- А вы Инессу Арманд знаете?
- Какая еще Инесса Арманд? -удивился председатель. - По-моему в колхозе такое имя носила передовая корова и то, потом, с нее сняли это почетное имя, когда та сбавила молоко.
Люда расхохоталась.
- Вот она еще и хохочет, сука, - сказала Зоя, - я требую выселить ее из села за распутство. Я была в Рахове у самого секретаря райкома партии. Он такого же мнения.
- У самого секлетаря? - испуганно спросил председатель. - Да мы бы и так приняли меры к Людмиле Викторовне, - зачем выносит сор из избы?
В это время раздался телефонный звонок. Председатель поднял трубку.
- Слава КПСС! - сказал он, вставая. - Да они у меня обе сидят чичас в кабинете, я с ими провожу воспитательную работу в духе марксизма - ленинизма, уважаемая товарищ...Гафия Дмитриевна. Так точно. Мы никак озражать не могем и не будем, пущай она возвращается в свою Москву. Нам таких, морально разложившихся личностей, не нужно. Специалист она, конечно хороший, и население ее оченно любит, вернее симпатизирует ей. А ей нельзя разоружиться? Мы соберем все село, всех граждан, пущай она на колени падет, раскается, разоружится и продолжит лечение нашего больного народа, как медик, а я, как преседатель буду лечить нравственные болезни. Озможно такое али нет? Оченно жаль. Так точно. Как партия скажет, так и будем делать. Я эту булаторию сегодня же опечатаю и доложу вам. Так точно. Огромное спасибо вам за заботу о наравственном здоровье села. Да здравствует ленинский центральный комитет во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым!
Председатель положил трубку на рычаг, тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Зоя расплылась в улыбке, глаза ее заблестели как у змеи, только что проглотившей лягушку. Она победила. Полностью и окончательно. В этом не приходилось сомневаться.
- Что ж, - произнес председатель, расширив пальцы и не отнимая их от красного лица. - Партия поставила все точки над и. Недаром партия есть ум, честь и совесть Советского народа. Я хотел как лучше для вас, Людмила Викторовна. Вы слышали, куда я клонил в разговоре с партией в лице уважаемой Гафии Дмитриевны. Я хотел сохранить вас для граждан нашего села, но партия в лице Гафии Дмитриевны вынесла иное решение. И это правильное, я бы сказал, истинно правильное решение, оно это решение не подлежит обсуждению, оно не может быть подвержено сомнению. Партия есть конечная инстанция в любом спорном вопросе. Признаться, и я так думал, но еще сомневался. Я даже Ленина взял в библиотеке, его мудрое, гениальное произведение "Что делать?" и в нем намеревался найти ответ на свой вопрос: а что же делать в этой необычной ситувации. И вот все так хорошо решилось. Вам следует собирать манатки и чапать, куда глаза глядят, а вернее туда, откуда вы приехали. Но я бы на вашем месте разоружился и вернулся к мужу. Он вам обрадуется. Знаете, как солдату тяжело одному? И вы, уважаемая Зоя Никандровна, могли бы в этом случае вернуть своего, заблудшего, попавшего, аки рыба в сети, чужие сети, мужа. Если все так и будет, как я предполагаю и наверное у Ленина об этом сказано в его романе, то лет через десять, а может через двадцать, вы сможете сюда вернуться и тогда мы доложим партии, что вы полностью разоружились и укрепили свою семью - ячейку сосисьтического обчества. А вас, Зоя Никадрова, поздравляю с полной победой. Вы мужественно боролись за правое дело - сохранение семьи. И теперь мой вам добрый совет. Лежачего не бьют, как говорится. Не материтесь больше в адрес Людмилы Викторовны, она и так уже побеждена, разложена вами на обе лопатки. Люди начнут думать о вас нехорошо. И, потом, женщине, такой нежной, как вы и такой мягкой телесно, негоже употреблять нецензурную брань, что режет слух. Вы так громко кричите - оглохнуть можно. Мне уже старушки на вас жаловались. Вы видите, сельсовет сделал все возможное, чтобы вы победили. И вот вы в роли победителя. Будьте выше площадной брани. На ней в коммунизм не въедете.
Зоя заскрипела зубами, забарабанила жирными пальцами по крышке стола.
