Вообще-то я не любил пропускать уроки, а тем более сбегать, но в этот раз сдался:
– Для дела можно и пропустить, – по-взрослому сказал я ему, мы быстро собрали учебники и тетради, приготовленные к следующему уроку, и выскочили, пока не прозвенел колокольчик на урок и нас не заметили учителя. Многие ученики просто старались не обращать внимания, когда сбегают с уроков, – особенно мальчишки. К этому все привыкли. А вот от глаз соседки Жанны я сбежать незамеченным не смог, она мне вдогонку прокричала:
– Что, сбегаешь? Я всё твоим родителям расскажу.
Но я её не слушал, и мы уже выбежали с другом со школьного двора. Мы с Петькой подошли ко входу в катакомбы и сели на камни перевести дух. Пока мы отдыхали, у меня созрел план, как пугануть Жанну, чтобы больше не доставала, а то сразу – «расскажу родителям, что сбежал». Конечно, мне не хотелось, чтоб мои родители об этом узнали. Я ей покажу! Надо только успеть к последнему уроку в классе подойти и застать соседку. Я сразу приступил к делу, обращаясь к Петьке:
– Давай пальнём, проверим, да надо успеть к последнему уроку и Жанку пугануть, а то она и вправду нажалуется родителям, что мы сбежали, и нам попадёт от них.
Петька тоже побаивался своих – особенно маму, она его часто ругала за пропуски – и одобрительно кивнул:
– А во что будем стрелять, давай в банки?
Банок валялось здесь много. Мы выбрали две железные банки из-под тушёнки и установили их на камни. Отошли на метров пять от наших мишеней. Петька откуда-то из-за пазухи вытащил завёрнутый пистолет и показал его мне. Он был вычищен и с деревянной ручкой, правда, сделал друг её неаккуратно, но держать можно. Петька протянул пистолет мне.
– На, стреляй первым, а я потом, – немного побаиваясь, процедил Петька сквозь зубы, как будто мы кого-то расстреливать будем. Но на самом деле страшно, тем более в первый раз, и я тоже с дрожью в руках взял протянутый мне пистолет, достал патрон и завёл его в барабан:
– Я буду в правую банку стрелять, а ты в другую, – как будто я часто стреляю!
Сняв с предохранителя, взвёл курок и прицелился в банку, потом опустил пистолет вниз, спросил Петьку:
– А куда смотреть – на мушку, да? – поднимая пистолет, начал целиться, глядя на мушку и банку, нажал на курок. Выстрела не было. Я проверил, правильно ли сделал. Барабан с патроном был верно направлен в дуло пистолета, тогда что?
– Наверно, они уже негодные, дай я свой патрон испробую, – как опытный стрелок, определил Петька. Я ему вставил его патрон и направил патрон в барабане против дула, а свой патрон так и оставил в барабане, потом протянул другу пистолет:
– На, стреляй, может, у тебя получится? В любую банку. Он взял у меня пистолет и так же, как и я, прицелился, нажав на курок. У Петьки от выстрела пистолет выпал из рук, а сам грохот, наверно, был слышен в школе, и эхо в катакомбах раздавалось громкое.
– Вот это да! Ты даже не попал в банку, но громко, жаль, что я не взял остальные патроны, а то бы мы проверили все их, здорово получилось, хоть и не попал, в выходной постреляем, да?
Довольные, мы стали собираться и быстро пошли, чтоб успеть к последнему уроку. Особенно радость переполняла Петьку – он впервые выстрелил из нагана. У меня хоть и не получилось, но я был рад за друга. У меня есть ещё патроны, и мы постреляем, может, они не подведут. Мы подходили к школе. Звонка с урока ещё не было, мы спрятались в кустах, чтобы нас не увидели из окон, и я попросил Петьку:
– Ты мне дай пистолет, смотри за коридором и скажешь мне, когда будет выходить Жанка, а я спрячусь за дверь и буду ждать твоего сигнала, как только будет выходить, ты мне махни рукой, и я её пугану пистолетом, хотя он и не стреляет, а жаль.
Я взял пистолет, посмотрел по сторонам, чтоб никого не было, и, как заправский стрелок, крутанул барабан.
