…Вечер. Рябинин позванивал ключами от кузницы, торопил живей собираться домой. Дымящийся с морозу, вдруг ввалился запыхавшийся шофер. «Выручай, дед! — схватил он за плечо старого слесаря. — Рессорка лопнула, а у меня утром выезд срочный!» Рябинин не успел ответить, его опередил Антипов: «Ступайте, Петр Андреевич, отдыхайте. Вы сколько разов перерабатывали, пора и мне совесть знать. Починю рессорку, будьте покойны!» И кузнец быстро скинул пальто. «Может, помочь, на пару скорей управимся?» — предложил Пахомов. «Иди, иди! — Антипов подтолкнул парня к двери. — Тебя небось девушка уже заждалась…»
Довольный шофер унес отремонтированную рессору. Кузнец запер дверь на крючок, вынул со дна фанерного ящика подернутый ржавчиной ломик. Включил рубильник. Колесо наждака с подвыванием набирало скорость, пока не застыло в бешенстве оборотов. Антипов склонился над защитной решеткой. Дззынн… дззынн… — звенел металл о камень, рассыпались искры. Один край ломика засветился холодным блеском.
Через несколько минут Антипов уже держал в ловких сильных руках бандитскую фомку. Тщательно замел в угол металлические опилки, покинул кузницу. На дворе — никого. Оглядевшись по сторонам, он свернул к забору. Остановился напротив здания рембазы и там, в куче мусора, надежно припрятал свое орудие…
— В субботу, — продолжал майор, — одно обстоятельство несколько изменило план ваших действий. В полдень Рябинина вызвали в цех, и тут Пахомов…
…«Давай покурим, что ли…» — предложил молотобоец и примостился на корточках возле наковальни. Антипов угостил его папироской, задымил сам. Спросил: «С чего это ты такой веселый, получку ждешь?» Пахомову не сиделось на месте. Он вскочил и, лихо приняв позу футболиста перед ударом, нацелился на пустую консервную банку, валявшуюся на полу. От его ботинка та с шумом отлетела к стене. «Гол! Эх, что там получка! Понимаешь, дружка я сегодня встречаю, — поделился своей радостью молотобоец. — Мировой парень, мы в заключении вместе были. Меня раньше освободили, а У него срок только-только вышел. Письмишко прислал, на, почитай»… Лениво взял Антипов конверт, но вскоре глаза его жадно забегали по крупным, неровным строчкам листка…
Дубровский говорил негромко, убежденно. Когда кузнец собирался его перебить, майор повышал голос и тот снова притихал.
— О своей безопасности вы позаботились хорошо. Но вы понимали — пока грабитель не пойман, милиция вряд ли успокоится. А это значит, что на долгое время деньги в ваших руках станут мертвыми. Не будет главного-желаемой свободы. Письмо натолкнуло вас на мысль: а почему бы не подсунуть следствию Пахомова? Ведь молотобоец, ранее уже судимый за кражу, окажется на этот раз в целом клубке улик. Парень вспыльчивый, упрямый, и чем больше он будет отпираться, тем скорее запутается. Затем вы подготавливаете свидетелей в свою пользу. Первым выбираете Рябинина и того же Пахомова. Направляетесь с ними покупать шапку. Еще днем, Антипов, узнали вы, сколько рабочих и шоферов находится в разъезде, и отсюда подсчитали примерно ту сумму, которая должна остаться в кассе. Теоретически, так сказать. Но в последнюю минуту потянуло убедиться в этом своими глазами. И вот около проходной…
…Антипов замедлил шаги: «Погодь-ка, Петр Андреевич, а мы, кажись, кузницу впопыхах не закрыли!» Рябинин остановился, усмехнулся добродушно: «Вот те ну! Ты же сам ключами махал. Размечтался, гляжу, о шапке и голову потерял? Ладно. Слетай-ка, Володька, проверь!..» Пахомов поморщился, ему не хотелось возвращаться. «Мой грех — мне и страдать! — охотно вызвался Антипов. — Я мигом, а то мало ли что стрясется…»
Скрывшись за углом рембазы, кузнец сбавил шаг, нырнул в подъезд конторы. Поднимаясь по лестнице, надвинул кепку до самых бровей. Ступал по-кошачьи, мягко. Коридор был пуст, в окне кассы горел свет. Он припал к стеклу, но ничего не увидел — мешала бумага, пришпиленная изнутри. В комнате послышались голоса — это Крутиков ворчал на Глинского.
