– Богдан, а нельзя проще сказать? «Приглашаю в пышечную на Большой Конюшенной!» – Матильда подошла к Богдану, обняла его и повернулась к девушкам. – Девочки, идёмте в пышечную, здесь совсем недалеко. Там вы не увидите лакшери, но там очень вкусные пышки!
– А что такое «лакшери»? – Вера удивленно смотрела на Матильду. – Я такое слово первый раз слышу.
– Вера, привыкай, Матильда нахваталась непонятных слов и часто их говорит не к месту, она порой и сама не знает их значение, – усмехнулся Богдан.
– Сам ты непонятный, а слово «лакшери» означает «роскошь», – Матильда сердито посмотрела на брата. – Я коротко сказала, что в пышечной не будет роскоши, – и она застенчиво улыбнулась, опустив глаза вниз.
– О, это нам совсем неизвестно, – Настя посмотрела по сторонам, – в смысле роскошь неизвестна, мы из простых семей, – и Вера, соглашаясь с ней, кивала головой.
– Да и мы не из богачей, – Богдан говорил серьезно, но глаза его смеялись. – Матильда хочет замуж выйти за принца и жить в роскоши, поэтому готовится заранее, чтобы соответствовать, так сказать, когда принц появится…
– Богдан, зачем ты выдал мой секрет? – Матильда шутливо погрозила ему пальцем. – Нехорошо разглашать не свои секреты.
– Вот мы и пришли, входите, – Богдан придержал дверь, пропуская девушек вовнутрь пышечной. Там было много народу, в основном молодые девушки и парни; к прилавку, где подавали пышки и напитки, стояла очередь.
– Девочки, берем по три пышки и кофе, – возбужденно шептала Матильда, – здесь подают вкусный кофе с молоком.
– Здесь есть кофе? – Вера сделала большие глаза. – Ни разу не пила настоящий кофе, но он, наверное, очень дорогой…
– Вера, кофе не настоящий, так что студенты могут себе позволить и пышки, и кофе, – Матильда весело смеялась. – Это Богдан мне показал, где можно пить напиток, который называется кофе, не являясь им. Поэтому я сказала, что «лакшери» здесь не будет.
Очередь двигалась быстро – подходит человек и говорит: «Три пышки и кофе». Серьезная буфетчица в белом халате и кружевной наколке на голове, похожей на корону Снегурочки, взмахивает руками и ставит поднос перед покупателем, через секунду на нем появляется тарелка с пышками, через пять секунд рядом с пышками стоит стакан с сероватым напитком, покупатель кладет отсчитанную за покупку мелочь и отходит от прилавка. И снова слышится: «Три пышки и кофе» – и процесс идет дальше. Буфетчица похожа на робота, ни одна эмоция не проявлялась на её лице. Настя наблюдала, как движется очередь, улыбнулась и прошептала:
– Похоже на конвейер, – и, подойдя к прилавку, сказала: – Три пышки и кофе, – и засмеялась: на подносе перед ней сразу же оказались тарелка с пышками и стакан напитка. Затем получили подносы с заказами Вера, Матильда и Богдан, все разместились за столиком с пластмассовой столешницей, на маленьких неустойчивых табуретках, но они не замечали этих неудобств, с аппетитом поедая пышки, посыпанные сахарной пудрой, и запивая их «кофе», весело болтали. Главное для девушек в их жизни сегодня свершилось: они студентки вуза с более чем двухвековой историей, будут жить и учиться в великом городе пять лет!
– А я хочу остаться после окончания института в Ленинграде и жить здесь всегда, – тихо сказала Настя, – вот такая моя мечта.
– Надо будет сначала три года отработать по распределению где-нибудь в деревне, – произнесла Вера.
– В городские школы тоже нужны учителя, поэтому надо на «отлично» окончить институт и получить распределение здесь, дерзайте, – подбодрил девчонок Богдан.
– А я хочу вернуться в Киев, – Матильда победно смотрела на друзей. – Киев – мать городов русских.
– Слово «Киев» мужского рода, тогда уж скорее он отец городов русских. Такой ляп выдала, а еще историком хочешь быть! – Богдан засмеялся, а Матильда надула губки.
– Мать или отец – какая разница, главное – столица древней Руси! Не будем спорить. Девочки, вы будете в общежитии жить или квартиру снимать? – обратилась она к Насте и Вере.
