- С новым годом, с новым счастьем! Пусть всегда будут цветы в этом доме, и пусть всегда в нем будет полно гостей! - торжественно сказал Леша, и только потом, стал, не спеша, снимать свое пальто. Зоя сразу бросилась показывать вешалку в просторной прихожей и как кошка незаметно протиснулась поближе к Леше, взяла от него пальто и повесила на самое почетное место.
- Очень рады гостям, - сказала она, сверкая глазами. - Я Зоя, это Таня, а это Женя. А ты, чувак, ничего. Что-то ни разу тебя не видела на нашем факультете.
- И я не видел, - бесцеремонно произнес Леша, приближаясь, чтобы чмокнуть в пухлую щеку.
Девушки тут же вернулись в большую комнату, стали рассматривали альбомы с фотографиями, где больше всего фотографий принадлежало Лизе. Здесь она была и с многочисленными кавалерами в обнимку, и на пляже в Сочи, Адлере, Хосте, Сухуми. В пляжном костюме она выглядела не так привлекательно, как в одежде. Ее фигура немного смахивала на мешок с крупой, потому что не было ярко выраженной талии, и ножки казались, слегка толстоваты. Но это мог разглядеть только опытный глаз, а Жене и Леше казалось все хорошо и шикарно. Ни тот, ни другой не видели - ни таких ножек, ни такой фигуры, а что касается Зои и особенно ее отца, то ее фигура, даже если бы она была мешковатая, пузатая, а ноги бочонками - все это было бы верх красоты и изящества.
- О, какая прелесть! - восторженно произнес Леша, подпрыгивая. - Вы знаете, Зоя, лучше уберите эти альбомы, а то я могу сразу влюбиться. У нас на курсе ни одной девушки, одни мужики, скукотища невероятная, неописуемая!
- А у нас одно бабье, - с грустью в голосе произнесла Зоя. - А вы где учитесь, если не секрет, чувак симпампулечка?
- В металлургическом, на четвертом курсе, - сообщил Леша так громко, что в другой комнате услышал и сам хозяин Никандр Иванович. Он вышел, такой высокий, такой широкий в плечах и ниже плеч, поздоровался и сказал:
- Да, нынче металлургия, понимаешь, в почете, она не то, что какя−то там фулология, яма, понимаешь, и хищений меньше в металлургии, чем в фулологии. Металлургия, понимаешь - это во! - он вытянул указательный палец, Зоя приложила свой пальчик к губам. - Металлургия это не фулология, иде готовят одних трепачей. Вот, дочка, ты это на ус мотай. Ты передо мной реабилитируешься только в том случае, ежели книгу напишешь о том, как я партизанил, понимаешь. А потом надо, куда-то на металлургию, с киркой и тачкой. Свой взор направить уперед, за металлургией. Металлургия - это ракеты, это космос, это оборона, а оборона это передышка, накопление сил, понимаешь, а с накопленными силами - в поход на империализм: трах-бабах! жопы в прах! Ленин тоже был металлургом. Опосля его в нашей стране металлургия начала развиваться и достигла мирового уровня, понимаешь.
Он протянул руку Леше, наградил его кислой улыбкой и пробасил:
− Как вас, молодой человек именуют, понимаешь, давайте знакомиться и дружить. Фулолог и металлург, это да, понимаешь, − он покосил свои рыбьи глаза на дочку, в руках которой плясал альбом, и которая все ближе придвигалась к Леше с новой фотографией, где она стояла, обнимая толстое брюхо отца на морском берегу, − могли бы подружиться и заключить союз. Такой союз мы бы могли благословить. Тут можно было и дупломатов отбросить, понимаешь.
- Ура! - захлопал в ладоши Филимонов - новоиспеченный студент и будущий зять Никандра. - А зовут меня Алексеем, а по-простому Лешей. Я рад знакомству с вашей прелестной дочкой и уже знаю, как ее зовут. Ну, Зоя, царица, позволь мне твою пухлую щечку наградить поцелуем. Пущай произойдет скрещивание металлургии и фулологии. А там и самим не грех скреститься.
Зоя охотно подставила пухлую щечку для поцелуя и тихо, чтоб никто не услышал, шепнула: выйдем в коридор.
Леша подпрыгнул при этих словах от радости. Он уже собирался открыть рот, чтобы произнести "идем", но Зоя, сверкая глазами, перебила его.