Дверь оказалась наполовину открытой. Антипов просунул туда голову и на мгновение замер: на столе лежали толстые пачки денег. Одна, две, много!.. Кузнец, словно обессиленный, привалился к стене. А Глинский неверным от хмелька баском уже на прощанье благодарил кассира. Антипов встряхнулся и теми же мягкими прыжками стал спускаться с лестницы. Очутившись на дворе, он окончательно успокоился. «Все в порядке, зазря я нервничал», — сообщил он Рябинину…
— Вот так, — Дубровский теперь прохаживался по кабинету, — вас и увидел Глинский. Лицо разглядеть он не успел, это верно. Но он заметил кепку. А в кепках, как мы установили, во всей конторе было только два человека, но они в краже не замешаны. Может, признаетесь, Антипов? Или продолжать?
Кузнец не шевелился, молчал. Он начал понимать, что схвачен крепко, наверняка. В глубоких его глазницах притаилась злоба и последнее неистовое желание вывернуться, ускользнуть. Борисов отпил глоток воды, сказал насмешливо:
— Зачем торопить? Ему подумать надо, нет ли какой лазеечки. — И кивнул майору: — Продолжайте.
— Вы, Антипов, — снова заговорил Дубровский, — никогда не отличались хлебосольством. А тут вдруг затащили к себе в гости Рябинина с Пахомовым. Да еще не отпускали их. Зачем? Во-первых, вы создавали видимость собственного благообразия: какой, дескать, я хороший, хочу дома с друзьями отдохнуть и ничего-то мне больше не надобно. Во-вторых, зная, что после семи часов Пахомов непременно должен уйти, вы заставляете его при свидетелях рваться к какому-то подозрительному дружку. Наконец вы остаетесь с женой одни. Но теперь вам, Антипов, дорога каждая минута…
…Новая жена кузнеца, тихая женщина тридцати с лишним лет, мирно прибирала со стола посуду. Антипов нервно прошелся по маленькой комнатушке, задел ее локтем. «Не толкайся! — крикнул он. — И перестань тарелками греметь — в ушах звон. Все ты назло норовишь!..» Женщина растерялась. Два месяца живет она с кузнецом и пока еще не слышала от него грубого слова. Он казался ей ласковым, заботливым и вдруг… «Что с тобой, Николай? — изумилась она. — То веселым был, а то… будто бешеная собака укусила». Антипов схватил пальто: «Сама ты бешеная собака, вот что! Пожалела на стол подать как полагается. Радуйся, через тебя все ушли. И думаешь, не заметил, как ты на Володьку глазела? Все видел. Хватит, невтерпеж!..» Женщина не успела опомниться — за ним уже хлопнула дверь.
По улице Антипов почти бежал. На углу чуть не сбил с ног какого-то прохожего. А вскоре автобус увозил его в противоположную от конторы сторону…
— Тещу свою, Веру Степановну Острикову, вы, действительно, навестили. — Майор вплотную приблизился к Антипову. — Но не для того, чтобы жаловаться ей на жену, как вы сообщили мне. Нет. Вы подготовили еще одно доказательство своей невиновности. Просто и… убедительно: помилуйте, можно ли ограбить кассу, будучи в другом конце города? У тещи притворились огорченным, обиженным, виноватым — все вместе. Наплели старушке с три короба всякой несусветицы. Однако комедию эту закруглили в десять минут. Отказались от чая, не дослушали утешений и снова схватились за шапку. Нужно, дескать, вам бедному, горемычному побродить, «наедине о жизни своей невезучей пострадать». Потом…
…Автобус, как нарочно, не появлялся. На остановке уже скопилась очередь, люди поеживались от холода, притоптывали. Антипов глянул на электрические часы. Стрелки показывали половину девятого. Та, что подлиннее, еще трижды дернулась вверх. Наконец-то! Кузнец протиснулся к водительской кабинке. «Ну же, быстрей, ну!..» — мысленно твердил он, всматриваясь вперед. Проклятый «тарантас» не ехал, а полз… Издевались на перекрестках светофоры, уставив на Антипова злые, красные глаза. Лишь бы успеть! На сейф хватит часа. В одиннадцать он должен быть дома, уже спать. Машины подходят в контору до полуночи, сторожа спокойны и толкутся возле ворот. И милиции тоже не стукнет в голову, что касса очищена раньше. Ну же, быстрей! Отпихнув кого-то, Антипов выскочил из автобуса.
В переулке пустынно, темно. Ветер, как шальной, прыгает между домами, бьет то в лицо, то в спину. Кружит густой снег, заметает дорогу. Поворот. Потянулся знакомый дощатый забор. Вот выплыла плоская крыша рембазы. Здесь! Озираясь, кузнец переложил отмычки в карман пальто, на секунду пригнулся, нацелился. Потом распрямился пружиной, повис, ловко закинул ногу за доски и перевалил во двор.
