- Так мы больше встречаться не будем?
- Нет, не стоит.
- Но я же люблю тебя, - сказал Женя униженно.
Зоя уже топала к трамваю. Женя долго стоял, смотрел ей вослед. А может она вернется или хотя бы повернет голову, чтоб мысленно сказать: "До свиданье". Он стоял в оцепенении около десяти минут, но его возлюбленная скрылась из виду, и растворилась в ночной мгле.
" Любовь зла, -думал он, переплетая ногами, по направлению к своей казарме. - Черта полюбишь, а он будет тебе ангелом казаться и никто не сможет переубедить тебя в обратном. Я знаю, что она не та, за кого я ее принимаю, но я ничего не могу поделать, у меня действительно нет силы воли. Я должен стать полным ее рабом, а она моей госпожой. Когда мы будем вместе, только тогда у меня появится ненависть и брезгливость к ней, и только тогда я смогу обрести свободу. А сейчас эта пустышка владеет мной, как собственным башмаком. Я действительно безвольный, но только в этом вопросе, вопросе любви".
Было около десяти вечера. По проспекту бежали машины, грохотали трамваи. Многочисленные деревья тополей вдоль проспекта звенели на ветру голыми ветками с набухшими почками, как бы прощаясь с теми, кто уезжал и, приветствуя тех, кто сейчас прогуливался.
- Что мне теперь делать? - мысленно спрашивал себя Женя. - Я никого полюбить не смогу: я ее люблю, только ее. За что - не знаю. Просто люблю и все. Господи, помоги мне найти себя, обрести себя!
19
Женя долго не видел Зою. Какое-то беспокойство грызло его душу. Временами он четко видел ее образ в своем воображении, а по ночам она стала являться ему во сне. Он поступал в университет. Уже были сданы два экзамена и довольно успешно. Все знают об этом, даже родители Зои. А что если махнуть завтра с утра в поселок имени Фрунзе? Завтра воскресение, 12 августа, поеду, похвастаюсь. К тому же у нее день рождения. Надо поздравить.
Не без волнения поднимался он на второй этаж, а когда увидел знакомое полотно двери, дрожащей рукой, нажал на кнопку вызова. Вскоре открылась дверь, и на пороге показался Никандр Иванович все в том же халате, едва закрывающем огромный живот и чуть прикрывая колени.
- Ну, заходи, заходи. Я тут как раз собираюсь в небольшой поход. Бывало-ча, в партизанском отряде...А, тебе Зою? Зоя в пионерском лагере работает вожатой. Если ты свободен, поедем, навестим ее. Я тут приготовил выпивку, закуску, сейчас вызову такси и поедем. Через два часа мы - там. Это недалеко. У нее сегодня день рождения, ты, очевидно, знаешь, раз решил навестить ее. Она будет рада. Сохнет по тебе, дура. Я не знаю, чем ты ее так привязал к себе? Я тут за дипломата собирался ее выдать, да в нашем городе они, что-то не появляются, эти дипломаты поганые.
- Я тоже стану дипломатом, а потом и послом в каком-нибудь королевстве Непал, - сказал Женя, проходя на кухню.
- Ну, тогда давай тяпнем по рюмочке перед дорогой, чтоб не укачивало в такси. Если ты хоть немного знаком с кухней - нарежь колбасы и черного хлеба, а я откупорю бутылку водки. Вино отвезем Лизе, она любит. Это марочное, очень дорогое вино. Она будет в восторге. Все-таки день рождения, а он бывает раз в году. Ничего не поделаешь. По дороге купим цветов, вернее я куплю: у тебя денег все равно нет. Как ты собираешься жениться, ума не приложу. То, что ты ушел из милиции - хорошо. Я не мог допустить, чтобы моя дочь вышла за рядового милиционера. Зять полковника должен быть ну хотя бы майором, но никак не рядовым. Мне стыдно было бы в глаза смотреть своим сотрудникам на работе. Зоя говорит, что ты очень талантлив, что твои стихи читает весь факультет. Но сочинять стихи- пустое занятие. Есть три поэта, это Пушкин, Лермонтов и Есенин. Если писать стихи, то надо писать лучше Пушкина, а это невозможно, поэтому все пишут хуже, марают бумагу попусту. Надо переходить на прозу. Вот Зоя, когда окончит университет, я заставлю ее написать роман о партизанах. Я поеду с ней по тем местам в Белоруссии, где я партизанил. Там мы будем собирать материал. Возможно, мы пригласим и тебя в эту поездку, и там ты покажешь, на что ты способен. Давай, выпьем за это.