От звонка колокольчика я вздрогнул, стоя за дверью школы, и стал ждать сигнала своего друга. Его в кустах не было видно, да и я стоял незаметный, тем более если откроется дверь. Дверь так распахнулась, что чуть меня не сбила – это наши ученики так уйти торопились из школы домой или в катакомбы. Я всё стоял и выжидал. Все выбегали, спешили, особенно пацаны, которые, как всегда, старались уйти или сбежать первыми. Девчонки наоборот – не торопились. Кто-то оставался в классах мыть полы, убирать.
Ждать пришлось долго, все почти разошлись из школы, оставались те, кто занимался уборкой, и Жанна в их числе. Со своей напарницей она заканчивала уборку класса. Петька вышел из-за кустов и, приблизившись ко мне, сказал:
– Идёт с подругой.
Я поднял пистолет вверх и, как только дверь открылась, нажал на курок. Больше я ничего не слышал, кроме выстрела и визга убегающих девчонок, которые что-то орали. Их понять можно, а вот я ничего не понимал – как так? Ведь он не должен был выстрелить! Петька сбежал сразу, а мне было не по себе, когда рядом оказался директор, который взял меня за руку и повёл в класс:
– Садись за парту и рассказывай, что произошло.
Я плохо соображал, что-то невнятно рассказывал, как нашёл пистолет, поменял его. Постепенно пришёл в себя и подробно объяснил, что случилось. Вызвали мою маму – она была в шоке, потом появился милиционер, который описал мои подвиги в красках и перед собравшимися сделал для меня заключение:
– В колонию мы тебя отправлять не будем, а вот с директором поговорили и решили тебя исключить из школы до конца года, так что ты отделался лёгким испугом. Будешь набираться ума дома под руководством уже своих родителей, которые тебя станут перевоспитывать.
Мне уже было всё равно, что он говорил. Больше всего мне было стыдно и обидно за маму, которая сидела и выслушивала директора, милиционера, но ничего не могла сказать в мою защиту. Так и остался я на второй год из-за поведения.
Ох уж этот пистолет! И зачем я его нашёл!
Трагедия с друзьями
Для меня 1957 год оказался самым несчастливым в жизни. Были, конечно, и другие моменты, когда меня постигала беда, но я никак не мог смириться с тем, что я потерял лишний год во втором классе из-за своей дурости, и мне во втором классе было скучно – особенно без друга Петьки. Его моя неудача обошла стороной, когда он вовремя сбежал от меня с испуга, но я его не сдал, как будто его в тот злосчастный день не было рядом. Я учился так же хорошо, что успокаивало маму, и ни в какие приключения старался не влезать. Меня родители даже после окончания второго класса, летом, несколько раз брали на море, и я там им показывал, как умею плавать. Не забыл, а даже лучше у меня стало получаться вразмашку, просто родителям хотелось похвастаться, что я умею неплохо плавать.
Во втором классе я подружился с Васькой. У меня уже до школы был друг Васька, когда мы жили около моря. Этот тоже был чем-то похож на него, только ростом меньше и пошустрее. И мы сдружились втроём и вместе всегда ходили в колхозный сад воровать яблоки, хотя сторож знал, что мы много не возьмём, и не обращал внимания на нас, когда мы за пазуху накладывали яблоки. В нашем саду, да почти у всех жителей колхоза, росли свои яблоки, но почему-то в колхозном саду они были вкуснее, и нас тянуло туда.
Однажды мы втроём решили нарвать яблок в саду, чтобы сходить в город и сыграть в футбол с городскими ребятами. Мы часто запасались яблоками, если куда-нибудь отправлялись далеко, а тут шли играть в футбол. Мы несколько раз уже ходили и каждый раз выигрывали – и всегда возвращались домой с синяками и в разорванных майках, но гордые, что городские не могут у нас выиграть. Впрочем, им тоже сильно доставалось от нас. На этот раз мы решили набрать яблок, чтобы поесть и отбиваться ими от городских.
С друзьями вошли в сад; ограды там не имелось, да и сам сторож часто отсутствовал, так как спал или был пьян, поэтому мы всегда беспрепятственно проходили в колхозный сад. И в этот раз мы спокойно прошли, но ребятам я сказал:
– Давайте лучше попросим у сторожа яблоки и объясним, для чего они нам нужны.
Ребята согласились с моим предложением, и Васька добавил:
– Пойдёмте сразу к нему в шалаш – может, он там, а то что-то его в саду не видно, может, спит.