Против третьего столба он разгреб мусор и сразу же отыскал фомку, заботливо укутанную в тряпицу. Сунул ее в рукав. Тело кольнул холодок стали.
Антипов перебежал к стене и осторожно высунулся из-за угла. Во весь двор несколькими рядами выстроились грузовики. Он заметил кое-где пустые места — вернулись еще не все машины. На другом конце длинного здания у подъезда светился фонарь. Там вход в кассу, там сторожа. Стерегите, милые, стерегите! А он проникнет к сейфу другим путем. Всего в двух шагах отсюда дверь в рамный цех. Одна минута — и он внутри, в безопасности. Пора! Кузнец вынул отмычку, тенью скользнул по стене. Еле скрипнул засов, и он исчез.
Тишина, темно, как в пещере. Теперь можно и закурить. Антипов чиркнул спичкой, подошел к двери в монтажный цех. Снял пальто, бережно подкладкой вниз положил его на пол. Зачем лишний груз? Закинул за шею кусок мягкой проволоки и приладил фомку на груди — ловчее. Поглубже затянулся папироской. В слабом красноватом отсвете нащупал замок. Спрятал вновь приготовленную отмычку и подумал, усмехнувшись: «Так домой рвались, что не успели запереть. Ладно, спасибо. На обратной дороге, так уж и быть, закрою за вас, работнички!»
Монтажный цех. Антипова не видно, и лишь уверенно плывет, покачиваясь и мерцая, огонек папироски. Вот и электромастерская. В ней шкаф. Для устойчивости его надо подпереть железным прутом, что под верстаком слева. Так!.. Потом поставить на шкаф табуретку. Когда на нее взберешься, подоконник учебной комнаты придется чуть повыше пояса. Так!.. Защелку он сломал еще днем — стоит слегка надавить и форточка распахнется. Так!..
Сотни раз Антипов в мелочах представлял себе этот вечер, и сейчас каждое движение, каждый звук казались ему уже давно знакомыми, привычными. Кузнец просунул голову и плечи в квадратную пустоту, оттолкнулся руками от оконной рамы, провалился внутрь кассы. Здесь дверь, как всегда, не заперта, можно не трудиться.
Маленький коридор — и он у решетки. И зачем только висит? Курам на смех! Антипов отжал ее тупым концом фомки, выставил стекло. Страха, тем более стыда, кузнец не испытывал. За два года он свыкся с мыслью о краже, жил ею. И вот теперь, совершая преступление, он влез в кассу, как в собственную комнату, от которой просто потерял ключ.
Антипов — зажег свет — это было безопасно. Вытер со лба пот. Тело немного ныло от напряжения. Тикали старенькие часы. Обернулся — без пяти десять. Время стегнуло его кнутом. В углу прижался зеленоватый, с облупившейся краской сейф. Глаза кузнеца вспыхнули — там, за железной стенкой, деньги, его деньги, много денег! И острие бандитской фомки врезалось в замочную скважину…
— Взломав сейф, — продолжал Дубровский, — вы решили припутать к краже и кассира. Пускай милиция попыхтит, повозится с ним. Чем больше подозреваемых, тем спокойнее — так ведь? Вы раскидали на полу документы и уже с лестничной клетки окатили через форточку всю комнату из огнетушителя. До окна кассы пятились задом поливая свой путь жидкостью второго баллона. Затем спустились в электромастерскую и тут сделали то, что раньше не входило в ваши, Антипов, планы — подсунули фомку под верстак. Она-то, по вашим расчетам, и должна была натолкнуть нас на молотобойца Пахомова. А в начале двенадцатого часа…
… Кузнец в коридоре снял пальто, завернул на кухню, откуда раздавались голоса. Поболтал минутку с соседями, спросил, сколько времени, и, зевнув, пожелал им доброй ночи — пусть все видят, что он дома.