Женя поморщился: водки было слишком много, сам он был слишком голоден, поскольку не завтракал.
- Тоже мне мужик, - сказал Никандр Иванович, проглотив свою дозу, как путник в пустыне стакан холодной воды.
- Не привычен я, - сказал Женя.
- Не претворяться. Я вижу тебя насквозь. Хочешь понравиться, создать впечатление непьющего, я знаю. Я тоже не пью, но в компании, или в домашних условиях рюмку с удовольствием пропущу. Я партизанил, ночевал в снегу. Водка нас часто спасала, предохраняла от простуды и последующих заболеваний. Давай за партизан. Если бы не партизаны, мы бы сейчас тут не сидели, водочку не цедили, ты знаешь об этом?
- Как не знать, Никандр Иванович?
- Тогда за партизан. Я был заместителем помощника командира отряда в количестве семи человек. Мы такие дела вытворяли! Даже немцы от нас шарахались, понимаешь.
Женя попробовал, но снова раскашлялся и побежал в ванную. Никандр Иванович махнул рукой, сбросил халат и стал надевать гражданский костюм на свои богатырские плечи. Он понял, что его будущий зять совершенно неспособен к употреблению спиртного и это немного обрадовало его.
"Они с Зоей непременно напишут хороший роман, - думал он, - где главным героем буду я, потому что я руководил партизанским отрядом в лесах Белоруссии. Мы хоть непосредственного участия в боях не принимали, но все же немцы знали, что белорусские леса не пусты и что в них не звери, а люди, вооруженные люди. Надо только посмотреть, поступит ли этот худосочный мальчик в университете или нет. Если поступит, значит, он на что-то способен, если нет - грош ему цена. Зоя не может выйти за него замуж".
Никандр Иванович подошел к телефонному аппарату и вызвал такси. Женя помог собрать сумку, и они спустились во двор пятиэтажного дома. Вскоре появилась машина. Через полтора часа они были у высокого забора, он рассчитался с таксистом, и они направились к входным воротам пионерского лагеря, но ворота оказались закрыты, и дежурного не было.
- Иди, ищи лазейку, где можно было бы проникнуть в пионерский лагерь. Пролезь, разыщи Зою, скажи ей пусть к нам приходит.
- Есть. Я с удовольствием выполню ваше приказание.
- Иди, я здесь жду. Представь, что ты партизан и что это леса Белоруссии.
Женя запросто нашел лазейку, без труда очутился на территории пионерского лагеря и вскоре увидел Зою в объятиях мужчины, очевидно физрука пионерского лагеря. Как раз он запустил ей руку под юбку и слюнявил ее пышные губы. Она наклонила голову назад, тяжело сопела, но ноги держала вместе. А потом стала работать руками: пальчики левой руки ловко расстегнули молнию, а потом рука проникла к сосиске, что привело его в состояние бурного восторга. Главное, очевидно, было впереди. Женя долго стоял, ждал, что будет дальше, но ничего такого сверхъестественного не дождался: Зоя только сопела и выгибала спину так, чтобы прикоснуться своей плотью к плоти напарника и заставить его прийти в ярость. Возможно, она хотела, чтоб он потерял над собой власть и начал срывать с нее одежду, раскидывая ее во все стороны, но кавалер был морально устойчив и никаких дальнейших шагов не предпринимал.
Тогда он кашлянул, она повернула голову и увидела его, тут же вырвалась, вскочила, подошла, спрашивая:
- Как ты сюда попал? Ты что, кто тебя звал?
- Мы с твоим отцом приехали. Отец ждет тебя. У меня, я вижу, соперник появился?
- Это мой новый знакомый. Со школьной скамьи. Он так бедный страдает, так страдает. Мне просто по-человечески жалко его. То, что я его поцеловала, ничего не меняет, я просто так из уважения к страдающему человеку. Правда, Жора, ты страдаешь?
- Да,- сказал Жора, - навести отца, но не задерживайся.
- Ты иди, скажи отцу, что я скоро приду, - сказала Зоя Жене. - Ну, иди, чего стоишь?
- Может, мне вообще уехать?
- Как хочешь, - как-то облегченно произнесла Зоя. Каждая минута ей казалась дорога, ведь ее ждал физрук, готовый к внутреннему массажу.
