Чтобы миновать зловещих созданий, дети применяли следующую тактику: подходили к мусорной куче возле служебного входа в столовую и принимались дразнить обретающихся там собак; несколько собак неизменно бросались на обидчиков; ребята скрывались от них в зарослях, собаки не отставали; обезьяны, ненавидевшие собак ещё больше, чем людей, принимались закидывать их булыжниками, ну а ученики, пока звери разбирались между собой, успевали прошмыгнуть на открытое пространство. В девяти случаях из десяти такой алгоритм действий срабатывал, но порой случались и сбои: то какого-нибудь ребёнка, не отличавшегося умением быстро бегать, настигали голодные псы, то обезьяны слишком быстро прогоняли собак из своих владений и обращали свой гнев на ещё не успевших убежать детишек.
Благополучно миновав заросли, школьники, жившие в Юбилейном, сталкивались с очередной проблемой. Перед ними открывалось то, что раньше было большим футбольным полем, а ныне являлось школьным кладбищем. Обилие могил – одни с внушительными гранитными памятниками, другие с крестами, третьи с небольшими плитами, четвёртые просто в виде земляных холмиков, покрытых дёрном, – красноречиво говорило о том, что далеко не каждый школьник доживал до выпускных экзаменов и выдачи аттестата.
На кладбище обитали два вида представлявших опасность существ. Первые – вконец опустившиеся мужчины и женщины без определённого места жительства. Их лежбище располагалось в самом дальнем конце стадиона, среди кустов ирги и барбариса: там была целая деревенька из деревянных ящиков и картонных коробок. Бомжи жили за счёт того, что воровали с могил цветы и венки, а также отбирали у ребятишек учебные принадлежности, завтраки и даже одежду.
Встреча с ними не сулила ничего хорошего, хотя случаев с летальным исходом не помнили даже десятиклассники, тем более что убежать от бомжей не составляло особого труда: все они страдали от целого букета тяжёлых заболеваний, в первую очередь от хронического алкоголизма, вследствие чего передвигались очень медленно. Но всё же попадаться им на глаза не стоило: не раз случалось, что они брали жертву в кольцо и обирали до нитки.
Другими кладбищенскими обитателями, от которых следовало держаться подальше, были зайки. Не знаю, кто дал этим существам такое название, но придумать что-то более неподходящее вряд ли возможно. Зайка представлял собой гигантскую, размером с приличного поросёнка, крысу с жёсткой грязно-бурой шерстью. В отличие от обыкновенной крысы у зайки были совсем маленькие уши, короткий хвост, а резцы достигали такой длины, что торчали из челюсти вниз не менее чем на пятнадцать сантиметров. Также зайки не обладали проворством своих маленьких сородичей: живущие под землёй и питающиеся трупами и корнями растений, наверху они ходили неторопливо, вразвалку, во время бега неуклюже подпрыгивали, а видели не дальше своего носа. Сообразительностью они тоже не отличались.
Зайки не были бы опасными существами, если бы не одно «но». Прокладывая свои туннели под кладбищем, они разрыхляли почву, и дети неоднократно проваливались в их ходы и галереи. Участь такого ребёнка была предрешена: он начинал что есть мочи вопить, подпрыгивал, судорожно цеплялся за комья земли, которые сразу же рассыпались под его пальцами, и на шум уже через считанные секунды прибегали зайки, обладавшие феноменальным слухом. Огромные жёлтые резцы впивались в горло ученика, вопли переходили в хрип, а затем – в страшное бульканье. Подземные жители подхватывали истекающего кровью бедолагу и уносили в глубь своих мрачных владений, чтобы полакомиться парным мяском самим и покормить своих голодных деток.
Чтобы не быть обобранным бомжами или, что гораздо хуже, сожранным зайками, кладбище стоило обходить по правому краю, с той стороны, где когда-то была стометровая беговая дорожка, двигаясь параллельно школьной ограде. Эту ограду из толстых металлических прутьев, заострённых вверху и расположенных так близко, что нельзя было и руку просунуть, увенчивала колючая проволока в несколько рядов. По всему периметру в ограде было только четыре выхода (и, соответственно, входа): один – главные ворота, через которые возвращался домой я; второй – небольшая калитка, в которую ныряли ребята из Юбилейного, в частности, Обухов; о третьем и четвёртом речь пойдёт ниже.