В комнате Антипов натолкнулся впотьмах на стул, и тот с шумом опрокинулся. Снова тишина. «Неужто ее тоже понесло к матери? — подумал он. — Вот дура!» Зажег лампу, успокоился: жена в смятом платье лежала на постели, уткнувшись в подушку. «Нюра, а Нюра! — прошептал он, дотронувшись до ее волос. — Слышь, не серчай! Ну, разве ж я по сознательности?.. Теперь-то и сам ведь не пойму, как язык повернулся. Все через вино, а какой с пьяного спрос? Я ж тоже мучаюсь, к маме вот ездил… Слышь, Нюр, ну, прости!..» Женщина привстала, вытерла платком заплаканные глаза: «Голодный, небось? Пойду ужин справлю…»
Семейный мир был налажен. Пока жена возилась на кухне, кузнец живо переоделся, схватил в охапку костюм и пальто, выбежал во двор. Там, где от окна падал желтый блик света, расстелил на снегу одежду. Платяная щетка запрыгала в его руках. «С чего тебе вдруг чиститься взбрело?» — удивилась жена, когда он вернулся. «Да так, о забор запачкался… — ответил Антипов. — Где у нас вакса? Я уж разом и башмаки…»
Поужинав, он принес таз теплой воды и вымылся по пояс. Лег в постель. Одеяло ласкало, гладило теплом уставшее тело. Так хорошо, покойно. «Хватит, отмаялся!.. — думал Антипов, глядя в потолок. — Будь она проклята, эта кузница, пускай там другие спины гнут!..»
Сон начинал окутывать его туманом. Сверху повалил снег. Потом снежинки стали расти, вытягиваться и превратились в денежные бумажки. Красные, зеленые, синие — они кружились, падали, падали без конца на голову, плечи, под ноги. Он смеялся, ловил их, рассовывал по карманам. И шагал по хрустящему, пестрому ковру из денег в новую, счастливую жизнь. На лице спящего Антипова заиграла блаженная улыбка…
Майор снова уселся в кресло:
— Надеюсь, Антипов, свое будущее вы теперь и сами отлично представляете. Остается напомнить кое-что о прошлом. Лет десять назад сбежали вы из колхозной кузницы в город — разбогатеть задумали. Мастерили и продавали спекулянтам самогонные аппараты. За хорошую цену шпану всякую самодельными финочками снабжали. Крупным ворам, наверное, и отмычки по заказу изготовляли, так ведь? Первая жена испугалась грязных барышей — вы ее бросили. Скрывались от алиментов, жадность даже любовь к родным детям истребила. Ради комнаты одурачили еще одну женщину, от которой тоже собирались удрать. Для чего же вам деньги? Еще давно вы пооткровенничали однажды с бывшей своей женой. Сказали ей, что мечтаете купить где-нибудь на отшибе домик и там, за крепким забором, что-то вроде подпольной слесарной мастерской завести, собственной. Тогда, мол, только и считай звонкую монету. Этой мысли вы подчинили не один год жизни — и вот результат. Что ж, как работник милиции я могу отдать должное выдержке, предусмотрительности вашей, даже уму. Только, Антипов, главного не учли — с фомкой у нас не разбогатеешь, нет! Кстати, Александр Алексеевич, — Дубровский, словно забыв о кузнеце, повернулся к подполковнику, — жинка мне вчера говорила: у них на автозаводе паренек один — фрезеровщик, кажется, — двадцать пять тысяч за рацпредложение получил. Точно не знаю, только такую он к станку штуковину приладил, которая чуть ли не миллионную экономию даст. — Майор жестко глянул на преступника. — А вы, Антипов, на трудовые деньги, на рабочую зарплату руку подняли. Подло!
Кузнец сжался, втянул голову в плечи. Потом дернулся в последнем, уже бесполезном усилии, похожем на судорогу утопающего:
— Насочиняли тут разное такое… замарать хотите… Не грабил я никого… Марайте, ваша сила… — плаксиво проныл он.
Борисов достал из ящика какой-то сверток, положил его на стол. Усмехнулся:
— Ну-ну, не кривляйтесь, нервы у вас крепкие. Так бы и заявили: хочу доказательств! Пожалуйста. Узнаете ваши брюки? Как вы ни старались, а все же два пятнышка от огнетушителя — вот тут, за отворотом, — остались. Выходит, не мы, а сами вы себя замарали. Ну, если не верите, можете почитать акт экспертизы, прошу! Итак, Антипов, — голос подполковника отвердел, — где спрятаны деньги? Скажете или нам доверите этим заняться?
Преступник качнулся, зажмурился — комната вдруг дрогнула и поплыла вбок и вниз. Он должен отдать деньги — свои, новенькие, хрустящие! Антипов открыл помутившиеся глаза: из тумана четко выступили три синих кителя, три спокойных, суровых, как неизбежность, лица. Понял — все, конец.
— Скажу… — выпало деревяшкой слово. — В сарайчике… за поленницей…
— Старший лейтенант, — приказал Казакову подполковник, — возьмете дежурную машину и поедете с преступником за деньгами.
Начальник уголовного розыска увел Антипова.