Слава одухотворённо слушает музыку. Сонаты, пьесы - весь список есть в программке, но он проскальзывает мимо меня. Здесь разыгрывается какой-то другой спектакль, не имеющий отношения к увлечённому Мише за роялем. Концерт небольшой, чуть больше часа, и в конце Миша играет "Наваждение" Прокофьева. Я помню его, опять же, благодаря посещению этого места с Гошей пять лет назад. Пьеса продирает душу и вызывает дикие мурашки - мы с Гошей сидели тогда на пару рядов дальше. Опять сводит зубы от неприятного ощущения внутри. Никакого удовольствия от субботы - лучше бы сидел на парах. Честное слово. Слава дарит Мише цветы - и мы проходим за кулисы. Я поздравляю его с успешным концертом, он улыбается.
- Знаешь, я всегда так волнуюсь перед выходом на сцену, а когда всё заканчивается, хочется снова. И ощущение, что во второй раз справлюсь лучше.
- У меня примерно те же чувства перед экзаменами, - улыбаюсь в ответ.
Эдичка, Слава и Дэнни стоят чуть поодаль и разговаривают. А они подходят друг другу. Дядя - кандидат наук, родители - математик и пианистка. Дэнни отлично вписывается в это высшее общество.
Миша смотрит на меня внимательно.
- Всё в порядке?
- Да, а что?
- У тебя взгляд застыл. Извини.
Застынешь здесь.
- Ты часто выступаешь? - спрашиваю у Миши, отворачиваясь от весёлой компании.
- Не очень. Мне вообще повезло быть сегодня здесь.
- Ты за роялем так смотришься, будто всю жизнь за ним прожил.
- Так я почти всю и прожил, - усмехается Миша. - С пяти лет.
К нам подходит Эдичка.
- А где Слава, Эдуард Викторович? - интересуется Миша.
- Пошла прогуляться. Вернётся сейчас.
Он что-то говорит Мише, а я ускользаю. Хочу найти Славу, потому что Дэнни тоже нет.
Они находятся быстро - в фойе за колонной. Я выглядываю, и снова прячусь обратно. Люди уже разошлись.
- Я думала, вы не приедете, - говорит Слава. - Почему вы даже не позвонили?
- Во-первых, хотел сделать сюрприз. Во-вторых, обиделся. Вы сами всё время пропадаете.
- Это вы можете прогуливать свою консерваторию, сколько вам вздумается, а у меня учёба.
- Я вам не верю.
- Верьте, во что хотите, - Слава смеётся.
У меня мурашки по всему телу от этого её смеха.
- Вы меня совсем не любите.
- Люблю. Страшно люблю, - это говорит не Слава.
Она не может такое говорить. Кажется, я сам очутился в тупой мелодраме.
- Надо возвращаться, нас будут искать.
- Мы увидимся завтра? - молящий тон и сплошное кокетство.
Странно, что у меня до сих пор не возникло желания выйти из окна. Наверное, я более стойкий, чем Гоша.
- В четыре у Русского, - отвечает Слава.
- D"accord.
Ещё и французское словечко. А, ну да, это же он написал на форзаце ту строчку из Кокто. Я возвращаюсь в артистическую позже них, чтобы не возникло подозрений.
- А поехали куда-нибудь! - говорит Миша. - Посидим, поговорим. Я угощаю.
- Поддерживаю! - Слава улыбается. - Куда? Можно до "Катюши" пешком дойти. Там уютно.
- Давайте, - соглашается Миша.
- Ты с мамой?
- Нет, она уже уехала. Дела.
Мы идём вроде и все вместе, а вроде и порознь. Эдичка с Дэнни спорят о позднем творчестве Модильяни. Вовремя. Я иду рядом с Мишей, а Слава то здесь, то там.
- Сегодня хороший день, Веснушкин, - говорит она мне.
Звучит насмешнически. Хотя она, конечно, не знает, что я слышал тот разговор.
- Замечательный, согласен.
Вечером я поговорю с ней обо всём. А домой поеду, наверное, уже завтра.
За столом она сидит между мной и Дэнни. Эдичка рассказывает смешные истории о студентах. Сам не смеётся, но Слава с Мишей заливаются. Дэнни смеётся сдержанно - воспитанный, вашу ж мать. Ни одного лишнего слова и движения. Как выверенные часы.
- В БДТ премьера намечается, пойдёте? - спрашивает он.
Не у всех, у Славы. Они же на "вы". Аристократия фигова.
- А вы приглашаете? Можно.
Он ни разу даже её не приобнял. И это любовь?
В ресторане классно. Уютно, русские романсы играют. Только, к сожалению, я не могу всем этим сейчас наслаждаться.
Заканчиваем уже в половину седьмого.
- У вас, наверное, личный водитель, - зачем-то говорю я Дэнни.
Грубо, конечно. Слава едва заметно одергивает меня.
- На самом деле, я чаще езжу на метро, - мягко отвечает он.
