«Дрянь! Какая же я дрянь!»
Двери с шумом распахнулись, и в комнату вбежали родители. Отец кинулся ее поднимать, мама опять запричитала:
– Ну что же ты делаешь?
Альбина посмотрела на них сквозь слезы:
– Что вам… Всем… – голос срывался, – надо от меня? – на негнущихся ногах дошла до кровати.
Отец суетился:
– Давай.
Мама протянула стакан:
– Аля, мы не уйдем, пока ты не примешь лекарство.
Альбина села, выхватила стакан, чуть не пролив содержимое. Короткими поспешными глотками выпила горьковатую жидкость и рухнула лицом в подушку.
В дверь позвонили. Мама пошла открывать. Отец поднял с пола блокнот и внимательно посмотрел на рисунок:
– Очень даже симпатичная березка. И закат.
Альбина вздрогнула:
«Издевается: какой закат, какая березка? Неужели он не видит то ужасное лицо?» – попыталась возразить, но слова застряли в горле.
Забрала скетчбук и начала яростно черкать набросок:
– Закат! – выдергивала листы, рвала и швыряла на пол. – Березка!
Отец беспомощно разводил руками. Из прихожей раздался знакомый голос:
– Алька, ты чего там буянишь?
Голос из той жизни. Жизни до озера. Альбина замерла на секунду, а отец поспешил доложить:
– К нам Ксения заглянула на чаек, – он потер ладони. – Пойдем на кухню?
Альбина криво усмехнулась:
– Сами пейте свой чаек, – отвернулась к стене, – а от меня отстаньте. – И зарылась лицом в подушку.
Альбина очнулась. Все тело ломило. Перевернулась на спину и болезненно поморщилась.
«Я что, спала? – обвела комнату взглядом. – Где мама с папой?»
Привычные вещи стояли на своих местах: письменный стол у окна. У противоположной стены – мольберт с грунтованным холстом на подрамнике. На приоткрытой дверце платяного шкафа висело сметанное по швам платье. Ксюха вызвалась сшить его для студенческой вечеринки.
Альбина встала, подошла к шкафу и коснулась ткани. Рука ощутила приятную гладкость. Шелк темно василькового цвета заказывали через интернет. Переживали, чтобы не подсунули подделку. Спустила на него отложенные к лету деньги. Другая жизнь…
«Какие уж тут платья? Не до вечеринок».
С кухни доносился громкий Ксюхин смех вперемешку с папиными низами. Альбина всегда по-хорошему завидовала раскованности подруги; той ничего не стоило подойти к незнакомому парню и спросить в лоб: «А что вы думаете о моей внешности, сударь?» И с чертовщинкой в глазах наблюдать, как молодой человек, ошарашенный неожиданным вопросом, пытается выкрутиться из неловкой ситуации. Альбина еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, а Ксения томно вздыхала, добивая бедолагу призывным взглядом выпученных карих глаз с нарощенными ресницами. Неизменно рыжий цвет волос и красная помада придавали ей в этой сцене черты женщины-вамп, вышедшей на охоту.
Их дружба началась на торжественной линейке. Альбина была самой мелкой среди девочек-первоклашек, и ей доверили нести колокольчик. И вот уже директриса с гордостью объявляет, что сейчас прозвенит первый в этом учебном году звонок. Аплодисменты шелестящей волной прокатываются по рядам родителей. Альбина слышит свое имя. Видит, как к ней идет рослый кучерявый старшеклассник, чтобы водрузить на плечо и пронести по школьной площадке. Учительница сует в руку серебристый колокольчик, перевязанный красной лентой, а из динамика льется звонкое: «По тропинкам, по дорогам в первый раз осенним днем».8
И вдруг жуткий страх нападает на нее. Внутри все затрепыхалось, колени подкосились. Даже банты на косичках затряслись. Она чуть слышно твердит: «Нет, я не буду, не буду!» Старшеклассник, выпучив глаза, хватает за руку и тянет к себе. Учительница испуганно шепчет: «Никитина, ты что?»
Ладони вспотели, перед глазами все завертелось в одну большую кутерьму. Альбина пятится и наталкивается спиной на кого-то в толпе детей. И этот кто-то, подпихивая ее вперед, отчетливо шепчет: «Девочка, ну, иди же ты, иди!»
Оборачивается и видит пухленькую рыжеволосую одноклассницу с большими глазами, а та продолжает шипеть: «Я вот очень хотела звонок нести, но толстым нельзя, – хлопает ладошками по бокам, – меня мальчик уронит».