- Я все понимаю, но эту суку, эту бля...я должна проучить. Если она уедет к моему мужу, я их везде найду, папа их найдет, он у меня полковник, скоро он станет генералом. Вся территория Советского союза под его контролем. Контроль и еще раз контроль. За каждой живой душой, - прорычала она, сжимая кулаки и ударяя ими по столу так, что сам Сайков вздрогнул.
Люда сидела напротив, собрав все силы в комок. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Перед ее глазами сидела жирная кобра, которая пыталась, но не могла загипнотизировать ее и все время готовилась к прыжку. Стоит дрогнуть и она прыгнет и ужалит.
- Опечатывать амбулаторию не стоит, в этом нет необходимости, - спокойно сказала Люда. - Я завтра поеду в Рахов, попрошу, чтоб прислали вместо меня кого-нибудь другого. Я должна произвести передачу материальных ценностей, а также карточки на больных. Это в интересах села и в ваших интересах, как председателя. Прощайте, морально устойчивые люди. Я тешусь только тем, что никому не делала зла. Что касается Зои, то она сама во всем виновата. От хорошей жены муж никогда не уйдет. Я уверенна в этом и я постараюсь быть такой женой своему мужу.
- Сука, бля... - прошипела Зоя, - я еще покажу тебе! Да тебя камнями побьют мои ребята!
***
Папочка, мамочка, я победила. Сучку, что отняла у меня мужа, выселяют из села. Она такая же амральная, как и мой плебей, который омманул меня обещанием, что мы будем хорошо, богато, сытно кушать и что он просто великий человек.Ты, папочка, был прав. Он плебей и этим все сказано. Я, конечно, поправилась на ваших харчах прошлой зимой и выгляжу, как откормленная хрюша, предназначенная на убой. Шансов на чередное замужество у меня никаких. Ни дипломат, ни его помощник замуж не позовет. Я решила остаться с плебеем Женей. Он у меня всегда был на побегушках, и это мне нравилось. И в дальнейшем будет нравится. Ты только выполни мою последнюю просьбу. Выпиши его из нашей квартиры и сделай так, чтоб он нигде не числился прописанным в этом городе. Не исключено,что эта сучка последует за ним и они снимут квартиру в нашем городе. Надо отрезать эту возможность. Зажми там его, так чтоб пищать не мог. Это же твой город. Твоя единственная, любящая тебя дочь Зоя.
- Я возражаю, - сказал теща, мать Зои Валенина.
- По какому такому праву ты решила озражать?
- А по такому. Наш зять вписан в ордер на получение жилья и по закону его нельзя выписать без его согласия.
- Мочать! Я, знацца, решаю, что можно, а что нейзя. Кто начальник города по паспортному режиму города, закрытого типа? Я, полковник внутренних дел Сковороскин. Мине и решать, что белое, а что черное. А ты молчи, а то получишь, нахлебница.
- Не больно сладкий твой хлеб. Я могу устроиться на работу, на кусок хлеба заработаю.
- Ты будешь находиться там, где я прикажу.
***
В тот же день полковник собрал совещание начальников паспортных столов города, долго и нудно им рассказывал о городе закрытого типа, в котором нежелательно прописывать подозрительных личности, которые приезжают якобы на учебу, либо хотят устроиться на работу.
- Город, в котором мы живем - это кузница обороны страны. Американский империализм именно сюда, к нам засылает своих шпионов. Они здесь устраиваются, женятся на идеологически неустойчивых девушках, потом их забирают на курсы подготовки шпионов и требуют отрабатывать за предоставленные блага. Я тут обнаружил Женю Славского, шпиона американской разведки и выписал его из города. сделайте у себя пометку. Не исключено, что он обратится в одно из отделений по поводу прописки в городе. Не пропустите эту фамилию, а то сами будете уволены, как капитан полиции Пузотрон, прописавший его, прохвоста, пять лет тому назад. На сегодня -фсе
***
Зять быстро почувствовал милость тест. Устраивался на подработку на холодильную установку, встал вопрос о прописке, как это было на любом предприятии в советском государстве. И ему вынуждены были отказать. Супруга, все еще супруга, Зоя мстила, тесть приветствовал благородный порыв дочери и они оба крепко ущипнули неверного козлика, так глупо и скоропалительно женившегося на милицейской дочке.
