Но тут Леша вскочил, как хозяин дома, схватил рюмку, полную коньяка и произнес:
- Я предлагаю тост за наше советское студенчество, интеллигенцию нашей страны. Нам строить коммунизм, нам жить при коммунизме, за нами будущее, а все старое на мусорную свалку истории!
- Очень хороший тост, - сказала Зоя, глядя на Лешу сверкающими глазами, полными очарования и бурей невысказанных чувств. Ее пятая точка все время пританцовывала, а то место, которое между, между, ах выговорить трудно, словом это место воспалилось, долго горело и все время требовало одного - крепкого массажа- Я поддерживаю. За этот тост надо пить до дна и только до дна. Глубоко, до дна, туда-сюда, туда- сюда, до дна -так, чтоб в мозгах звенело, - и она опрокинула рюмку с коньяком до дна одной из первых и топнула ножкой.
Глаза ее бесстыдно пожирали металлурга Лешу, а он, после второго тоста, стал ей подмаргивать и поглядывать, где же этот свербеж.
- Рунда все это,- проворчал Никандр Иванович, строго окидывая всех недобрым взглядом. - Рано стариков списывать, да на мусорную свалку истории выкидывать. А кто, позвольте узнать, революцию делал? Старики. Вся старая гвардия во главе с Лениным. Только один молодой затесался; это Сталин, царствие ему небесное, понимаешь. Я когда партизанил, у нас тоже одни старики были, а что молодежь? сопляки одни. Как что, так в кусты. Тут одна мо'лодежь сидит, так вот знайте: без стариков коммунизьму не построить! Не построить! вы слышите меня? не построить! Я помню, когда партизанил...
- Папуль, да ты впереди бригады всей! Мы все твои цыплята за твоей спиной и прямо в коммунизм плюхнемся, как в кроватку в ночной рубашке, правда Лешенька? Тебе и без рубашки можно, поскольку ты металлург. А папе металлурги нравятся. Правда, папуль? Пойдем на балкон, там воздух свежий.
- Истинно так, - пропел Леша, который с каждой минутой становился смелее и величественнее. Теперь он уже стал пожирать глазами Зою с такой прытью, что все заметили и удивлялись, как быстро Зоя переориентировалась. Зоя радостно моргнула ему левым глазом и незаметно послала воздушный поцелуй.
- Папуль, а папуль! спляши, а? Ну, сделай это для молодежи, мы все просим тебя. Ребята, давайте поаплодируем герою нашему- партизану, все же он воевал за нашу счастливую молодость.
Раздались бурные аплодисменты, и Никандр Иванович в кальсонах вышел из-за стола.
- Партизанскую! - потребовали гости.
- Чичас, - сказал Никандр Иванович, - давайте вспомним. Валя, скалку! Срочно!
Валя принесла скалку. Он взял ее как ствол автомата на изготовке и изобразил партизана, крадущегося в зарослях на врага.
- Тра-та-та, тра-та-та, - произносил он притоптывая. Зоя бросилась, поцеловала его в мокрую от струящегося пота щеку и, сопровождаемая аплодисментами, присела рядом с Лешей.
Но Никандру Ивановичу молодежь вскоре смертельно надоела, он тяжело поднялся, надутый, как лягушка на мороз, и ушел к себе в комнату. Он прилег на кровать, включил настольную лампу и стал читать военные мемуары. Это было куда интереснее той компании, где собралась одна молодежь. " Когда я партизанил, - сказал он себе, - мы новый год встречали по-другому. Эх, было время. Тогда делалась история, и я был участником этой истории. А сейчас что? Подумаешь, пижон из металлургического: старики ему не по душе".
13
Между тем, в столовой начались танцы. Леша пригласил Зою, и она тут же прилипла к нему полной грудью, а потом и тем местом, откуда растут ноги. Недолго оттягивая миг блаженства, Леша потянулся к ее губам. Зоя как бы оттолкнула его, строго посмотрела ему в глаза долгим испепеляющим взглядом, а потом, прошептав: была, ни была, сама впилась ему в губы.
- Металлургия - это вещь, это все! - произнесла она уже довольно громко.