С тех пор все время вместе. Учителя удивлялись их дружбе: «Надо же, такие разные девочки!» А утонченная ранимость Альбины чувствовала себя в безопасности под сенью разбитной бесшабашности Ксюхи.
Родители по-разному относились к их дружбе. Отец не пропускал случая подшутить над манерами подруги дочери. Но его любимую фразу «Приличным барышням не пристало» Ксюха, нисколько не тушуясь, парировала: «Не знаю, что там им не пристало, уважаемый Андрей Ильич, но ко мне уж точно все эти рюшки-финтифлюшки не пристают. И уж примите меня такой, какая есть!»
Отец недовольно бухтел себе под нос, но спорить не решался, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Мама, наоборот, приводила подругу Альбине в пример: «Вот, учись! Не пропадет девочка в жизни: и шьет, и готовит, ловкая, практичная». Альбина улавливала досадливые нотки в голосе, а мама наседала еще больше: «А ты у меня… Вечно в облаках витаешь…» – вздыхала и разводила руками.
После девятого класса Ксюха поступила в кулинарный техникум. Проучилась два с половиной года, и, не дотянув совсем немного до диплома, бросила, увлекшись моделированием одежды. Шила хорошо, хотя нигде не училась.
Альбина тряхнула головой, прогоняя воспоминания, и поежилась.
«Надо что-то срочно придумать, а то замучит с расспросами… – она озиралась по сторонам. – Жаль, что комната на замок не закрывается. Может…»
Не успела ничего сообразить. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ксюха. В неизменной мини юбке, ярким макияжем и тапочках на каблуках.
«Даже в гости таскает свои тапки с помпонами!» – досадливо поморщилась Альбина.
– Та-ак, подруга! – Ксюха смотрела с прищуром. – Помирать собралась?
Альбина держалась за дверцу шкафа и лихорадочно прикидывала, что ей делать. Сил объясняться не было совсем. Она стушевалась, не выдержав взгляда подруги. Осторожно прошла к кровати и демонстративно улеглась лицом к стене, наивно полагая, что Ксюха поймет – беседы по душам не будет.
Ксения угрожающе рявкнула:
– Ну-ну! Игнор включаем! – прогарцевала к окну и с грохотом закрыла его. – Решила в ледышку превратиться?
Альбина молчала, а Ксюха хозяйничала:
– Что это тут у нас? – шорох бумаги. – Ага, рисуночки валяются, понятно. Ну, так себе намалевала, явно не в духе была.
Альбина резко повернулась. Их взгляды снова встретились. Альбина отвернулась, а Ксюха продолжала напирать:
– В комнате дубак. На полу бардак. Мать с отцом в печали, а ты тут истерики закатываешь и голодовку объявляешь?!
Над самым ухом раздалось громкое:
– Не хорошо, Альчик!
Альбина от неожиданности вздрогнула, но только сильнее стиснула зубы:
«Все равно не разговоришь меня, не старайся».
Ей больше всего на свете сейчас хотелось остаться одной, до онемения продрогнуть и провалиться в сон. Уплыть в спасительную темноту. Туда, где можно спрятать от самой себя.
Ксюха не унималась:
– Алька, ну, хватит уже, – в голосе появились вкрадчивые нотки, – поговори со мной.
Альбина почувствовала, как подруга раскачивает ее за плечо, и вся сжалась. Запиликал телефон.
– Да, котик? – голос Ксюхи зазвучал томно.
«Началось…» – Альбина украдкой разглядывала подругу. Вытянутые губы, наивные глаза, удивленные брови с перманентным макияжем и трепетные ресницы-бабочки. В другой жизни надорвалась бы от смеха: наблюдать, как Ксюха вьет веревки из ухажеров, было очень забавно.
Парни липли к ней со старшей школы. Из пухлой дурнушки, которую мальчишки дразнили «Рыжик», неожиданно для всех, Ксюха преобразилась в харизматичную красотку. И однажды, после летних каникул, произвела фурор среди мальчиков и заслужила завистливый шепоток признанных «королев школы». А если к роскошному бюсту, длинной копне огненных волос и гордой осанке добавить веселый нрав и заводной характер, то неудивительно, что от поклонников отбоя не было.
