- Да, я мечтала стать киноактрисой, что в этом плохого. Если бы всё сложилось иначе, может у меня бы получилось. Сколько раз я представляла себе эту сцену - чудесный сад, прелестный пруд, на берегу которого я в красивом белом вечернем платье в окружении блестящей свиты кавалеров весело и задорно исполняю красивую песню:
В моей душе царит любовь
Друзья, устроим пир
Сегодня наш чудесный сад
А завтра целый мир
Войди же счастье в каждый дом
И радость освети
Лица людей, что день-деньской
Страдали от тоски
Так несись же эта песня
На твоих крылах, орёл
И пускай сей зов прелестный
Долетит до дальних сёл
- Фюрер-художник, министр пропаганды - драматург, глава СС - романтик и мечтатель, почему бы и вам не грезить о съёмочной площадке. Удивительная страна. Правда в суровой реальности до ваших соседей долетало несколько иное.
Ла-Манш под нами - красота
Пять тысяч метров высота
С опасным грузом мы летим
И мерзкий Лондон разбомбим.
- Чья бы корова мычала... хорошо, хорошо мы первые начали. Но клянусь, я никого не бомбила и не убива...
- Неужели, - демонстративно заглядывает в раскрытое досье Воннегут.
- Вижу, вам всё и так известно.
- Мне любопытно услышать вашу версию.
- Летом 1944 меня в составе особой группы откомандировали в Варшаву. Я разрабатывала участниц местного подполья. А первого августа поляки из Армии Крайова подняли восстание. Хорошо ещё, что мы за несколько часов до начала узнали о нём и успели кое-как подготовиться. И всё равно повстанцы сумели отрезать нас от остальных. Мы целые сутки держались в полном окружении. Отбили четыре ожесточённых штурма, поляки пытались захватить здание любой ценой.
- Интересно с чего это вдруг? - с неприкрытым сарказмом произносит Воннегут.
Обрывки того дня стремительно проносятся у меня перед глазами. Что я помню?
- Унтерштурмфюрер Дросте, вы поняли какой ваш сектор обстрела?
- Так точно штурмбаннфюрер Рольф.
- Тогда занимайте позицию и берегите патроны. И чтобы каждая пуля попадала прямо в польскую башку! Польские ублюдки! Грязные подлые свиньи! Разрушить к чертям этот проклятый город! По местам, ребята!
Помехи, треск и шум в радиоэфире, через который пробивается отчаянный крик- "Парни, держитесь! Мы обязательно вытащим вас! Не смейте там умирать!"
Счастье великое, что у нас оказался пулемёт МГ-42. Я впервые воочию узрела на что способна эта машина смерти. И спасибо инструктору, что научил меня стрелять из пистолета-пулемёта, а особенно - бросать гранату. Тогда я думала, что это самый худший день в моей жизни.
- Мы Дикому Востоку
Несём культуры свет
На случай что - есть пулемёт
У них эмгэшки нет.
И гранату, как я читаю в вашем досье, вы кинули очень даже удачно. В общем, отважные защитники Торкилстона покрыли себя неувядаемой славой. Правда свой разбойничий замок вы всё-таки отстояли. Для полного сходства - у вас в подвалах тогда не томились евреи?
- Евреи? Нет, к тому времени с евреями в Варшаве уже...
- Вот как? Ясно. Выходит, вы почти боевой офицер. Что же, за такое и награду из рук самого рейхсфюрера получить не грех. А потом вы допрашивали пленных участниц восстания. Буду тактичен и не стану допытываться как проходили эти допросы и какие средства вы применяли. Надеюсь, вы не станете отрицать, что дальнейшая участь этих девушек вам прекрасно известна? Женский концентрационный лагерь Равенсбрюк. Знакомое название?
- Я была там в служебной командировке, - еле слышно признаюсь я.
- Его узницами были исключительно женщины. Тем не менее, число прошедших через него впечатляет. Более ста тысяч, я ничего не путаю?
- Сто тридцать тысяч, - уточняю я.