Миновав калитку, каждый, кто шёл данным маршрутом, мог облегчённо вздохнуть: впереди уже не было ничего такого, что с высокой степенью вероятности могло привести если не к гибели, то к тяжёлым увечьям. Конечно, переходя располагающуюся поблизости дорогу, нужно было, как и в моём случае, внимательно смотреть по сторонам, дабы не оказаться раздавленным автомобилями либо лошадями. Кроме того, следовало крайне осторожно проходить мимо дома номер пять: весь участок между этим домом и дорогой густо порос берёзами и тополями, и сюда с территории школы, случалось, забредали дикие звери. Но по сравнению с тем, что осталось позади, это была сущая ерунда.
Глава 7. Кто страшнее: звери или люди?
А теперь пришла пора рассказать о том, как по домам шли дети из микрорайона Центрального. Покинув школу, они сразу оказывались перед сложным выбором – куда же направить свои стопы? Первый вариант – пойти прямо до главных ворот, то есть так же, как и я, – через кишащий волками лес, мимо интерната – пристанища воров и убийц. Но если я за воротами поворачивал направо, то им предстояло повернуть налево и идти по дороге до пересечения улицы Школьной с улицей Ленина.
Это было сопряжено с большими опасностями, поскольку по обеим сторонам дороги рос такой дремучий лес, какого, наверное, не было в нашем краю и в эпоху палеолита. С правой стороны в лесу находилась восьмилетняя школа, с левой – районная больница, и ученик, решивший идти этим путём, мог погибнуть по трём причинам: или его съедало выскочившее из-за деревьев животное (не только волк, но и медведь – здесь, в отличие от школьного леса, они водились), или убивали сделавшие вылазку учащиеся восьмилетки, испокон веков враждовавшие с воспитанниками средней школы, или приканчивали сидящие в засаде у дороги ходячие больные (в больнице их толком не кормили, и они порой разнообразили свой рацион, страшно сказать, человечиной). В общем, шансов добраться до оживлённой улицы Ленина, а оттуда – до находящегося поблизости дома у маленького одинокого путешественника было мало, поэтому дети чаще всего выбирали другой путь.
Второй вариант предполагал поворот от ступеней школы налево. Тут возвышалась одна из двух мусорных куч, на которой неизменно копошились собаки, но эти особи не отличались величиной и свирепым нравом, как их собратья на другой куче, поэтому пройти мимо них не составляло труда.
Ученику, дошедшему до угла школы, предстояло решить, что делать дальше. Можно было подойти к трубам теплотрассы, где постоянно кучковались старшеклассники, и, заплатив им пять копеек, получить возможность пролезть сквозь отогнутые в одном месте прутья ограды на территорию больницы. Тут требовалось сразу включить самую высокую скорость, промчаться мимо инфекционного барака, повернуть к родильному дому и выбежать к будке с установленным рядом шлагбаумом (отсюда выезжали на вызовы машины «скорой помощи»). От этого места до домов микрорайона Центрального было рукой подать.
Но такой способ подходил только для тех, у кого, во-первых, были деньги, и кто, что не менее важно, умел очень быстро бегать, ведь по территории больничного комплекса бродили агрессивные пациенты, спастись от которых позволяли только хорошие спринтерские задатки. Если же школьник попадался больным в руки, то его либо сразу убивали и волокли тело в пищеблок, чтобы тамошние повара приготовили из него вкусные блюда, либо брали в заложники и отдавали родителям только за солидный выкуп – десять рублей, а то и больше.
Те, для кого данный вариант был неприемлем, шли дальше, до калитки, ведущей на Большую Луговую улицу. Идти по тротуару параллельно больничному забору не рекомендовалось: он, в отличие от школьного, был не металлическим, а деревянным, несколько пролётов от времени рухнуло, и оттуда в любой момент могли выскочить зловещие больные. Поэтому надо было забрать влево и, перейдя через дорогу, взять курс на четырёхэтажное здание районной поликлиники. Здесь хоть и опять начинался лес (он окружал поликлинику плотным кольцом), но крупных хищников в нём не водилось, потому что место было людным: с раннего утра и до позднего вечера тут шныряли хворые граждане и их родственники, а также врачи, медсёстры и санитарки. Под сенью высоких дерев там и сям были протоптаны удобные тропки, и дети смело шагали по ним, не опасаясь, что их растерзает какая-нибудь лесная бестия.