Альбина надеялась, что очередному бойфренду удастся отвлечь подругу, но не тут-то было. Ксюха кокетливо распрощалась с «котиком» и снова принялась за нее:
– Мы сейчас встаем, идем умываться, снимаем эту нелепую тряпочку в горошек. – она стянула с Альбины одеяло и недовольно прогнусавила: – Ну, посмотри, на кого ты похожа, подруга?!
Перед носом оказалось невесть откуда взявшееся зеркало, в котором Альбина успела заметить бледное существо с нечесаными волосами.
– Чего ты ко мне пристала? – она вскочила и покачнулась. – Иди давай: там тебя котики ждут!
Ксюха победоносно воскликнула:
– Ага! Злишься! – на лицо вернулся фирменный прищур. – Котики подождут: у меня есть дела поважнее.
И с видом хозяйки положения, напевая под нос «Не ловил он мышей, его гнать бы взашей, но красив был, подлец, чрезвычайно»,9 Ксюха потащила сопротивляющуюся Альбину в ванную.
Когда вернулись в комнату, в голове мелькнуло:
«Сговорились».
Окно закрыто, кровать заправлена, с пола исчезли обрывки бумаги, а на столике, вместо недопитого бульона, стоял букет мимозы в пузатой глиняной вазочке. Рядом – две чашки из праздничного сервиза и блюдца с кусками торта. Нежное безе, окруженное сливочным кремом и жареными орешками. Рот моментально наполнился слюной.
«Так нечестно! Любимый десерт в ход пустили», – Альбина засунула руки в карманы халата и прислонилась к стене у двери.
Ксюха, мурлыкая под нос, подошла к шкафу. Сняла с плечиков платье, разложила на кровати, расправив рукава и подол.
– Че стоишь, как не родная, стены подпираешь? Щас все слопаем, будем примерять твою обнову, – цокая каблучками, прошествовала к дверям. – Я за чайком. Садись и жди!
Альбина не понимала, как вести себя. Внутри сцепились две Альбины. Первая хотела сдаться, выпустить себя из затвора в привычный уютный мир. Мир, всегда согревавший, как тонкая шерстяная шаль. Заботливо и ненавязчиво. Ксюха. Мама с папой…
Папа. Веселый громкоголосый отец с детства казался Альбине добрым великаном из сказки. Умел любую беду превратить в «просто неприятность». Он учил, что все в жизни для «опыта и пользы». И люди, и события. Ничего случайного не происходит. Любил повторять: «Человек сам на себя может напялить очки: один от солнца прячется, другой в розовых до пенсии ходит, а мы с тобой, Алька, – из породы радужных! Вот и смотри на жизнь сквозь семь цветов!»
В голове возникла картинка: вместе с папой, как бравые солдаты, они размахивают грозным оружием – кисточками размером с ружье, – окунают их в ведерки с красками и размалевывают все, что видят: машины, заборы, деревья, дома… Особенно старались разрисовать пресные лица прохожих. Добавляли счастливые улыбки, очаровательные веснушки и смеющиеся глаза.
Альбина тяжело вздохнула. Где взять такую кисть, которая сможет закрасить черную как сажа, тяжесть на душе? Отрешенно прошла к кровати и легла. Покосилась на букет. Мимоза – любимые мамины цветы. Отец всегда покупал их на восьмое марта. Терпкий сочный аромат.
«Пушистые цыплята», – Альбина коснулась пальцем нежной пыльцы.
Мама. Всегда обеспокоенная чистотой и порядком. Такая родная, надежная. Ее деловитость и излишняя опека часто раздражали, но сейчас Альбине даже не хватало ее ворчливости.
И Ксюха. Ее шебутная Ксюха. Почти как сестра. Она умела разводить руками любые тучи…
Вторая Альбина с издевкой усмехалась над мыслями первой:
«Посмотри на себя, размазня манная! Захотелось ей на родительском плече поскулить».
Альбина махнула рукой, отгоняя проснувшегося бесенка, но он не исчез, а лишь усилил прыть: «За пазухой решила спрятаться? А бедный Симеон в чем виноват? Если бы не ты, он был бы жив!»
Альбина зажмурилась и села на кровать. Затрясла головой, силясь скинуть пакостника, который чувствовал себя в ее голове, как дома.
Ксюха ввалилась, открыв дверь ногой. В одной руке чайник, в другой – тарелка с фруктами.
– Витамины в студию! – прикрыла попой дверь, и со стуком поставила все на столик, присев на стул перед кроватью. – Хочешь, на кухню пойдем: там маман твоя стенает, ждет дочурку?
Альбина молчала.
– Я, конечно, шибко извиняюсь, но может, ты хоть мне скажешь, что стряслось? – Ксения смотрела в упор сквозь козырек наклеенных ресниц. – Мне-то можно, я ж не они! – кивок в сторону закрытых дверей.
Альбина взяла кусок торта, запихнула его в рот целиком и принялась жевать.
– А-а… – протянула Ксения, – в этой серии героиня пытала себя по-киевски. – Разлила чай по чашкам и начала громко прихлебывать.
– Хватить чавкать! – не выдержала Альбина. – Раздражаешь.
Изо рта выпал кусок.
Ксюха вытянула губы трубочкой и шумно втянула чай:
– Горячий, зараза!
Альбина принялась за виноград. Еда – отличный повод заткнуть Ксюху и молчать самой. В дверь постучали. Альбина замерла. Вошла мама.
– Все в порядке у вас? – на улыбающемся лице выделялись заплаканные глаза.
– Ага, все чики-пуки, Ольга Львовна. Пациент скорее жив, чем мертв. – Ксюха подмигнула Альбине. Та отвернулась.
– Ну, не буду мешать, – мама тихо вышла.
– Видишь, какой ты шорох своими истериками навела? – Ксюха сдвинула брови. – На себя пофиг, о родителях подумай: маман вон осенью с сердцем лежала в больнице. Забыла уже?
Альбина заерзала:
– Отстань от меня. – положила гроздь винограда на тарелку, встала и подошла к окну.
Вспомнила вчерашний переполох, и стыд полыхнул жаром по щекам. Стыд перед родителями, соседями, Ксюхой, тетей Зиной и всем миром. Неловкость и жалость к себе проснулись и требовали покормить их болтанкой из свежих мыслей. Сжала зубы и тяжело вздохнула.
– Так, – Ксюха загромыхала посудой, – хватить сопли жевать. Стул ставь сюда.
Альбина хотела возразить, но как представила, что сейчас начнется, решила не рисковать. Взяла стул, стоявший у кровати, и поставила на середину комнаты.
– Халат снимаем, лифчик надеваем, – Ксения копалась на полках шкафа. – Где он? А, вот! – швырнула бюстгальтер и попала прям Альбине в лицо. – Соррян, не хотела задеть вас, мисс Печальная Панда. – насмешливо подняла руки.
– Сама ты панда! – огрызнулась Альбина.
– Я? Не-е-а, это у тебя черные пятна под глазами, будто ты веки местами перепутала, прежде чем накрасить.
Альбина шумно засопела, а Ксюха хмыкнула и протянула платье:
– Едет, едет паровоз, две трубы и сто колес, две…
– Слушай, ты меня оскорблять приехала? – Альбина не выдержала.
– Вот такая ты мне больше нравишься, подруга! – Ксюха уже кружила вокруг с портняжными ножницами и сантиметровой лентой. – Не шевелись, а то заколю булавками.
После примерки Ксюха буквально силой выволокла Альбину на кухню. Стол накрыт скатертью. Посуда праздничная. Папина фирменная дачная наливка.
Мама засуетилась:
– Садись, я твои любимые перчики нафаршировала, блинчики испекла.
Альбина села на краешек стула, выпрямив спину.
– Наливку будешь? – заговорил отец.
– Не надо! – возразила мама, прикрывая Альбинин бокал.
– А вот я выпью, – цокнула языком Ксюха, – у вас, Андрей Ильич, она отменная получается.
Отец сдержанно улыбнулся и наполнил Ксюхину рюмку.
В коридоре зазвонил телефон. Мама быстро выскочила из кухни. Ксюха хлопнула Альбину по спине:
– Расслабься, как кол проглотила. И улыбнись: наш праздник все-таки.
Альбина встала и пересела на другой стул, подальше от Ксении:
«Посидеть я с вами посижу, а повода для праздника не вижу».
Мама вернулась с озабоченным лицом:
– Екатерина Матвеевна звонила…
– Кто такая? – Ксюха хрустела соленым огурцом.
– Соседка. Через две дачи живет, – ответила мама машинально и повернулась к отцу. – Там мальчик на днях утонул. Степаниды деревенской внучок. Помнишь, смышленый такой? С собакой к нам забегал. Я еще их яблоками угощала. Вот горе-то…