- Папуля, да я уже план составила будущий книги. Если хочешь, - покажу, - сказала она, расплываясь в гордой улыбке.
Сразу установилась тишина. Даже Леша втянул голову в плечи, и какое-то время сидел не шевелясь. Лицо у Никандра Ивановича широкоскулое, рябое, суровое, нос большой, картошкой, подбородок массивный, тяжелый.
- Мг, - прорычал он, - нынче молодежь не та, мы бывало-ча...воевали. Так-то. В лесах Белоруссии партизанили. Ап-п-чхи! Ап...- он не успел достать носовой платок и потому первый чих пришелся на Лешу и на девушек, скромно сидевших на диване и с восторгом смотревших на Никандра Ивановича, а попытку выпиравшего второго чиха он уже прикрыл рукавом длинного домашнего халата. Одна из девушек, кажется Татьяна, все прыскала, прикрывая свой прелестный непокорный ротик, но никак не могла удержаться.
- Танечка, что с тобой моя дорогая? - спросила Зоя, глядя на подругу с укором.
- Пусть Леша еще раз произнесет имя института, в котором он учится, - потребовала Таня.
- Металлургический, темнота, - с обидой в голосе произнес Леша. Все заржали, кроме Никандра и Зои.
- Папуля, ну папуля, посмотри план моей будущей книги, - настаивала Зоя. - Это просто пшик, а не план. Жень, хочешь, посмотри и ты, ты же будущий великий поэт, почти Байрон.
- Что за Барон, никада не слыхал, понимаешь. Лучше форточки по закрывайте, сквозняк устроили, холод понимаешь, на улице. А Барона или Буйрона засуньте себе в одно место. - Эти слова относились к Жене, он их мужественно проглотил, но план великого произведения Зои смотреть отказался. - Когда я партизанил, под открытым небом ночевать приходилось - никакого начморка и в помине не было, ну и по моложе, конечно был. Так-то. Эй, Валя! Платок носовой тащи! С платками что-то туговато стало, но партия примет решение об увеличении производства носовых платков, в этом нет сомнения. За пятилетку носовых платков будет в изобилии, бери- не хочу. Я свяжусь с Хрущевым, понимаешь, и подброшу ему идею насчет носовых платков.
- Ну, папульчик, я зачитаю тебе отрывок из третей главы. Это как раз тот период, когда ты партизанил в лесах Белоруссии.
- Ты мине уже много раз читала и прямо надо сказать: расстроила меня.
- Почему, папульчик?
- Мои подвиги достойны более масштабного описания, чем у тебя на одной странице. Валя! носовой платок! Ап-чхи!
Но Зоя уже глядела в раскрытую тонкую ученическую тетрадь и не могла отказаться от впечатления, которое могло бы произвести на слушателей.
− Вот болото, − начала она читать, − в болоте комары жу−жу−жу. И Никандр Иванович с двустволкой за плечами и котелком в руках, в резиновых сапогах шлеп, шлеп по лужам и тут комары в страхе разлетаются во все стороны, да так далеко, что тучей накрывают немцев. Те обороняются руками и не могут нажимать на курки своих ружей. А папа их трах бах из винтовки. Немцы гибнут как мухи, а комары улетают следующих немцев поражать. Я кончила. Ну и как?
Никандр Иванович нахмурился и, вытирая сопли рукавом, пробурчал:
− Чтой-то ты тут маненько смухлевала, дочка. Да не было такого, − я был преданный родине и товарищу Сталину партизан, а преданных партизан комары не трогали. Бывало−ча, лежишь в зарослях после боя с голым пузом, и ни один комар тебя не тронет. Переделай, дочка, свой знаменитый абзац. Валя! носовой платок, черт бы тебя побрал. У меня платки всегда были, когда партизанил.
12
Валентина Ивановна, кубанская казачка, сухопарая, невысокого роста женщина, вертлявая, как озорной мальчишка, тут же принесла кучу потрепанных носовых платков и сунула в оба кармана халата своего знаменитого мужа.
- Тебе, Ники, двадцать платков в день и то мало. Ты иногда сморкайся в туалете, а то у тебя мокрот, как у слона: выдул одну ноздрю - платок хоть выбрасывай, отстирать невозможно, - выпалила она, и побежала на кухню.
- Я когда партизанил, - никаких платков не знал. Честно признаюсь. И это правда. Это я так покривил душой перед Валей. Мы уж привыкли с ней шутки пускать в адрес друг друга. Так вот, бывало-ча, оторвешь кусочек от портянки и тем пользуешься. Просохнет, опять в дело пускаешь. А вы, молодой человек, где учитесь? - обратился он к Борису-философу.