– В общежитии, – за обеих ответила Вера.
– Давайте будем жить вместе. Я узнавала, комнаты на четырех человек. К нам подселят еще девочку, я знаю одну, она мне понравилась, мы жили вместе в комнате во время экзаменов. Она из Прибалтики – Ингрид Орлеранская. Может быть, предложим ей жить с нами вместе?
– Орлеанская дева, – улыбнулся Богдан. – Она очень серьезная девушка. Но это хороший вариант для уравновешивания вашей компании.
– Что ты хочешь этим сказать? – удивленно спросила Настя.
– Когда будете жить в одной комнате и каждый день общаться, поймете, что я хотел сказать. Жить в общежитии непросто, надо уметь ладить с соседями в комнате.
– Богдан, мы жили в семьях и не были единственными и избалованными детьми у родителей, – удивленно сказала Вера.
– Жить среди чужих людей, у которых другие, чем ваш, характеры, отличные от ваших семейные уклады и ценности, порой очень непросто. Нужно идти на компромиссы, вот что я хотел сказать. Девчонки, мне пора. Если вы готовы из пышечной убежать, я вас до общежития провожу, – Богдан встал из-за стола.
XII
Матильда встретилась с Ингрид в комнате, в которой они жили вместе во время сдачи вступительных экзаменов, рассказала ей о Насте и Вере и предложила вчетвером поселиться в одной комнате в общежитии на время обучения в институте – разумеется, если Ингрид не возражает. Ингрид задумалась и молчала, глядела в окно. Матильде её молчание показалось очень долгим, она уже хотела задать вопрос, согласна Ингрид или нет с таким предложением, как услышала ответ:
– Я доверяю твоему мнению, но более правильным будет, если я увижу этих девушек, прежде чем соглашусь или не соглашусь жить вместе. Я бы вообще так далеко не загадывала – на все пять лет, мы ведь можем и не ужиться вместе с ними.
Придя на встречу, все девушки волновались, но Матильда оказалась хорошим дипломатом и виртуозно провела знакомство: представляя девушек друг другу, она называла положительные черты каждой из них и тем самым сняла напряжение и неловкость ситуации. После того как все поняли, что у них нет явных негативных ощущений от друг друга, и сообща решили обратиться к администрации факультета с просьбой о заселении в общежитие, Вера, шумно выдохнув, сказала:
– У меня было такое чувство, будто я на смотрины к родителям жениха иду.
Ингрид высоко подняла брови:
– Почему именно такая ассоциация?
– Множество факторов неопределенности, – был ответ Веры.
– Хорошо, что факторы неопределенности не проявились, – улыбнулась Ингрид. – А откуда у тебя такие ощущения и знания о факторах неопределенности? Уже были смотрины?
– Смотрин не было. А откуда ощущения? Может быть, это генетическая память? – улыбнулась в ответ ей Вера.
Матильда вскипятила чай и предложила так отметить знакомство. Ингрид поставила на стол коробку печенья, а Вера предложила сбегать в соседнюю кондитерскую за конфетами. Настя в накрывании стола для чаепития не участвовала – она рисовала. Ингрид тихонечко подошла к ней и удивленно воскликнула:
– Матильда, смотри! Настя нарисовала тебя, сходство полное, как она хорошо передала твой озорной характер!
– Настя, ты рисуешь?! – в глазах Матильды восторг, удивление и недоумение плескались одновременно.
– Матильда, у тебя сейчас в глазах эмоции плещутся как всполохи северного сияния, – улыбнулась Настя.
– Ты же настоящий художник, а учиться идешь на историка… – Матильда хлопала глазами.
– Как это мешает одно другому? Не поняла тебя, – удивилась Ингрид. – Художник – хобби, история – профессия. Или наоборот. Мне кажется, они могут дополнять друг друга и помочь Насте стать более совершенным человеком.
– Почему Насте надо стать более совершенным человеком? Что я пропустила важного? – в дверях комнаты стояла Вера с коробкой в руках. – Девчонки, я купила пирожные. Конфеты – это очень просто, а пирожные – круто! Так что Настя должна сделать?
– Вера, ты видела, как Настя рисует?! – Матильда восторженно смотрит на Настю, на Веру.