Зоя вернулась к своему новому знакомому, а Женя, раздосадованный, направился к забору, за которым возлежал в пощипанной траве Никандр Иванович.
- Ну, ты нашел ее?
- Так точно, нашел, она сейчас придет, - сказал Женя, не подавая вида, что он обижен и озабочен. Прошли еще сорок минут, но Зоя не появлялась. Физрук, должно быть, утащил ее в лес, на массаж.
- Что случилось, почему ее нет? - спросил отец.
- У нее губы малость пообсохли, физрук обзванивает их. Массаж груди ей делает. Когда закончится эта процедура, - сказал Женя, - она непременно придет.
- Эх, молодежь, - произнес он с ударением на первом слоге. - Пойди еще раз, скажи, пущай заканчивает. Сколько можно массажировать друг друга? Ты скажи: отец требует, не то я буду массажировать ее палкой по хребту. Я, когда партизанил, у нас была дисциплина. А сегодняшняя молодежь...расстройство одно. Пойди еще раз, скажи: папа приказывает. Когда я был партизаном, ты ей скажи, что когда я был партизаном...короче иди, иначе я эти ворота раскидаю так, что их в жизни никто не соберет. Я, когда был заместителем помощника командира партизанского отряда из семи человек...,короче давай дуй!
- Я уже бегу: одна нога здесь, другая-там, товарищ полковник...товарищ комиссар партизанского соединения...
Женя подошел к тому же отверстию, посмотрел в ту сторону, где стояла Зоя в объятиях своего нового знакомого, но там никого уже не было: она, очевидно, уволокла его в более густой кустарник с перепугу, и там уже происходил другой массаж...
Женя вернулся ни с чем и с каким-то укором смотрел на тестя, который с расстройства тянул водочку.
- Да что это такое? - возмутился отец именинницы. - Видать массаж затянулся. У нее спина побаливает, я знаю, дома мать ей эту спину массирует, видать, и здесь происходит то же самое. Может, мне самому пойти? Я найду ее, уши ей повыдергиваю, и отругаю. Все же ее ждет отец, бывший партизан, а не кто-нибудь. Постой здесь, побереги сумку, я пойду, дам ей пенделя. Он что только спину ей натирает, ты не видел? Это точно?
- Кажись, пупок и то место, откуда растут ноги.
- Ну, ты не шути так...как ты смеешь? Дочь партизана не может позволить себе всякие там непристойные массажи, а потом она, дура, любит тебя, сама мне говорила, - как же может она позволить себе с кем-то какие-то массаж и? Ты не шути так грубо, понял?
Отец ушел, но вскоре вернулся в сопровождении дочери. Лицо у нее красное, как помидор, губы покусаны. Она казалась, весела и самодовольна. На Женю смотрела как на инородное тело и чтоб что-то сказать, спросила:
- А где же ваши подарки? Хоть бы цветы принесли. Разве так поздравляют? Эх, вы мужики бестолковые.
- Я, когда партизанил, никаких подарков не знал. Но мы тебе бутылку хорошего вина принесли, - сказал ей отец. - Марочное, оно дороже коньяка. Попробуй. Подарок за мной. Так и быть.
- Эту бутылку не открывай, я возьму ее с собой и разопью со своими друзьями.
- А разве мы не твои друзья? - спросил отец, хватая бутылку с водкой.
- Я водки хочу, водочки, я уже, малость, тяпнула. Эх, - сказала Зоя. - Наливайте. Сегодня - мой день. Я не только напьюсь, но наделаю много всяких хулиганских дел. Все мужики в лагере будут от меня балдеть. Пусть знают, что собой представляет дочь полковника.
Она почти не смотрела на Женю, и Женя чувствовал себя здесь как никогда лишним.
- Ты всем скажи, что когда я партизанил, было другое время. Мы так не развлекались. А как тебе работается, дочка? - спросил отец. - Тебе еще неделя осталась до конца смены. Я дня через три уезжаю на море к матери, она меня давно ждет. Ключи от квартиры у тебя есть. Мы вернемся только 15 сентября, тебе придется побыть одной. Побудь, не скучай и учись самостоятельности. Стирай, гладь, держи порядок в квартире. А вино...ну бери, если тебе так уж хочется, что с тобой поделаешь? Сегодня ты командуешь, а мы исполняем твою волю.