На другом конце провода повисло напряженное молчание.
– Где ты? – раздался обеспокоенный голос брата.
– Дома, – кратко ответил я.
– Еду… – я услышал звук открывающейся двери, и брат крикнул: – Милая, подойди на минутку!
– Олег! – быстро проговорил я. – Возьми Марину с собой, вряд ли… – я снова понял, что не спросил имя девчонки, – ну я в смысле… может, она осмотрит… мою подругу.
Олег, параллельно просивший свою девушку как можно быстрее вызвать такси, чертыхнулся, пробормотал что-то нечленораздельное в трубку и отключился.
Я вернулся в комнату. Девчонка лежала, прикрыв глаза, вздрагивала, из-под закрытых век катились слезы. До звонка брату у меня получилось натянуть на нее футболку и накрыть одеялом, чтобы не видеть того полотенца. Да и так теплее, скорее всего, она замерзла. Мне одновременно хотелось и не хотелось знать, продолжается ли кровотечение. Я малодушно выбрал дождаться брата. Тихо подойдя к ней, я опустился рядом с кроватью.
– Эй! – уже привычно позвал я.
– Эй… – ее здоровый глаз открылся и с мольбой посмотрел на меня.
– Сейчас приедет мой брат, – пообещал я. – Он врач… Точнее учится на врача, он нам поможет, – неуверенно продолжил я. – Его девушка тоже на врача учится… Она с ним приедет.
Девчонка кивнула и протянула мне руку. Я мягко обхватил ее ладонь и слегка сжал пальцы, успокаивающе поглаживая.
– Как тебя зовут? – спросил я после нескольких минут в тишине.
– Василиса, – тихо ответила она.
– А меня Саша, – ответил я и нервно хохотнул. – Так и хочется добавить: ну и дура.
Шельмов торшер, что за идиот! Почему в моменты напряжения из меня рвутся идиотские шутки! Хотелось разбить обо что-нибудь голову. Я почувствовал, как Василиса слабо сжала мои пальцы и несмело покосился на нее.
– Смешно, – но голос у нее, конечно, был невеселым. – Спасибо тебе, – она еще раз сжала мою руку.
Я неловко кивнул. И так в полном напряжения молчании мы просидели до того самого момента, пока в двери не провернулся замок, и она не распахнулась, ударившись с грохотом о стену.
Я выскочил в коридор. Мой брат, запыхавшись, смотрел на меня бешеными глазами, позади него маячила взволнованная Марина. Она была ниже его на полторы головы, поэтому казалось, будто Маринка подпрыгивает, чтобы что-то разглядеть из-за плеча Олега. Это выглядело до того нелепо, что я истерично заржал, как молодой конь. Олег решительно сделал шаг ко мне, и я заметил, что он делает характерный жест, чтобы залепить мне отрезвляющую пощечину…
– Стопэ-стопэ, – увернулся я. – Все в норме.
– Что произошло? – Олег тяжело дышал, скидывая ботинки и пальто, озираясь по сторонам.
Я прикрыл дверь в комнату и постарался шепотом и очень быстро ввести его в курс дела.
– Мою подругу сильно избили и, я думаю, что изнасиловали, – начал я.– Мы пытались ей помочь, но сильно идет кровь, ну… по женским делам. И я испугался, я не знаю, испугался, что… Можно умереть от такой кровопотери? – нелогично закончил я.
– Где это произошло? Здесь?? – нервно выпалил мой брат, пока Марина скинула пальто и, подхватив сумку, ринулась на кухню.
– Ты совсем что ли?? – шепотом закричал я. – Не знаю, где это произошло, упустил это в светской беседе, пока из нее хлестала кровь.
– Ты вступал с ней в интимные отношения? – продолжил мой брат, словно идиот.
– Олег! – зашипел я. – Ты меня вообще слушаешь?? Ее избили и изнасиловали. Ни к первому, ни ко второму я вообще никаким боком! – Мне хотелось его задушить. – Я ее нашел уже в таком состоянии.
– Зачем ты привел ее домой тогда? – спросил брат, быстро проходя на кухню. – Нужно вызвать скорую. – Паника отступила, а весь его вид стал деловитым и собранным. – Они осмотрят ее и госпитализируют, опираясь на то, сильно ли она пострадала.
– Нужно вызвать милицию, – тихо предположила Марина. – Правильно, что ты позвонил нам. Ночь предстоит не из легких.
– Никакой скорой, никакой милиции, – повысил я голос. – С этим я бы и сам справился. Я вам не за этим звонил.
– Не понял… – растерянно сказал Олег.