- Сто тридцать. Немки, француженки, еврейки, полячки, русские. Зачастую их отправляли туда вместе с детьми. Отправляли беременных. Несчастные рожали прямо там. Перед тем как эвакуировать лагерь, его персонал и охрана уничтожили почти все документы. Только одному Богу известно, сколько узниц не дожило до освобождения.
- Девяносто тысяч, - виновато гляжу я на Воннегута.
- Сколько?!!!
- Но это исключительно потому,- лепечу я, - что в связи с международной блокадой Третьего Рейха мы испытывали серьёзный недостаток продовольствия и медикаментов и просто не могли обеспечить его достаточный уровень для узниц и узников. Честное слово.
- Гениально... Нет, это действительно гениально. Так это мы во всём виноваты. Скажите, - вкрадчиво обращается ко мне Воннегут, - вот вы сейчас меня за кого принимаете?
Я молча опускаю взор, чувствуя, как жгучая краска стыда заливает моё лицо.
- Значит так, - бьёт в сердцах по столу ладонью американец, - дело ваше, и вы это прекрасно понимаете, плохо. В лучшем случае лет так через десять... а может и пятнадцать у вашего ребёнка появится шанс увидеть родную мать, надеюсь совсем другим человеком. И не смотрите на меня таким жалостливым взором. Не надо. У вас глаза волчьи. Да, да именно волчьи. И слёзы, между прочим, тоже этого не скрывают. Волчьи. Ладно, ладно, успокойтесь. Будет вам. Ну вот, я из-за вас чувствую себя последним подонком - довёл до слёз женщину, которой вот-вот рожать. Хорошо, слушайте внимательно. Скрывать не стану - есть шанс. Учтите ваш последний и предложу его я всего один раз.
- Я согласна, - поспешно киваю я, - делайте со мной что хотите, но умоляю...
- Вот и отлично. Конечно, пару-тройку лет придётся посидеть, но вы сами прекрасно знаете - тюрьма тюрьме рознь. Обещаю комфортные условия и самое главное - ребёнок останется с вами. То, что вы так быстро и легко назвали сегодня столь впечатляющие цифры, говорит, что мы не зря выбрали именно вас. Наступает новый виток международного противостояния и нам понадобятся любые союзники, даже такие как... а. Моё руководство интересует очень многое, а вы успели сжечь немало. Раз вы приложили к этому руку, надо искупить вину. Что ему любопытно? Например, какая сволочь настучала русским о наших переговорах с генералом Вольфом в Берне. Нам точно известно, что утечка произошла у вас.
- А, ну так это ж...
- Меня лично это мало волнует. Отдыхайте пока. Нам ещё предстоит множество встреч.
...................................................................................................................................
- Марианна, я вернулась, как у тебя дела?
- Мама, я уже сделала уроки, можно я пойду гулять?
- А как прошёл день в школе?
- Я получила хорошую отметку.
- Ты у меня молодец. Ну давай, беги. Дай я только обниму тебя.
И я крепко-крепко, изо всех сил прижимаю Марианну к себе. Ты никогда этого не узнаешь, но прости, прости меня за то, что я хотела сделать... Я никогда не прекращу вымаливать его у тебя.
...................................................................................................................
Меня зовут Марианна Дросте. Мне девятнадцать лет. Я живу в Кёльне - самом красивом городе Западной Германии, а может и всего мира. Я - студентка исторического факультета. Почему я решила стать историком? Возможно, потому что ничего не знаю о моём отце. У нас нет ни его фотографий, ни писем. И мама ничего не рассказывает о нём. Она вообще не любит вспоминать о прошлом. Говорит, что мы должны думать лишь о будущем, чтобы однажды вдруг не потерять его. Но я считаю иначе. Если мы не хотим лишиться будущего, мы обязаны не забывать наше прошлое. Только так мы не допустим, чтобы его ошибки вернулись вновь и погубили всех нас.
Посвящается Гюнтеру Грассу
Эсэсовцу и пи... сателю
Лауреату Нобелевской премии
Источнику моего вдохновения.
Также особую благодарность автор приносит группе "Faun", чью песню "Tanz mit mir" она слушала, когда писала рассказ.