Женя все слышал, и понял, что ревность берет его в свои когти. У него тут же начался внутренний монолог: возьми себя в руки, возьми себя в руки, металлургия, милиция..., но ничего не помогало, сердце билось все более интенсивнее, щеки стали гореть, как от стакана коньяка.
Леша все что-то шептал ей на ухо, а когда танец кончился, вышел на лестничную площадку покурить.
Зоя тут же подсела к Жене, и жарко дыша ему в лицо, спросила:
- Леша действительно из металлургического? Что-то я его там ни разу не встречала. Я раньше, до знакомства с тобой, каждое воскресение ходила в этот металлургический на танцы, а Леша такой видный парень, его нельзя не заметить, - неужели он на танцы не ходит? Впрочем, в металлургическом все парни...красивые, как короли. Но его я, ни разу там не встречала. Что ж! Лучше позже, чем никогда.
- А ты что, не веришь ему? - спросил Женя.
- Так это правда?
- Правда.
- Спасибо, я очень рада, а то у меня было сомнение, - сказала она, чмокнув Женю в щеку.
- Он всегда окружен феями, к нему трудно пробраться. Но теперь он здесь: пользуйся моментом, - сказал Женя как можно спокойнее.
- Надеюсь, ты не ревнуешь?
- Нисколько.
- Леша, - обратилась она к нему, как только он вернулся, - приглашаю. Эй, девочки, объявляется дамский танец: расхватывайте кавалеров!
Таня встала и наклоном головы пригласила Женю. Она была легкая в танце, стройная, высокая ростом.
- Не обращай внимания, - сказала она, - это у нее пройдет. Мы, бабы, всегда с заскоками. Мне жаль тебя, но я ничего не могу сделать.
Зоя в это время уже утащила Лешу на лестничную площадку, прихватив недопитую бутылку коньяка. Валентина Ивановна, мать Зои, сказала Жене:
- Пойди, забери ее и заведи в квартиру, что это с ней? что они там делают? целуются, небось, ну и шалава эта Зоя...
- Не пойду. Зоя знает, что делает, зачем ограничивать ее свободу, - сказал Женя.
- Ну, как хочешь. А вообще-то, я сама пойду и дам ей пенделя, - сказала Валентина Ивановна. Она поднялась, подошла и взялась за ручку двери, рванула на себя:
- Ну-ка марш домой! Ты что− потаскуха? Как не стыдно?
Зоя вернулась красная как помидор с покусанными губами и мятой юбкой. Вслед за ней появился и Леша с расстегнутой мот ней и не затянутым ремнем на брюках. Женя понял, что она лезла ему в штаны, а он ей под юбку.
- Прошу всех к столу, - сказала Зоя. - Теперь тост за Новый год. Леша, давай: у тебя получается лучше всех. Что-нибудь про женскую красоту. Нам, бабам, это нравится, правда, девочки?
Леша начал наполнять стаканы и рюмки, но рука у него уже дрожала, потому что горлышко бутылки звонко плясало по краю стакана.
- А теперь за металлургов, - произнес он, слегка покачиваясь. - Товарищи! Металлургия это все! За ее, родную. А что ваша филология? Чеп-пуха! Это не наука, это муть! Туда поступает только тот, кто не может, не имеет шансов поступить в технический вуз, короче, одна бездарь. Я не имею в виду вас, Зоя...Все вы будете жалкими учителями в деревенских школах, куда вас пошлют, потому что вы ни на что не способны. Вот, я ! я будущий металлург, черный металлург. Я всегда говорю: даешь черную металлургию. А эти прохвессора, да что они понимают в черной металлургии? Ни на столечко не понимают. Вот я, у меня диссентация готова по развитию черной металлургии. Там шестьсот страниц!
- Не диссентация, а диссертация, грамотей, - сказала Таня и расхохоталась.
- Иди ты в жопу, шмакодявка. Как ты смеешь? Да ты знаешь, кто я? Да у меня пистолет есть. Вот он. Я еще и в милиции работаю, и я не ниже полковника. Убью! Только вякни еще хоть раз!
- Никандр! - громко позвала Валентина Ивановна.