Колхозный сад был большой и ухоженный. Шалаш сторожа находился где-то в центре сада, и Петька согласился сходить к сторожу сам:
– Оставайтесь здесь, а я быстро сбегаю к нему и разузнаю всё, – и он побежал к шалашу. Когда заглянул в шалаш, там никого не обнаружил. Посмотрел по сторонам в саду, но нигде сторожа не увидел. Вернувшись к нам, Петька сказал:
– Его нигде нет, а может, нарвём без спросу да уйдём?
– Давайте по-быстрому – разбежались. Ищите, какие вкуснее и тяжелее, чтоб ударил так ударил яблоком.
Я нашёл подходящее дерево с яблоками и залез на него, удобно устроившись. Яблоки были большими, я снял майку и завязал верхнюю часть. Получился маленький мешочек, куда я отправлял эти красивые крупные яблоки. Наполнив майку, которая увеличилась в размерах и была для меня тяжёлой, я собрался слазить, но услышал снизу окрик:
– Ага, попался!
С испугу я перевернулся на ветке головой вниз, а майка с яблоками полетела на землю. Яблоки рассыпались, я же, падая, зацепился за сучок шароварами, они разорвались и стащили с меня трусы. Сторож смотрел на меня и от удовольствия хохотал, а я сильно поцарапался о сучок, но удачно приземлился на правый бок и руку, не повредив себе ничего, встал перед сторожем и виновато опустил голову, а с ноги, которую поцарапал, стекала кровь. Сторож перестал хохотать, взял меня за руку и повёл к шалашу:
– Пойдём обработаю рану, и заштопаем твои шаровары, а яблоки потом соберёшь. И куда столько нарвали? Твои дружки как увидели меня – сразу дёру дали. Своих, что ли, дома нет яблок? Попросили бы – и все дела.
Мне было трудно что-то возразить, но я с трудом объяснил, для чего нам понадобились яблоки. Дед обработал мне ранку, завязал и сказал, чтоб я сидел, а сам направился в сад. Через несколько минут он возвратился с сеткой в левой руке, наполненной яблоками, а правой рукой держал мою майку:
– Сейчас тебя приведём в порядок. Пойдёшь домой, а про футбол забудь на неделю. Когда придёшь, пусть мама тебе обработает и чистым бинтом перевяжет. И передай своим друзьям, чтобы не воровали, а спрашивали. Идти-то сможешь?
Я встал и захромал к выходу. Виновато посмотрел на сторожа и промямлил:
– Спасибо вам за яблоки. Мы хотели спросить, но вас в саду не было.
– Ну ладно, раз поняли, валяй домой, скажешь родителям, что упал, ясно?
Я уже без страха, с яблоками в сетке, выходил из сада, сильно хромая.
Мои друзья ждали меня у обочины дороги, я им рассказал, что всё обошлось, а вот с футболом ничего не получится. Так мы пропустили игру, и наши планы рухнули. Яблоки пришлось оставить дома, мы их давно уже съели, а вот ранка у меня начала гноиться, и мама забеспокоилась. Я не смог выйти на улицу, когда мои друзья звали погулять, хотя мог сбежать, но ходить было очень тяжело. Хорошо, что всё это случилось на каникулах, в конце лета, и я мог не беспокоиться о пропусках в школе – родителям дал слово без причины школу не пропускать. Плохо, что Петька пойдёт в четвёртый класс, а я только в третий – сам виноват. Мама, приходя с работы, обрабатывала мне рану, мазала мазью и перевязывала, но это мне не помогало, и как-то мама сказала:
– Я завтра отпросилась с работы, мы поедем в город в больницу с тобой, пусть посмотрят. А то ногу отрежут, а в школу скоро. Надо лечиться. – Мама пошутила про ногу, но стало не по себе, как представил себя без ноги. Я с радостью согласился, так как в больнице я ни разу не был, да и до моря недалеко. Попрошу маму, может, покупаемся. Да и озёр здесь достаточно, но они очень мелкие и солёные, не для плавания, если только рыбачить. Мы с друзьями как-то ходили, но поймали мало, а до моря далековато для нас.