– Разумеется, видела, у нас в классе у всех или почти всех были нарисованные ею наши физиономии, – Вера улыбнулась. – Настя нам на выпускном вечере их вручила.
– О, вот это классно! Каждому портрет нарисовала, – Матильда ликовала.
– Портрет сказано громко, рисунок карандашом, так, легкий набросок, – улыбнулась Настя.
– А меня нарисуешь? – Ингрид просительно смотрит на Настю.
– Разумеется. Первый рисунок сделаю сегодня, пока чай пьем, – Настя весело помахала тетрадным листом, – я уже набросок сделала.
– Почему вы с Верой говорите «разумеется» там, где логичнее сказать «конечно» или «хорошо»? – Ингрид высоко подняла брови и поглядела на девушек.
– А это очень просто объясняется. Еще в школе началось, – Настя улыбнулась. – У Веры фамилия Разумовская. У нас в классе ученик был Саша Баратынский, он с нами, то есть со мной и Верой, дружил, один друг на двоих был…
– Выбрать не мог, с кем ему дружить, поэтому ходил за обеими, – засмеялась Вера.
– Не перебивай Настю, – остановила её Матильда. – И что дальше, причем здесь Баратынский?
– Так он нам и предложил вместо «хорошо» и «конечно» использовать «разумеется», так как Вере это положено, имея такую фамилию, а мне необходимо, так как я её подруга, вот такая мужская логика! – Настя улыбнулась. – Мы отказывались, но каждый раз он нас поправлял, и не заметно для самих себя у нас с Верой вошло в оборот это слово – «разумеется». По Павлову – рефлекс выработался.
– Как интересно у вас с фамилиями: Разумовская, Баратынский… А он стихи пишет? Следуя его же логике – должен писать, фамилия обязывает, – Матильда покрутила головой по сторонам. – Настя, а твоя фамилия тоже от известного исторического деятеля?
– Нет. У меня всё скромнее, – Настя заливисто смеялась. – Дубровские мы, фамилия одного из персонажей у Пушкина.
Следуя Сашкиной логике, мне надо было на литфак поступать. Ингрид, принимай работу, – Настя протянула девушке листок с рисунком.
– Я в шоке! – Матильда стояла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. – Фантастика! Легкая, светлая, красивая, удивленная с поднятыми бровями, как она всё уловила в тебе! Настя! Как это возможно?! Ты же Ингрид видишь в первый раз и совсем недолго!
Ингрид смотрела на себя на рисунке и печально улыбалась:
– У меня есть почти такой же рисунок, его сделал мой брат Марис за несколько дней до своей гибели, его хулиганы избили, врачи не смогли спасти, – она закрыла глаза, чтобы не видно было выступившие слезы. – Я не понимаю, как это возможно, что разные люди сделали один и тот же рисунок.
– Ингрид, прости, что своим рисунком я вызвала печальные воспоминания, – тихо говорила Настя. – А то, что я и твой брат, два разных человека, изобразили тебя одинаково, объясняется просто: ты не играешь и не позируешь вовне, ты настоящая, и это прекрасно, мы с твоим братом это и увидели.
– Спасибо тебе, Настя! – Ингрид подошла к Насте и пожала ей руку.
– Давайте пить чай, а то он опять остынет, я его уже два раза подогревала, – тихо позвала к столу подруг Матильда.
XIII
Первый год обучения в вузе пролетел так быстро, что девочки его, кажется, и не заметили: лекции, групповые семинары, факультативы и коллоквиумы поглощали всё их время.
Наступил май, деревья покрывались молодой листвой, цвели цветы, их аромат будоражил душу и звал на улицу.
– Девочки, – Матильда не вошла в комнату, а влетела, бросив на свою кровать белый плащ и сумку с книгами, – объявляю перерыв в учебе и предлагаю погулять по Невскому проспекту, дойти до Адмиралтейской набережной и, может быть, по Дворцовому мосту перейти на Васильевский остров.
– А тебя какая птица клюнула, дорогая наша, что ты зовешь нас в десятикилометровый марафон? – Вера подняла глаза от конспекта, который читала.
– Да, Матильда, что случилось? Мы что-то не знаем о проводимом мероприятии, где нам обязательно надо быть? Я не могу пойти, мне надо реферат завтра сдать по истории древней Руси, – Настя медленно листала лежащую перед ней книгу.