Безопасный отрезок заканчивался там, где Большую Луговую улицу пересекала улица Садовая. Тут лес становился труднопроходимым, дорога, сплошь пересечённая узловатыми корнями, практически не угадывалась. Лесная чащоба шла дальше, вплоть до самого конца Большой Луговой. В этом древесном царстве нужно было взять направление на угол дома номер восемь, затерявшегося среди буйной растительности, и, добравшись до него, держать курс на дома микрорайона Центрального, видневшиеся в каких-то парах сотен метров.
В этом лесном массиве, как ни странно, не обитали волки, но зато часто встречался особый вид рыси, именуемый местными жителями «мурка». Мурка, достигавшая размеров молодого льва, охотилась на обычных обитателей леса – пугливых ланей и косуль, но не упускала случая отведать человеческого мяса. Она выслеживала добычу, сидя на дереве, откуда прыгала на жертву и в мгновение ока ударом тяжёлой лапы ломала хребет.
К счастью, далеко не всегда муркам удавалось схватить незадачливого школьника. Дело в том, что многие мужики из дома номер восемь имели ружья, и кто-нибудь из них постоянно дежурил на балконе, держа оружие наготове. Они достигли настолько высокой степени профессионализма в стрельбе, что были в состоянии попасть мурке, бросившейся с дерева на, казалось бы, уже обречённого шкета, прямо в глаз. Но поступали так мужики вовсе не из-за человеколюбия, а потому, что большую красивую шкуру убитого хищника можно было выгодно продать. За такой трофей местные богатеи давали до двадцати пяти рублей. Высоко ценились и клыки мурок, из которых делали обереги: считалось, что человека, носящего на шее такой талисман, обходят стороной все неприятности.
Глава 8. Один в поле не воин
Вот такими тернистыми были пути-дороги моих сверстников. Кстати, я сообщил только о маршрутах, позволявших добраться до наиболее крупных и густонаселённых кварталов нашего посёлка, в которых проживало не менее шестидесяти процентов всех учащихся. А ведь были ещё и другие места, находившиеся на значительном удалении от школы, – микрорайон Западный, улицы Механизаторов, Ремесленная, Советская, Железнодорожная, Комсомольская, ряд других… Про улицы, располагавшиеся совсем уж далеко, – Почтовую, Октябрьскую, Полевую, Трудовую и прочие – я вообще молчу…
Внесу некоторую ясность: конечно же, в одиночку учащиеся из школы до дома и обратно ходили очень редко. На такой шаг отваживались, как правило, или имеющие хорошую физическую подготовку и уже, что называется, знающие, почём фунт лиха, старшеклассники, или те из представителей младшего и среднего звена, кто был доведён до крайности голодом, болезнями, издевательствами со стороны других детей и постоянными придирками учителей. Если у первых это было своего рода бравадой, возможностью продемонстрировать смелость и ловкость, этакой разновидностью «русской рулетки», то у вторых – исключительно проявлением полнейшей безысходности.
Тот, кому удавалось без чьей-либо помощи добраться до дома, имел большой авторитет. Ученики с уважением говорили про такого примерно в таком вот духе: «О, Васька пошёл. Он один (на это слово делался особый упор) ходил к себе домой на улицу Ленина!» Если это удавалось сделать ребёнку, которого прежде все шпыняли и мучили (а такие случаи бывали, хотя и крайне редко), то его переставали обижать.
Ходячей легендой был ученик 1 «в» класса Сергей Бобылёв. Посмотреть на него приходили даже видавшие виды десятиклассники. Этот лупоглазый, вечно неумытый и непричёсанный малый жил в одном из частных домов на улице Механизаторов. Отец и мать Серёжи периодически уходили в запои, и он, пожив недельку на жалких школьных харчах, в итоге терял терпение и пускался в путь. В течение только первой четверти он трижды ходил домой в одиночку и ещё два раза – в составе групп (о таком способе перемещения я скоро расскажу).