- На философическом факультете в Москве. Заочно, - солгал Борис.
- На философском, дурак, - поправил Леша.
- Я знаю то, что ничего не знаю, - изрек Борис.
- Я, когда партизанил, усвоил одну философию: империалистам нет места на этой земле. Мы их изнистожим. Ап-чхи! Форточки закрыты, али нет?
- Папуль, а папуль, надень китель по случаю Нового года. У тебя там столько орденов, столько орденов! Пусть мальчики посмотрят, позавидуют, - просила Зоя, ласково глядя на хмурого и периодически чихающего отца.
- Если бы не металлургический институт, я, может быть, тоже пошел бы в милицию, - сказал Леша. - Уже дослужился бы до плутковника, а там и до енерала.
Никандр Иванович тяжело поднялся со скрипучего стула и никому ничего, не сказав, ушел к себе в комнату читать военные мемуары. Валентина Ивановна тем временем, подобно челноку, сновала туда - сюда, с кухни в столовую из столовой на кухню, таскала блюда на огромном подносе. Стол вскоре оказался заполненным различными яствами, а Женя сидел и думал, за что же браться в первую очередь, поскольку хозяйка, дабы подчеркнуть свою зажиточность, собрала все в кучу: и холодные и горячие блюда, и даже литровую банку абрикосового варенья, которую следовало подать в конце праздника. Благодаря большой площади стола, удалось пристроить бутылки с водкой, коньяком и шампанским.
Философ не выдержал такой пытки и утащил отбивную, обжаренную в яйце. Он только собрался отправить ее по назначению, как Таня, что сидела рядом с Евгением, обратилась к нему с вопросом:
- Вы уже прошли Бэкона? На каком курсе вы его изучали?
- Мне этот Бекини не очень, поэтому я его не изучал, я его просто игнорировал, руководствуясь принсипом: я знаю то, что ничего не знаю, - отчеканил Борис, засовывая отбивную в широко открытый рот, и подобно голодному бульдогу тут же проглотил ее и дважды икнул.
- А кто произнес эту знаменитую фразу, на которую вы все время ссылаетесь? - не унималась Таня, заподозрив философа в бесстыдной лжи.
- Как кто? я произнес, - сказал Борис, хватая очередной кусок отбивной.
- А, тогда все ясно, а скажите, когда жил Сократ? - спросила Таня весьма серьезно.
- Сократ? Что-то не припомню такого, - почесал затылок Борис. - А, вспомнил. Он живет в общежитии МГУ. Я могу передать ему от вас привет.
- Прошу к столу! - пропела Зоя радостным голосочком, захлопав в ладоши. - Папуль, тащи свои ордена, не скромничай! Мы тебя все ждем. Без тебя праздник не начнется. Ребята, давайте поаплодируем обладателю орденов! У него их столько - ужас, целый мешок.
Раздались аплодисменты, а когда вошел Никандр Иванович в кителе, застегнутом на одну верхнюю пуговицу и в кальсонах, аплодисменты усилились, а Леша дважды прокричал ура. Обе половины кителя были увешаны пятиконечными звездами, медалями с изображением полководцев и бородкой Ильича.
- Ты, почему брюки не одел? - спросила Валентина Ивановна, всплеснув руками. - Опять забыл, черт старый.
- На пузе не сходятся, я пробовал, - сердито пробурчал Никандр.
- Так это старые брюки не подходят, они с прошлого года у тебя бесполезно висят в шкафу, а новые по специальному заказу сшиты и пинжак ты надел тоже старый. Брюхо-корыто надо убирать, - лепетала жена, тоненькая как тростиночка возле своего мужа, такого массивного, имеющего огромный не только служебный, но и телесный вес.
- Мам, не трогай папу, пусть сидит уж, тут все свои, - сказала Зоя. - Он и в кальсонах неплохо смотрится. Если у меня когда-нибудь будет такой знаменитый муж, я ему и в кальсонах разрешу за стол садиться. А то и без кальсон.
- Ладно, пущай так, - процедил Никандр сквозь зубы. - Когда я партизанил, всякое бывало. И без кальсон приходилось удирать, то есть наступать. Как вчерашний день помню, как драпали, ах ты черт, заговариваться стал, как наступали в окрестностях Барановичей...