– Я не смог вызвать скорую, потому что скорая уведомит ее родителей, – пояснил я, – а нам это не нужно ни коем случае. – Я подчеркнул «нам», чтобы он понял, что это теперь напрямую касается и меня тоже.
– В смысле? – тупил мой брат. Вот старше меня на семь лет, а такой олень порой, что аж тошно.
Марина с непроницаемым лицом начала мыть руки, после чего, подхватив свою сумку, сдержанно спросила:
– Она в твоей комнате? – Я кивнул. – Я осмотрю ее, но если там что-то серьезное, то я не смогу оказать квалифицированную помощь, все-таки эти вещи не по моей части. Посмотрим… Я пошла.
Олег все еще хлопал глазами.
– Есть инфа, – разъяснил я, – что все это с ней случилось в ее доме.
Брат неверяще уставился на меня. Кровь отлила от его лица, сделав и без того бледную кожу почти белой. Фу, надеюсь, что я не выгляжу так, когда чем-то напуган. Рыжие волосы в контрасте с такой мертвенной бледностью делали его похожим на трупешник.
– Она не хочет, чтобы дома знали, где она находится и что с ней, – закончил я.
– Жесть, – пробормотал мой брат.
В повисшей тишине я рассматривал его лицо. Мы не были никогда особо близки. Конечно, он всегда рядом, если требуется оказать помощь, за которой я обращался крайне редко. В целом, у нас даже общих тем для разговора было не так уж много. Мы не проводили вместе выходные, не устраивали семейные вечера, не говоря уже о том, что он не жил со мной, как обещал нашему отцу. Сейчас мне кажется, он испытывал чувство вины за то, как поступал со мной. Но я могу его понять. Получить в восемнадцать лет почти подростка, за которого нужно нести ответственность, кому такое понравится? Поэтому мы жили так, как умели. Он жил отдельно и платил мне половину своего месячного содержания за молчание. Выгодная сделка. Я брал все, что мог получить.
На кухне показалась Марина. Я мельком взглянул на кухонные часы, оказалось, прошло около получаса с тех пор, как она скрылась в моей комнате. Маринка была немного бледной, Олег взволнованно поднялся и подошел к ней, мягко обхватив за плечи. Думаю, что он мог бы пить воду из лужи, если бы она попросила.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил я, пока она, уткнувшись в грудь Олега лицом, глубоко дышала.
– Она сильно пострадала, но все не так плохо. Сейчас ей ничего не угрожает, насколько я могу судить. – Марина обернулась ко мне и села за стол. А теперь, – она строго посмотрела на меня, – давай обсудим все то, чему мы здесь стали свидетелями.
Я одновременно испытал глубокое облегчение и чертову неловкость. От разговора не отвертеться. Маринка с самой школы держала за яйца моего брата и всех, кого считала нужным. Эта подруга умеет получить то, что ее интересует, так что проще сразу сдаться.
ВАСИЛИСА
Чувство полета. Это ни с чем не сравнимое ощущение легкости и невесомости сделало меня почти счастливой. Словно потоки воздуха подхватили одеревеневшее тело и понесли в пустоту. Ни чувств, ни эмоций.
Но он поблизости, никогда не отступает. Больно дернув за волосы, меня вырвали из благословенного небытия и потащили. Удары сыпались отовсюду. Пинок. Грубый тычок. Вырванный клок волос. Все вперемешку. А потом пришла боль. Везде, в каждой клеточке уставшего тела, она взрывалась и пульсировала, не отпуская. Удар – боль. Новый удар – новые грани боли. В сознании вспыхнула мысль, что сильнее, больнее уже невозможно. Все оттенки прочувствованы и пережиты, хуже ведь быть не может. И я упрямо сжала губы, чтобы не вырвалось ни стона, ни мольбы о пощаде.
Но я просто не до конца разобралась в многогранности страданий. Потому что когда пришла боль, которая разорвала меня на части, я поняла, до этого была лишь прелюдия. Настоящее страдание здесь. В навалившемся всем весом, дышащем перегаром теле. В этой дикой агонии. В грубых толчках. Вот она – настоящая пытка. И я кричала. И молила о пощаде, ненавидя себя, показывая слабость и ничтожность своего тела. Мой крик все длился и длился. Смешиваясь с ударами и приказами заткнуться. Смешиваясь с кровью разбитых губ. И этой агонии не было конца. Наконец потная мозолистая ладонь надавила на лицо, и я почувствовала, как сознание меркнет. Я надеялась, что больше не будет ничего. И мне удалось заслужить смерть. Ведь любой пытке рано или поздно должен настать конец.