Пришлось поплакаться перед Верой Александровной, деканом.
- Потерпите, - сказал она, - я его укушу куда больнее, эту старую кривоногую лошадь. Говорила же я вам, а вы...продемонстрировал мне тут свою мораль, свое мужское благородство.
***
Зоя ждала три месяца. Ни писем с извинениями, ни просьб о прощении, ни предложений помириться и начать новую жизнь - ничего такого не было, значит это надолго. Эта сучка Люда запала ему в душу, поработила его сердца и похоже увела надолго. Надолго, но не навсегда.
Папочка, тишина. Я плачу день и ночь, места себе не нахожу. От изменника ничего нет. О том, что он просит прощения и хочет помириться, вернуться в семью - ни звука. Накажи его, но так, чтоб у него все отвалилось - руки, ноги и то, чем соблазняемся мы, бедные женщины. Сходи к ректору университета Мельникову, доложи, что он выписан из города и подлежит отчислению из университета. Это тебе ничего не стоит. А потом подумаем, как его усадить за решетку, обвинив в нарушении паспортного режима. Помни, папочка: он один, а нас -двое. Он - никто, ничто, а ты полковник, а для меня уже давно енерал. Целую тебя и обымаю - Зоя.
Никандру, а он был невероятно тупым и малограмотным, особенно понравилось это письмо дочери... усадить за решетку, обвинив, исключить из университета, он -один, а нас - двое. И теперь он уже спрятал письмо от супруги и в ближайшую пятницу ринулся на прием к ректору.
В этот день он встал раньше обычного, сам стал драить полковничьи погоны, но Валя, супруга, почувствовав, что мочевой пузырь переполнен, встала раньше обычного и заметила, что муж выполняет женскую работу.
-У вас что - парад нынче? Почему не сказал, я это хорошо делаю. Иди, дрыхни.
Все блестело, сверкало, включая и лысину, а сапоги - словно только вчера их купили в военном магазине.
половине 12-го дня полковник Сковородкин уже сидел в приемной ректора университета. Он не торопился. Кабинет ректора был заполнен профессорами. Кто с бородкой, кто без бородки, в одинаковых скромных, потертых костюмах и с небрежно зачесанными шевелюрами, но с чрезвычайно умными лицами.
" Хорьки, понимаешь, образованные, - думал Никандр, глядя с высоты своего милицейского взгляда, - да они получаю в два раза меньше меня, а воображают, что пымали Ленина за ноги. Ничего, никого не пымали, даже за хвост не пымали, а я пымал. Плутковник куда выше дохтора марксистких наук. Так-то, ученые мужи". Как только совещание у ректора закончилось, секретарь сообщила, что можно входить.
Полковник строевым шагом стал издавать одномерный звук своими ботфортами, думая: снимать или не снимать фуражку и когда его левая нога переступила порог, решил не снимать.
Прикладывая руку к фуражке, стал докладывать, что такой-прибыл по личному вопросу, но ректор поморщился и кратко сказал:
- Садитесь, пожалуйста. Я гражданский человек.
- Гражданин советского союза, - брякнул полковник некстати.
- Какой у вас вопрос?
- Руководствуясь указанием Никиты Сергеевича...
- Вы по поводу дочери? Так мы с трудом избавились от нерадивой студентки.
Теперь полковник нахмурился.
- Я по поводу зятя. Я требую его исключения из юнирситета, понимаешь.
- Подождите. Без декана этот вопрос решить нельзя. Я вызову декана.
-Зачем? Два героя Советского союза, я - герой и надеюсь вы тоже герой, а зять..., простите, оговорился, а прохвост, который гроша ломаного не стоит...
- Полковник, не трещите, как базарная баба. А вот Вера Александровна Шадура, прошу любить и жаловать.
Вера Александровна села напротив просителя и уставилась на него, как на врага народа.
- Что нужно этому солдафону в погонах? Он мне уже надоел.
- Он требует исключить студена 3 го курса из университата ввиду отсутствия у него прописки.
- Да? Ого! Не слишком ли задирает хвост этот служака, которому давно надо на пенсию? Он взял и выписал своего зятя, фамилия которого была внесена в ордер на получение жилья. Блюститель закона нарушил закон. Давайте, я доложу об этом Овчаренко, прямо сейчас.