит. Рэю было достаточно и мимолётного взгляда, чтобы заметить, что между камнями нет щелей. Конечно же они были, но рассмотреть их не представлялось возможным. Бьёрн строили не арды, они просто захватили эту крепость, но и о том, как на севере Империи появился этот исполин, история Ромеи умалчивала. Более того, отчего-то никому даже в голову не пришло задуматься над этим.
Но всё это юноша замечал мимоходом, сохраняя в своей памяти отдельные детали, которые были не только интересны, но и важны. Более же всего принца поразило то, что крепость была белой. Не просто обмёрзшей и покрытой снегом, а выстроенной именно из белого камня, отчего Бьёрн казался творением рук не человеческих.
Стоило им только въехать на площадь, как ард нахлобучил капюшон ему на голову ещё ниже. Рэй, дёрнувшись, попытался возмутиться, хотя бы потому, что ему было не только любопытно, но и как-то не по себе. Первое, правда, с лихвой перекрывало второе, и юноша мог даже сказать, что он не боится предстоящей встречи с Кронзверем, почти. Но варвар оказался непреклонным, пригнув ему голову и так и оставив свою тяжёлую руку на его макушке: похоже, зверь не хотел, чтобы он увидел столицу варваров. Или же чтобы варвары увидели его? Второе, по мнению самого Рэя, было довольно-таки сомнительным.
Остаток пути он так и проехал: склонённый чуть ли не к самой шее лошади, видя лишь ноги проходящих мимо людей да каменную кладь дороги. Но и этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь юношу от тревожных мыслей. Во-первых, дорога перед ними была чиста, словно её только что вымели. Во-вторых, внутри крепости не было запаха, присущего всем имперским городам, — запаха гниющего мусора.
Да, Рэй не был за пределами столицы, но и в Воргезе не все уголки, как королевский замок, блистали чистотой и роскошью. В столице, на большой площе у южных ворот, находился рынок. Благодаря мусорщикам вычищенный за ночь, уже через пару часов после восхода солнца он заполнялся хламом и зловонными мусором. Особенно это касалось пищевых рядов, где отруби и прочие отходы после свежевания и потрошения просто сбрасывали в одну большую кучу. Зимой это было ещё более-менее терпимо, но летом… Именно поэтому в пищевые ряды ходили только слуги, причём те, нога которых не ступала в замок. Рыночная вонь просто въедалась в их кожу, из-за чего кладовщика сразу же узнавали по исходившему от него запаху.
Так вот в Бьёрне пахло морозной свежестью. Да, знакомые запахи тоже были, например, Рэй с точность мог сказать, когда они проезжали мимо торговца шкурами или рыбой, но в целом атмосфера была совершенно иной. Какой-то не варварской, что ли.
А ещё даже в столице были бедняцкие кварталы. Рэй не мог назвать своего отца плохим королём, не заботящимся о своих подданных, просто так были устроены люди. Кто-то проигрывал своё имущество в карты или кости, кто-то оказывался менее удачлив в торговле или ремесле, другого в тёмные кварталы приводили отчаяние и безысходность, а кто-то сам выбирал жизнь повесы, закрыв глаза на законы королевства и отрёкшись от заветов Творца. Каковы бы ни были причины, все они оказывались там, в бедняцких кварталах, в которые Рэю как-то не посчастливилось забрести.