– На улице такая красота, дух захватывает, и летать охота, а еще там сегодня много парней…
– А я поддерживаю Матильду! Девочки, мы заучились, у нас месяц не было выходных, мы ни в кино, ни в театр ни разу не сходили, всё грызем древнюю историю. Хочу настоящего, – Ингрид потянулась, грациозно изгибая спину и вытягивая вверх изящные руки, потом поправила волосы и, вставая со стула, продолжила: – Идем, Матильдочка, погуляем. Может быть, нам сегодня что-то интересное встретится… А эти зубрилки пусть здесь сидят и нам завидуют, – она улыбнулась.
Матильда и Ингрид ушли, а Вера с Настей продолжали заниматься. Прошло, наверное, полчаса, и Вера не выдержала, заявив Насте, что она бросает учебник и тоже идет гулять.
– Настя, мне правда стало жалко себя, что мы всё сидим и буквально грызем эту историю. Пойдем с тобой погуляем хотя бы часок – не так далеко, как звала Матильда, но посидим у Казанского собора, ты опять порисуешь, сама же говоришь – тебе рисование помогает переключать внимание и дает отдых голове. Пойдем, прошу, мне одной не интересно, – Вера подошла к Насте и положила ей на стол плащ.
Настя взяла блокнот и карандаши, которые всегда носила с собой, положила их в сумочку. Вера права, рисование Насте очень хорошо помогает. Когда она долго и много читает учебной литературы и пишет конспекты, голова устает, но стоит ей начать рисовать, как она чувствует прилив сил, и тогда результаты в усвоении учебного материала значительно лучше. Настя заметила, что лучше всего ей удается отдохнуть, если она рисует на свежем воздухе, поэтому даже промозглой зимой Настя на непродолжительное время выходила на улицу для рисования.
Вера подкрасила розовой помадой свои красивые губы и протянула помаду Насте:
– Возьми.
– Зачем? Я не люблю красить губы, – усмехнулась Настя.
– Весной надо быть всем девушкам такими, как распускающиеся цветы, – улыбнулась Вера.
– Распускающиеся цветы – это хорошо, давай попробую, – Настя взяла помаду и легко нанесла её на губы. – Точно цветок… распустившийся, идем, подруга, посмотрим, прилетит ли пчела.
– Причем здесь пчела? – удивилась Вера.
– Ну, не пчела, а шмель, например, – засмеялась Настя. Весело болтая, они шли по набережной реки Мойки к Невскому проспекту. Вера размахивала своей маленькой черной сумочкой, в какой-то момент она её не удержала, сумочка вырвалась из рук и упала… прямо в небольшую лужу – не так давно прошел дождь, и в некоторых местах асфальта образовались лужицы.
– Ой, сумка! Она же грязная теперь. Настя, у тебя есть платок вытереть сумку? – Вера повернулась к Насте, закусила губы и чуть не плачет.
– Есть платок. Ты как малое дитя, Верочка, болтаешь сумкой, вот и результат.
– Девушка, возьмите сумку, – молодой человек высокого роста, с длинными, до плеч светлыми волосами и улыбающимися глазами протягивал Вере сумочку. – А вы зря ругаете подругу: этот май, веселый озорник, не позволяет таким красивым девушкам быть строгими и серьезными, – проговорил незнакомец, развернувшись к Насте.
– Спасибо вам! – Вера взяла сумочку и начала вытирать её платком. Молодой человек оставался рядом и наблюдал за её действиями.
– Вера, идем, по дороге продолжишь оттирать сумку, – Настя нетерпеливо смотрела на подругу.
– Девушки, а вы далеко идете? Может быть, нам по пути? Я вас провожу.
– К Казанскому собору идем, Настя там порисует.
– Вы художник? – молодой человек удивленно смотрел на Настю. – Но у вас с собой нет принадлежностей для рисования…
– Вы имеете в виду мольберт и прочее, – серьезно глядя на него, говорила Вера, – а Насте не надо таких сложных инструментов, она рисует карандашами в блокноте.
– Вы Настя и Вера, а меня зовут Руслан, будем знакомы, – и он протянул подругам руку. Обменялись рукопожатиями и медленно пошли в сторону Казанского собора.