Ничем не проймёшь.
- Что-то есть невероятно притягательное в этих старых поездах, в шуме и сквозняках, даже в вечно недовольной толпе. Жизнь - это суета, а метро - это жизнь. Оно меня вдохновляет.
Он точно не извращенец? Все прощаются у метро, и мы втроём направляемся к машине.
- Тебе понравилось, как Миша играет? - спрашивает Эдичка у Славы.
- Понравилось.
Эдичка снова улыбается. Сегодня точно конец света.
- Я слышал ваш разговор в филармонии, - Слава убирает платье в шкаф, когда я говорю эти слова.
Она в рубашке и шортах, вроде бы снова прежняя. И одновременно совсем другая.
- Знаю, - Слава тихонько прикрывает дверь.
- Когда ты вообще с ним познакомилась?
- Миша пошёл отдавать документы в консерваторию. Я была с ним. Там и познакомилась. Потом мы гуляли по набережной, и Дэнни предложил встретиться на следующий день.
- Его и по паспорту так зовут? - усмехаюсь я.
- Нет. Даниил.
- И ты ни разу о нём не упоминала. А Миша ещё сказал, что мне с тобой фортануло. Он что, не знал?
- Знал. Просто проверял тебя. Он вообще не слишком одобряет нашу близкую дружбу, - она смотрит мне прямо в глаза. - Я рассказывала тебе о Дэнни давно, просто ты забыл.
- Забыл? - переспрашиваю я.
- Ну да. Это ещё до гибели Гоши было.
- Помнишь, однажды Гоша отвёз меня к тебе на ночёвку, и мы целовались...
- Помню. И жалею об этом. Мы просто поцеловались, Паш. Просто прижались губами. Это не считается.
Конечно, не считается.
- Почему ты всегда была со мной такой свободной?
- Тебе это было необходимо, разве нет? После гибели Гоши ты сломался. Я не могла тебя доломать - и многое отдала бы, чтобы он был жив.
Теперь я точно в тупой мелодраме.
- Почему Дэнни? Любовь с первого взгляда?
- Мы одинаковые. Моя жизнь, Паш, она в концертных залах, театрах, музеях. На вечерах стихов. В старом кино, в Серебряном веке. Я читаю Дэнни Кокто, и он не нуждается в переводе. Я приглашаю его в музей, он меня - в театр.
- А я - плебей.
- Не надо, Паш. Ты просто из другого мира.
- А как же твоё презрение к браку?
- При чём здесь брак! Мне нужен единомышленник. Союзник. Человек, без которого я не могу, как без рук. Как без своего тела.
- Которого ты любишь?
- Любовь - нечто эфемерное и непостоянное. Она проходит. А союзничество - никогда.
- Но ты ведь сказала Дэнни...
- Я действительно люблю его, просто вкладываю в это другой смысл.
- Я хотел сказать тебе вчера то же самое. Думаешь, пройдёт?
Слава вздыхает.
- Надеюсь. Я позвала тебя на этот концерт, чтобы ты всё увидел сам. Я не могла больше, понимаешь? Это неправильно. Я всё равно не смогу спасти тебя. Тебе нужен тот, кто не прошёл с тобой весь твой ад. Кто не связан с гибелью Гоши. Кого ты, наверное, ещё не встретил.
- Ты даже не поцеловала его.
- Кого, Дэнни? А зачем? Зачем демонстрировать, выставлять на показ? И что это за вечная потребность в поцелуях? Ему и так всё известно. И мне - известно.
- Только не бросай меня.
Слабость. Я всегда был слабым и ничтожным. Меня растоптали - а я прошу о помощи.
- Никогда, - Слава грустно улыбается. - Знаю, что сейчас это не поможет, но прости меня. Веснушкин. On reste amis ?
Для этого мне тоже не нужен перевод.
- Pour toujours.
Слава говорила мне отпустить Гошу. Теперь, после моей личной маленькой трагедии, Гоша уходит на второй план, и я понимаю - так будет всегда. Моя жизнь однажды окончательно затмит его смерть.
"Отпусти его", - сказала мне Слава, и за эти простые слова я забуду ей многое.
Прощай, Гоша. Может быть, я слаб, но точно сильнее тебя.
~ Эпилог ~
Когда Слава проснулась, было уже десять часов утра. Она потянулась на своей широкой постели - хорошо! В комнате стояла духота. Слава поднялась, подошла к окну - и распахнула его, щурясь от солнца. На тумбочке лежал французский журнал, раскрытый посередине. Вчера они поздно вернулись из театра, долго говорили - и легли около трёх. Ещё час Слава не могла успокоиться и решила немного почитать. Теперь она села на уголок кровати и взяла журнал, чтобы окончательно проснуться. В соседней комнате было тихо.
"Спит ещё", - подумала Слава с улыбкой и пробежала глазами страницу. Читать не хотелось. После вчерашней пьесы нахлынули воспоминания.