Но потом появились руки и подхватили меня. Не злые крепкие кулаки, а чуть шершавые неловкие ладони. Они укачивали и грели, гладили утешительно, с добротой и состраданием. Почти как мамины, но у нее не было такой загрубевшей кожи. Руки оберегали, и мне казалось, что я слышала бормотание снаружи моего кокона. Голос обещал, что теперь все будет хорошо, а руки держали крепко, но нежно. И потоки теплого воздуха вновь подхватили мой кокон с исстрадавшимся телом, отправив его в блаженное ничто…
ЖЕНЯ
Не уверен, удалось ли мне поспать вообще. Тело вроде проваливалось в короткую дрему, а потом я вскакивал на постели, беспокойно сверяясь с часами. В пять утра окончательно проснулся, не испытывая бодрости, только лишь нервное возбуждение. С тревогой и нетерпением я прислушивался к звукам в квартире, ожидая. Наконец прозвонил будильник отца, и я, затаившись, слушал, как он в привычном ритме собирается на работу. Время, казалось, текло бесконечно медленно. Когда за отцом громко захлопнулась входная дверь, я подскочил как ужаленный.
Мама любит поспать в субботу и раньше девяти вряд ли выйдет из родительской спальни. Приняв душ со скоростью света, я натянул одежду и нацарапал в темноте записку для мамы о несуществующем походе в кино с несуществующей девушкой. После чего, практически бесшумно закрыв за собой дверь, рванул вниз по лестнице, перепрыгивая несколько ступенек за раз.
С тревогой я нажал кнопку звонка у привычной двери на шестом этаже. Тишина. Ну да, сейчас семь утра, но неужели они там мирно посапывают? Или, может быть, их вообще нет? Им пришлось поехать в больницу? Все обернулось хуже, чем я думал? Сердце колотилось с такой силой, что я снова нажал кнопку звонка и не отпускал, пока не услышал какие-то звуки за дверью.
Наконец дверь открылась, и я увидел бледное заспанное лицо Олега. Мы недоуменно смотрели друг на друга.
– Ты чего, Жень? – недовольно буркнул Олег. – Ты что тут делаешь?
Мне ему хотелось задать точно такой же вопрос. Он никогда ночевать не оставался, Сашка его всегда выпихивал, да и Олег задержаться у брата обычно не стремился.
– Эммм… А Сашка где? – неуверенно спросил я, размышляя, в курсе ли ситуации Олег. Не может же быть совпадением то, что он здесь оказался.
– Спит, – коротко ответил Олег, подозрительно глядя на меня. Я видел, что он уже немного пришел в себя, и шестеренки завертелись в его голове.
– Я тогда к нему, – постарался говорить нейтрально. – Мы вроде как договорились сегодня пораньше встретиться.
Без приглашения я прошел в квартиру, так что Олегу пришлось посторониться. Я спокойно разделся, хотя внутри все вибрировало от нетерпения и неизвестности, и направился к закрытой двери Сашкиной комнаты.
– А Саня спит в зале, – остановил меня голос Олега. – Там Василиса.
Василиса. Ее зовут Василиса, и она здесь. Значит, все более-менее в порядке? Я постарался как можно более невозмутимо пожать плечами.
– А… ну да, точно, – сдержанно ответил я.
– То есть для тебя это не сюрприз? – хмыкнул Олег. Но я уже был в зале и глупо смотрел на незаправленный диван. Сашки на нем не было.
– Его там нет, – сказал я, вернувшись в коридор. И прежде чем Олег успел меня остановить, я очень тихо приоткрыл дверь в комнату друга.
В темноте я смог разглядеть лишь смутную фигуру на кровати, закутанную в одеяло, и Сашку, скрючившегося на полу, рядом с изголовьем. Он откинул голову на стену, согнув ноги в коленях, одна рука покоилась на полу, а второй он сжимал тонкую руку, высовывающуюся из-под одеяла.
Я тихо подошел к другу и тронул его за плечо. Он вздрогнул, и в темноте заблестели открывшиеся глаза. Сашка непонимающе уставился на меня, будто не узнавал. Я жестами показал ему на коридор и, дождавшись его кивка, вышел.
Через минуту Саня последовал за мной. Весь вид его был помятым и изможденным. Под глазами темнели синяки. Он очень тихо, но плотно закрыл дверь и хмуро кивнув Олегу, толкнул меня плечом, безмолвно призывая двигать на кухню.
– Да-да, вам столько нужно обсудить, – с сарказмом бросил Олег, – не обращайте на меня внимания. – Хмыкнув, он двинулся в сторону родительской спальни.