Вышел Никандр Иванович, суровый, огромный, посмотрел на студента-милиционера сверху вниз, пробасил:
- Ну-ка, работник милиции, отдай пистолет, а то применю самбо, не посмотрю, что ты мой гость.
Но Женя с Борисом уже заломили ему руки за спину, пытаясь увести его на лестничную площадку.
- Нет у него никакого пистолета, кобура одна, - сказал Женя, отодвигая полу пиджака Леши. - Вы нас, ради Бога, извините.
- Это все она, эта безмозглая вертихвостка, - прорычал он в адрес дочери. - Кого в дом привела? Мозги тебе отшибло, вот что. Тоже мне студент - металлург! Да он прохвост, рядовой милиционер. О Боже! Милиционер в доме полковника! Вон! Все - вон! Я, когда партизанил в лесах Белоруссии...
- Папулечка, ну, папулечка...а что? Ну, прости, пожалуйста, - пролепетала она, повиснув на бычьей шее отца.
- Иди ты..., - сказал он, оттолкнув ее, и направился в свою комнату читать мемуары.
Леша сдался только тогда, когда у него изо рта пошла капуста, а до того он, не помня, где находится, кричал:
- Да начхать мне на вашего полковника. Я никого не боюсь. Пришел, дурак, в гости, а тут к тебе такое отношение, да они должны радоваться, что я к ним пришел. Все вы ничто, по сравнению со мной, Лешей Филимоновым! Мой отец войну выиграл. Сам Сталин ему руку жал. "Спасибо тебе, Филимонов, ты хорошо воевал, на тебе орден Суворова", говорил Сталин моему отцу. А вы тут...эх, вы, щенки и сучки, не умеете ценить настоящих людей. Вы еще в очереди будете стоять, чтобы попасть ко мне на прием.
На лестничную площадку вышла Зоя с чашкой кофе. Она до этого сама выпила целых две чашки и уже не шаталась, как прежде.
- Лёшенька, возьми, попей, тебе легче станет! Он мало закусывал, что ж вы не смотрели за ним, тоже мне друзья-товарищи. Попей, мой голубочек. Я тебе еще принесу. Ну, Лешенка, голубчик, красавчик ты мой!
- Иди в жопу...
- Женя, что ж ты так плохо смотрел за своим другом?
- Это вы за ним плохо смотрели, - сказал Женя, не глядя на Зою.
- Ну, не сердись, - сказала она как можно мягче. - Я пошутила. Я хотела посмотреть, как ты будешь себя вести. Если ревнуешь - значит хорошо. Кто ревнует, тот любит, не так ли? А потом ты сам виноват. Отвернулся от меня и ноль внимания, а мне перед родителями стыдно. За любовь надо бороться. А как ты думал? - и она поцеловала Женю в щеку, потом крепко обняла, затем впилась ему в губы: - Ну, поздравляю тебя с Новым годом! И давай жить в любви и дружбе. Пойдем, мама нас ждет - тебя и меня.
"Когда тебе наносят ножевые раны, а потом предлагают смазать их бальзамом, то мимо воли надо соглашаться, потому что это все-таки лучше, чем когда наносят новые раны и оставляют кровоточить старые. И заживать самим по себе в течение неопределенного времени", подумал Женя и вернулся к столу вместе с Зоей.
Валентина Ивановна налила полные рюмки и предложила тост за Женю и Зою, но Женя по-прежнему был мрачен, как его будущий тесть, отхлебнул немного водки и стал собираться домой.
Теперь Зоя все время висела у него на шее, и даже матери не стеснялась. Так быстро все переменилось. Даже девушки стали ехидно улыбаться. Они ушли втроем - Женя, Таня и Борис.
- Зоя- хамелеон в юбке, - сказала Таня.
- Бог с ней, - сказал Женя.
Так как городской транспорт тоже встречал Новый год, им пришлось топать пешком свыше 20 километров.
- Любовь слепа и нас лишает глаз.
Не вижу я того, что вижу ясно, - откуда это? - спросила Таня.
- Это сонет Шекспира, - ответил Женя.
- А я думала: ты не знаешь...