Бобылёв мог бы сто раз сгинуть на своей «via dolorosa», но оставался жив. Правда, не совсем цел: как-то страшенный пёс отгрыз ему мизинец на левой руке, в другой раз обезьяна оторвала половинку правого уха, а крупный кабан, от которого Сергей каким-то чудом смог спастись на дереве, распорол штаны и оставил глубокий порез на попе. И даже несмотря на это Бобылёв при необходимости закидывал за спину потрёпанный холщовый мешок, заменявший ему ранец, и решительно переступал порог школы, чтобы отправиться в полное опасностей путешествие. Мне кажется, его бесстрашие во многом было обусловлено чрезвычайно низким интеллектуальным уровнем. То есть, попросту говоря, он был полный дурак и зачастую не отдавал себе отчёт в том, что делает. Но дуракам, как говорится, счастье…
Как правило, ребят из полных и благополучных семей забирали из школы родители, бабушки и дедушки, старшие братья и сёстры; они же приводили их по утрам в храм науки. Причём взрослые по одному не ходили, а собирались в группы и в обязательном порядке вооружались – кто дубинами, кто арматурными прутами, кто ножами, кто топорами и вилами.
Иногда дети, живущие друг с другом по соседству, сбивались в шумные ватаги человек по десять-двенадцать и в таком составе отправлялись домой. Это было опаснее, чем идти под защитой взрослых; для голодной волчьей стаи, свирепой мурки или нескольких проворных людоедов из больницы такая группа могла стать настоящим подарком. Но всё-таки в большинстве случаев школьникам удавалось дойти до пункта назначения, поскольку и звери, и люди предпочитали нападать на одиноких путников.
Не лишним будет напомнить, что те ученики, за кем не приходили взрослые и кто не обладал достаточным мужеством для того, чтобы отправиться домой одному, вынуждены были оставаться в школе в крайне тяжёлых бытовых условиях.
Часть 2. Осторожность – прежде всего
Глава 1. На штурм столовой
Каждый из нас ходил, что называется, по лезвию ножа. И это касается не только уличных опасностей. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не получил травм различной степени тяжести в самой школе. Часто это происходило вследствие действий других детей: кто-то кого-то избивал до полусмерти, кто-то над кем-то жестоко шутил (вспомнить хотя бы историю с Лыковым и самодельной бомбой). Чаще всего различные происшествия подобного характера случались на переменах, потому что на уроках сдерживающим фактором являлось присутствие учителя (хотя, чего уж греха таить, некоторые педагоги не обращали никакого внимания на то, что творится у них под носом).
Если бы в школе велась статистика, связанная с полученными детьми повреждениями, то в графе «Время» для учащихся начальных классов чаще всего ставилось бы «Между 10.40 и 11.00». Это была большая перемена, когда мы питались в столовой. В нашем 1 «б» с первых дней учебного года существовал такой порядок: минут за семь до конца второго урока Наталья Михайловна зычно оглашала по фамилиям пары (мальчик – девочка), которые должны были выйти из-за парт, взяться за руки и встать перед закрытой дверью класса. Первыми шли Абрамова и Бородин, за ними постепенно выстраивалась вереница остальных детей. У нас было 19 девочек и 18 мальчиков, поэтому в те дни, когда все присутствовали, замыкающей алфавитный список Лене Швецовой не хватало пары, и она, понуро опустив голову, стояла в хвосте колонны, растянувшейся от двери класса до учительского стола.
Наталья Михайловна распахивала дверь, и возглавляемая ею процессия начинала двигаться по коридору. Впереди уже шёл 1 «а», а за нами из своего кабинета выползал 1 «в». Миновав длинный коридор с раздевалкой для учащихся среднего и старшего звена по левой стороне, а затем – вестибюль, мы поднимались по двум лестничным пролётам на второй этаж и оказывались у дверей школьной столовой.
Вообще-то согласно инструкции дежурный учитель должен был пропускать классы по порядку – сначала первые, потом вторые и так далее до пятого включительно (остальные обедали после третьего урока). Но на деле действовал неписаный закон «Кто смел, тот и съел». Хотя мы приходили к столовой за пару минут до звонка, здесь уже царили хаос, бедлам, шум, гам и полнейшее безобразие.