Утром мы с мамой на стареньком автобусе отправились в городскую больницу. Пассажиров было мало. Мы ехали по дороге, а с обеих сторон красовались яблони колхозного сада, куда мы недавно лазили с друзьями и где я травмировался. Родителям я рассказал, что нам сторож разрешил нарвать яблок, а я свалился с яблони. Сад колхозный закончился, и дальше начались пшеничные поля, отделённые от дороги абрикосовыми лесопосадками, которые ровно возвышались вдоль трассы. Мы их называли дичками и, если надо, рвали спелые сколько угодно, они не охранялись.
– Приехали, – объявил водитель автобуса. – Выходим быстренько, мне нужно заправиться, и через два часа ждите меня здесь, – продолжил он. Мы с мамой вышли и направились к больнице, которая находилась рядом. Из-за сирени, яблок и груш её не видно было, и только асфальтированная дорожка и вывеска сверху говорили, что больница, а вернее, военный санаторий размещался здесь. Мы вошли в одноэтажное кирпичное здание, где пахло медикаментами. Мама меня посадила на скамейку и сказала:
– Жди, никуда не уходи, я тебя позову, – и сама скрылась за дверью в какую-то комнату. Я только успел произнести:
– Хорошо.
Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и меня мама позвала:
– Заходи. – Она меня взяла за руку, усадила на табуретку. За столом сидел врач и что-то писал. Он посмотрел в мою сторону и строго сказал:
– А где здравствуйте, молодой человек?
И мама отвесила мне подзатыльник. Я, конечно, растерялся, но еле проговорил это слово:
– Здравствуйте, – и от стыда отвернулся. А врач продолжал дальше:
– Снимайте свои шаровары. Будем осматривать вашу ногу и рану.
Я посмотрел растерянно на маму, но она мне:
– Снимай!
Я быстро подчинился такой строгости от неожиданности. Врач посмотрел поверхностно на ногу развязал повязку, взглянул на ранку и помотал головой, сказав:
– Надо чистить ранку и лечить, а то так и без ноги можно остаться. Придётся госпитализировать вас, молодой человек, и сегодня же. Запустили вы ранку. – И уже к маме:
– Мы его оставляем у нас, а вы к сегодняшнему вечеру привезёте ему чистое бельё, одежду и полотенце. Всё, я вас не задерживаю, а вас, молодой человек, прошу, пройдёмте со мной, – и помог мне вежливо выйти, хотя он мне показался строгим. Когда мама выходила, я успел ей сказать, чтобы она моим друзьям сообщила, где я нахожусь, и передал:
– Пусть в гости приходят. Папе и брату скажи, где я, – как будто мама не знает, что сказать.
Вот так началась моя жизнь в больнице с постельным режимом, осмотрами и строгими врачами, которым мне приходилось подчиняться. Не очень-то мне нравился такой режим. Не с кем поговорить, никуда не сходить, хотя куда я уйду с такой ногой. Мне врач, конечно, шутливо, но твердил: не будешь лечить – останешься без ноги. Мне приходилось выполнять все предписания врачей.
Через неделю мне стало намного лучше, и я мог уже свободно передвигаться. Мама приезжала каждый день к вечеру и привозила мои любимые пирожки с яблоками и ещё что-нибудь. Я ходил на перевязки, в столовую покушать, читал много книжек, которые раньше меня нельзя было заставить взять в руки.
Однажды ко мне пришли мои друзья – Васька и Петька. Мне врач радостно объявил:
– Иди посиди со своими друзьями, наверно, соскучился, но чтобы на процедуре вовремя появился.
Уже у выхода меня встречали друзья. Мы поздоровались и пошли сели на лавочку. Начались расспросы – как кормят да чем занимаешься. Когда вопросы иссякли, Васька приступил:
– Давай с нами пойдём на рыбалку. Озеро вон рядом, мы червей накопали, посидим на берегу, порыбачим. Тебе когда на перевязку?
– Мне к пяти часам, – обрадовался я – успеем, а где удочки?
– Они у нас у озера спрятаны. Пошли, – и мы быстро пошли к озеру. Я соскучился по друзьям, как будто не видел их месяц. Спрашивал, как они отдыхают, чем сами занимаются, ну и всё такое, как у пацанов в то время. Ребята не забыли взять удочку и на меня. Больше делились своими впечатлениями и вспоминали наш поход за яблоками. Время подошло быстро, и мне нужно уже было идти на перевязку. Поймать мы ничего не поймали – было чересчур жарко. Ребята показали мне, куда они спрячут удочку. Если она мне понадобится, то я могу ей воспользоваться. Петька на прощание сказал: