Мысли прервала сова, севшая на подоконник открытого окна. В её клюве виднелась свернутая записка. Находясь в комнате в одиночестве, Гермиона сразу поняла, что послание предназначалось ей. Аккуратно вытащив из клюва свернутый кусочек пергамента, кончиками пальцев она погладила чёрную как смоль сову.
«Мне нужно тебе что-то сказать. Сегодня, на астрономической башне, в десять часов. Седрик.»
— О боже!
Она повалилась на кровать и завизжала от радости, прижимая записку к груди. И вдруг силы вновь наполнили её, казалось, что за спиной выросли крылья.
За ужином Гермиона так и не прикоснулась к еде, кусок в горло не лез. Она предвкушала, позволяла себе задуматься о вечере, о том, что будет. И не замечала, что всё это время неотрывно смотрела на стол Пуффендуя, на Седрика, который смотрел на неё в ответ. Он о чём-то говорил с друзьями, они весело проводили последний день в школе. И Гермионе было достаточно даже такого внимания. Седрик вновь и вновь бросал на неё мимолётные взгляды, и в эти моменты в его глазах ей виделось особенное тепло. Улыбка Седрика завораживала. И Гермиона не выдержала — поднялась с места и быстро покинула зал, не дождавшись конца ужина. Ей нужно было приготовиться. Она хотела выглядеть на все сто процентов.
Выбор упал на чёрные джинсы и простую белую майку. Гермиона натянула её на себя и подметила, что за год она стала немного маловата в груди. Быть может, это даже к лучшему? Тёмно-коричневые тени подчеркивали глубину цвета её карих глаз. Она ещё раз глянула на себя в зеркало и осталась довольна результатом.
Без пяти минут десять Грейнджер поднялась на башню. Ноги несли её вперед, хоть сама она и хотела бы трусливо повернуть назад. Нужно отдышаться, собраться с мыслями. Гермиона так была занята размышлениями о предстоящей встрече, что не заметила стоящую перед собой фигуру.
Седрик стоял к ней спиной, сунув руки в карманы и обратив свой взгляд через высокое стрельчатое окно на ночной лес. Он был восхитителен в своём ожидании, и каждая клеточка тела Гермионы затрепетала от восторга при этой мысли. Он ждал её, хотел сказать нечто важное, и только это имело значение. Но и этого ей было мало. Мало того, что она предполагала услышать. Гермиона хотела признаться первой.
— Ты мне нравишься, Седрик, — слетело с её губ. Вышло так спокойно и мелодично, будто она десятки раз произносила это вслух.
Молчание. Секунда, казалось, длилась уже вечность. Гермиона слышала только то, как её сердце барабанило в грудную клетку. Адреналин заставлял кровь шуметь в ушах. Незаметно вытерев вспотевшие ладони о джинсы, она сделала шаг вперёд. Гермиона всей душой желала услышать в ответ хоть что-нибудь. Может, он и вовсе не разобрал её слов?
— Ти мне нлависья, Седлик! — вдруг передразнил он с издевательским детским выговором. Первое, что промелькнуло у неё в голове — это голос не Диггори. Он был низким, с хрипотцой. И как только его хозяин развернулся, иллюзия исчезла. Перед ней стоял Блейз Забини и широко улыбался.
Гермиона замерла. К щекам мгновенно хлынула кровь. Ещё не успев до конца понять происходящее, она услышала нарастающий шум — приближающиеся шаги и сдавленные смешки. Она оглянулась и готова была умереть от стыда. Слизеринцы окружили её на балконе башни. Они смеялись и тыкали в неё пальцами. Впереди всех стояли Пэнси Паркинсон с Матильдой и Малфоем.
Внезапная вспышка ослепила её. Это Крэбб сделал снимок на колдофотоаппарат. Пэнси нетерпеливо выхватила карточку, которая медленно выезжала из затвора.
— Теперь фотография твоего позора будет висеть в гостиной!
Вновь раздался смех. Гермиона сорвалась вперёд, отпихивая стоящих у неё на пути, а в след ей неслись оскорбления, самыми приличными из которых были «грязнокровка» и «хогвартская шлюха». Она неслась вниз по лестнице со всех ног, желая пусть даже умереть, чтобы забыться. В ней храбрости — ни на грамм, зато ненависти хоть отбавляй. Её собственный вой от бессилия и невозможности что-то изменить, исправить, закручивался огромными кольцами адского пламени, будто заживо пожирал её изнутри. Никто не услышит её. Не поможет. Она задыхалась от страха и беспомощности.
И это только начало.
Потому что невозможно игнорировать то, что уже началось…
========== Часть 3 ==========
Комментарий к
Буду благодарна вашим отзывам, это помогает мне понять, что все не в пустую. Спасибо вам.
Выздоровление Гермионы тянулось долго, на протяжении всего лета. Родители не понимали причину её подавленного настроения. Она успокаивала их, объясняя это гормонами. Подростки все такие. Как бы девушка хотела, чтобы это было именно так. Эти месяцы она бесконечно думала обо всём случившемся и потихоньку размышляла о стратегии поведения, старалась принять новую ситуацию и те последствия, которые совершенно точно будут, когда она вернётся в школу.
В ней будто ожила змея. Вгрызлась в плоть, впрыскивая яд, который медленно всасывался в её внутренности. Гермиона ей не мешала, она этого желала. Желала, чтобы яд заглушил все чувства. Так и произошло. Гермиона словно обросла дополнительной кожей, настоящей бронёй, которую трудно будет прокусить.
Год начался и с хорошей, и с плохой новости. Гермиону назначили старостой факультета. Это произошло после первого урока зельеварения, когда профессор Снегг попросил остаться Грейнджер после урока.
— Благодарю вас за оказанное доверие, сэр, — сказала она и попыталась сдержать прорывающуюся улыбку. — Могу я узнать, кто из мальчиков будет старостой?
— Разумеется. Это Драко Малфой.
Гермиона не стала сдерживаться. Она улыбалась во весь рот, её плечи дрожали от смеха. Снегг такую реакцию не оценил, и Гермиона, поняв это, быстро покинула кабинет. По пути в общую гостиную она хохотала в открытую, и в итоге истерический смех приобрёл какую-то зловещую форму. Она бы отдала всё на свете, чтобы увидеть рожу Малфоя, когда тот узнает, в чьей компании будет патрулировать коридоры школы после отбоя.
Но отчего-то Малфой игнорировал её, когда они вместе шли на собрание старост. За этот месяц он вообще не сказал ей ни слова, будто не замечал. Тетрадь старост они передавали друг другу через вторых лиц. И, кажется, всех это устраивало. Конечно, не обошлось без комментариев Пэнси, но Гермиона словно и не слышала её, не видела, не чувствовала боли от колючих слов. Она всё это уже прошла. Знала все оскорбления наизусть, и больше не проронит из-за них ни слезинки.
В ноябре начались матчи по квиддичу, и в первой игре сошлись Слизерин и Когтевран. Команда её факультета вышла на поле в дорогой, с иголочки экипировке. Ещё бы папаша слизеринского ловца оставил бы того в обычной игровой форме! Люциус купил команде Слизерина профессиональную форму, в которой выходили на мировые матчи. Школа негодовала, но правила не запрещали покупать за свой счёт улучшенную экипировку. Подумаешь, всего-то, школьный матч! Но некоторые люди богаты и заносчивы настолько, что стремились показать это любыми способами — и Люциус Малфой занимал среди них первое место.
Игра завершилась через час, когда в руках Драко оказался золотой снитч. Трибуны ликовали выкрикивая его имя. И без того популярный среди одноклассников и факультета в целом, победой он привлёк к себе ещё более восхищённое внимание.
Но Гермиона болела за синих, и не только из-за тупого упрямства. Её подруга, Аория, была ловцом Когтеврана. Когда в пальцах Драко оказался золотой мячик, Грейнджер увидела, как подруга расстроилась, видела, как она приземлилась и тут же заплакала, отбросив метлу. Гермиона знала, как долго та готовилась, как усердно тренировалась. И она решила утешить её, проскользнув в раздевалку. Но будто назло, трибуна зелёных ликовала и прыгала, мешала пройти. Все толкались и обнимались, скандируя ненавистное имя. Она спускалась последней, потому что никто не желал её пропускать.
Гермиона неслась через поле, к пристройке, где находились раздевалки команд, душевые и подсобные помещения. Оглядываясь, она шла по узкому коридору. Она вовсе не думала, что возникнут проблемы, пусть Гермиона здесь и впервые. Но она не знала, в каком направлении идти, и это стало реальной проблемой. Двери, расположенные по бокам, были абсолютно обычными, без каких-либо обозначений. Но тут она увидела крошечную табличку с потёртым изображением. Толком не разглядеть, но Гермиона была уверена почти наверняка, что это и было раздевалкой, тем более — за дверью слышалось явное оживление. Она толкнула дверь.
В нос ударил мускусный запах пота. Комната плыла в тумане от горячей воды. Её взгляд споткнулся о голую спину Драко Малфоя, который стоял в одном полотенце на бедрах. Он не оглянулся. Скорее всего просто не думал, что сюда могла зайти девушка, и особенно — она. Услышав, что дверь открылась, но поняв, что никто не вошёл, Драко запустил пальцы в мокрые волосы и, слегка зачесав их назад, развернулся. Гермиона не понимала, какая сила удерживала её на месте. Почему она застыла как вкопанная? Ей нужно бежать, но она не отводила от Драко взгляда. Наблюдала, как на ещё влажную грудь капала с волос вода. Гермиона неотрывно следила за скатывающимися вниз мокрыми дорожками.
— Ты охуела, Грейнджер?
И это было сродни отрезвляющей пощёчине. Она попятилась, захлопнула дверь и побежала прочь так быстро, будто Драко Малфой мог вздумать за ней погнаться. По прошествии времени, Гермиона раз за разом обманывала себя, утверждая, что не помнила, как выглядело тело Драко.
Она ожидала новой порции сплетен и издёвок от однокурсников, которым Малфой должен был поведать об этой ситуации, но все молчали. Он ничего никому не рассказал.
Рождественские каникулы стали для Гермионы лучшим подарком, будто Санта наградил её за хорошее поведение и выдержку. Она с родителями улетела в Австралию, в курортный город, а там встретила Эрика — волшебника из Америки, который учился на шестом курсе Ильверморни.
Они столкнулись совершенно случайно, когда Гермиона практиковала на веранде заклинания и была неосторожной. Её заметил парень, который пришёл сюда с той же целью, что и она. В первый миг сердце ушло в пятки, когда она подумала о последствиях, но он поднял руки, и в одной из них оказалась палочка.
Гермиона и Эрик разговаривали бесконечно долго, их семьи сдружились и оставшийся отдых проводили вместе. Пока родители были заняты игрой в покер, молодые люди делились с друг другом знаниями. Он тоже оказался невозможным зубрилой. Это было просто невероятно, насколько они подходили друг другу. Эрик был чистым американцем, будто сошедший с обложки — высоким, русым, голубоглазым и очень симпатичным.
Свой первый поцелуй Гермиона подарила ему, также, как и он ей. Они практиковались друг на друге до боли в губах. Она никогда так не смеялась, ни с кем, кроме него. Гермиона была счастлива. Сердце билось с невероятной силой при каждой мысли о нём. Влюблённость. Да, именно это она и ощущала.
Они прощались с большой неохотой. Обменялись адресами и обещали писать друг другу письма. Это было лучшее Рождество в её жизни.
Но сказке пришёл конец, когда девушка вернулась в Хогвартс. Кислые мины однокурсников напомнили ей о реальности. Она отвыкла, что на неё смотрели с отвращением и презрением.
В понедельник утром, на уроке по защите от тёмных искусств, профессор Люпин объявил всем, что сегодня будет особый урок. Сегодня они должны столкнуться со своими страхами. А точнее — с боггартом, который будет у каждого свой.
Всё начиналось весело, под музыку из граммофона. По очереди выходили вперёд и отрабатывали заклинание. У Блейза Забини боггартом оказался кентавр, у Теодора — огромные колючие заросли. У Пэнси боггартом оказалась она сама, только в бедности. Когда вышел Драко, класс замолчал, потому что интересно было всем, даже Гермионе. Как только шкаф открылся, комната погрузилась в иллюзию. Все восхищенно наблюдали за тем, как они взлетают над Хогвартсом всё выше и выше, пока не достают до облаков, а затем — стремительно падают. Забавно, но у Главного Ловца Слизерина — боязнь высоты. Драко даже бровью не повёл, когда заточил боггарта обратно в шкаф. Вскоре дошла очередь Гермионы. Пэнси нарочно толкнула её плечом, пока та шла вперёд.
— Думаю, она боится быть отвергнутой! — засмеялась Матильда.
Гермиона всматривалась в тёмную глубину шкафа в ожидании, когда покажется её страх. Но вместо этого из него начала выливаться вода, заполняя помещение. Ученики брезгливо отряхивали сухую обувь, потому что вода была настолько правдоподобна, что, казалось, сырыми выйдут из класса все.
— Ридикулус! — она махнула палочкой, стараясь не смотреть под ноги. Потому что стоило только опустить голову вниз…
Глубина.
Глубина — самый большой её страх. Неизвестная пропасть под ногами в мутной тёмной воде.
В целом, занятие прошло отлично, и Люпин присвоил двадцать очков Слизерину за смелость перед своими страхами.
***
Весной, когда все ученики оживились перед приближающимся окончанием года, дел в старостате прибавилось. Патрули в вечернее время стали чаще и дольше, потому что многие позволяли себе оставаться в коридорах после отбоя. В основном это были парочки, которые искали уединённые места.
И Гермионе не повезло наткнуться на одну из них. И по несчастливой для неё случайности, она увидела отвратительную картину прямо перед входом в гостиную Слизерина. Пэнси висела на Малфое, вылизывая его рот, и тихо стонала, извивалась в его объятиях, пока его руки блуждали по её бедрам, сжимали их, приподнимая юбку.
— Минус пять очков Слизерину.
Они оба, будто не замечая её, продолжали пожирать друг друга.
— Вы меня не услышали?
— Нет, тупая ты сука! — зарычал Драко, глядя прямо ей в глаза. Его губы распухли и покраснели. — Посмотри-ка сюда.
Он указал пальцем вниз. Они стояли прямо на пороге в гостиную. Не в школьном коридоре, а значит — это не считалось нарушением. Гермиона видела, как Драко менялся в лице, довольный своей выходкой. Ему в очередной раз удалось унизить её. Показать, что Гермиона ничего ему не сделает. Она обошла эту невозможную парочку и направилась в спальню, подальше от диких звуков причмокивания.
На следующий день, после ужина, Гермиона решила воспользоваться ванной старост. Обычно ей никто не пользовался, потому что до неё долго идти из общежитий. Но ей необходимо было побыть одной и расслабиться, а в душевых факультета постоянно кто-то ошивался.
Она включила воду, настроив комфортную температуру. Небольшой бассейн набирался быстро. Гермиона добавила в воду масла для релаксации перед тем, как погрузиться. С наслаждением она вдыхала ароматы пены и масла с бергамотом, откинув голову на бортик.
— Могу поспорить, что у тебя выдалась паршивая неделя?
Грейнджер, не открывая глаз, улыбнулась плаксе Миртл.
— Ты даже не можешь представить насколько! Залезай ко мне!
Она слышала, как девочка со смехом влетела в толщу воды, но брызги от неё не разлетелись во все стороны. Бесплотная Миртл не вызвала даже лёгкой ряби на поверхности воды. Гермиона с расположением посмотрела на призрака. Она привыкла к ней. Они даже сдружились. Она познакомилась с Миртл, как только пришла сюда в первый раз. И девушки разговаривали больше часа, пока не сморщилась кожа на пальцах Гермионы. Миртл рассказала, что её убил Василиск, и после её смерти школу закрывали на месяц, чтобы уничтожить этого монстра. Грейнджер сочувствовала этой девушке. Она умерла слишком рано.
— Почему ты так редко приходишь сюда, мне так скучно! Девочки не хотят со мной общаться, а парни смущаются.
— Ещё бы они не смущались, когда ты внезапно появляешься прямо из воды!
Обе девушки засмеялись. Гермиона потянулась за мылом и вдруг заметила, что пена на поверхности воды стала пышнее и гуще. Грейнджер нахмурилась, но поздно поняла, что пена росла слишком быстро, окутывая всю площадь бассейна. Гермиона попыталась встать, упереться ступнями в дно, но будто поскользнулась и с головой окунулась в воду. Она быстро всплыла, но над ней разверзлось огромное белое ничего. Она отчаянно поплыла вперёд в надежде нащупать бортик. Но края не было. Она плыла и плыла, а пена лезла в глаза, нос и рот.
— Миртл! Что это? Где край ванны? — её голос срывался в приступе панического ужаса.
— Плыви сюда, на мой голос!
Гермиона из последних сил поплыла на звук. Но крик Миртл отдалялся, всё дальше и дальше. Сердце колотилось как бешеное, она дышала слишком часто, и в лёгких будто не осталось места. Пена заполнила собой всё.