Я удивленно приподнял брови. Спальня родителей пустовала с того самого момента, как Сашкин отец уехал из дома. Там всегда царила идеальная чистота, поддерживаемая приходящей раз в неделю Марией, но туда никто никогда не заходил без особой надобности. Неужели Олег ночевал там?
Оказавшись на кухне, я привычным движением включил свет и прошел к плите, пока Сашка усаживался за стол. Здесь я чувствовал себя привычнее, чем дома. Повязав фартук, я принялся готовить субботний завтрак так, будто вчера не произошло ничего из ряда вон, и будто после еды мы, как и в любую другую субботу, засядем за игру в «Мортал комбат», пока адаптер приставки не задымится.
Пока я доставал продукты из холодильника и готовил омлет, Сашка и слова не проронил. Тишина казалась гнетущей, но я знал, что он заговорит тогда, когда будет готов, поэтому сосредоточился на взбивании яиц и обжарке бекона и овощей. Омлет томился под крышкой, а я приступил к варке кофе, когда Сашка, наконец, подал голос.
– Не пустил тебя вчера? – Он звучал настолько уставшим, что я обернулся и внимательно посмотрел на друга. Сашкино лицо было бледным и осунувшимся, а еще в его взгляде появилось какое-то новое выражение, будто за ночь он повзрослел сразу на пару лет.
– Я не рискнул приходить, прости! – Я постарался быстренько обрисовать свой вечер дома. – Байка прокатила, но я не рискнул. Вряд ли нам нужно было сегодняшним утром два избитых тела.
Сашка понимающе хмыкнул, криво улыбнулся, и напряжение рассеялось. Раскидав омлет по тарелкам, я нарезал хлеб и разбавил кофе молоком, после чего быстро расставил все это на столе и сел напротив Сашки.
– Ешь, – сказал я, указывая вилкой на его тарелку, – а потом расскажешь.
Саня вяло ковырялся в еде, зато кофе выпил двойную порцию. Никогда не видел, чтобы он так сдержанно реагировал на мою готовку, обычно субботний завтрак проглатывал с такой скоростью, будто не жевал вообще. Допивая вторую чашку кофе, он приступил к рассказу, и мой аппетит тоже дал трещину. После описания приключений в ванной я отодвинул от себя тарелку, не съев и половины.
– Марина сделала ей укол какой-то успокоительной наркоты, – закончил Сашка, – но среди ночи она все равно начала кричать и как будто бредить. Это было даже более жутко, чем кровь. – Прикрыв глаза, он снова откинул голову назад, упершись затылком в стену.
– Так что Марина сказала-то? – уточнил я.
– Она говорит, что оказала ей помощь, – ответил Сашка. – Но нужно все равно попасть к женскому врачу. Это все, что я знаю.
– В смысле? – не понял я.
– Ну Марина – врач для младенцев же, – начал объяснять Сашка, – это раз. А второе – нужны какие-то инструменты, чтобы полное обследование провести. Что-то типа того и…
– Это я примерно понял, – прервал его я. – А что она сказала случилось с… Василисой? – мне было немного непривычно произносить имя девушки.
– Ничего не сказала, – недовольно ответил Сашка и скривил лицо. – Типа врачебная тайна. Если Василиса захочет, как сказала Марина, то сама нам расскажет.
И хотя это было логично, но все равно немного несправедливо. Я тяжело вздохнул:
– Что же нам теперь делать?
– Ой, да после всестороннего допроса, – Сашка закатил глаза, – Марина позвонила своей матери, долго там что-то шепталась с ней за закрытой дверью. А потом сказала, что завтра… ой, то есть уже сегодня, ее маман примет Василису в больнице, но типа неофициально, по знакомству.
– Это же хорошо, да? – неуверенно спросил я.
– Наверное, не знаю, – устало ответил Сашка. – Они сегодня к часу туда поедут. Маринкина мама типа крутой женский врач, думаю, она поможет.
И тут я услышал, как с тихим неуверенным звуком открылась дверь Сашкиной комнаты. Мы переглянулись и напряглись. Послышались шаркающие шаги, и в коридоре появилась фигура, на которой до смешного нелепо болтались Сашкины спортивные штаны и огромная толстовка. Фигура сделала несколько шагов вперед, явив нашим глазам опухшее и избитое лицо Василисы, с беспомощно сощуренными от яркого света глазами. Привыкнув к свету люстры, она по очереди посмотрела на нас с Сашкой и сказала своим низким красивым голосом: