Промолвил с улыбкой, смотря в небеса:
«Какие таите от нас чудеса?
Дивный послали мне ночью вы сон,
Снилось, что был безгранично силен.
Снилось, как ярость по жилам текла,
Как сердце накрыло волною тепла,
Как голод неистовый душу пробрал,
Как жажду безмерную я испытал.
Усилились чувства в тысячу раз,
Ночью как днем видел всё глаз.
Слышал и чуял я всё за версту,
И запах чуть слышный, и шорох в лесу.
Снилась охота в тумане ночном,
Как зверем могучим мчал напролом.
Погоня в степи и помню потом,
Как встретились взглядом с ярым врагом.
Сорвались слова, он, что-то сказав,
Невольно встревожил суровый мой нрав.
Молил о пощаде иль грозно кричал,
А может на помощь кого-то позвал.
Иль, просто оскалив зубатую пасть,
Хотел на меня нежданно напасть.
Неважно, был глух и неумолим,
К мольбам беспощаден и стонам чужим.
Лишь ненависть, ярость вскипала в крови,
И сильным ударом когтистой руки
Вырвал я сердце из вражьей груди,
Бросив небрежно его впереди.
Глаза побледнели, враг наземь упал,
И тут солнца луч мой сон оборвал!».
Парнишка поднялся и был удивлён:
«Чудный приснился, однако, мне сон,
Но нужно идти к отцу на поклон.
Я долго здесь пробыл, он будет взбешён».
Но сделав полшага, он в ступоре встал.
Не в силах кричать, ужас горло сковал,
Лишь тихо слеза по юной щеке
Вниз покатилась, упав на песке.
Что-то сломалось и умерло в нём,
Мёртвой душа стала в теле живом.
Ничто её боле не колыхнёт,
Ничто не встревожит и не вспугнёт.
Он не вопил, не молил, не рыдал,
Проклятия гневные небу не слал,
Лишь молча стоял, смотря пред собой,
На мёртвое тело, на кровь, что рекой
Текла из зияющей раны в груди
Старого волка, что умер в степи.
Солнце уж скрылось в дали за горой,
Звезды гуляют с холодной луной,
А Волколак, отца схоронив,
У могилы сырой не проронив
Ни слова, стоит, смотря в небеса,
И только когда опустилась роса,
Он, поступью тихой ноги влача,
Поникший побрёл, смерти ища.
2
Одинокой тропой шёл Волколак.
Пробираясь сквозь лес, болота и мрак.
С клятвою страшной на юных устах
Он смерти искал в проклятых местах.
Поклявшись Всесильному зверя изжить,
И в чёрном лесу себя погубить.
Он месяц скитался в чуждой степи,
Цели достиг. «Постой, отступи!
Одумайся, сын, назад поверни» -
С тревогой раздался голос внутри.
«Напрасно, отец, вновь спасаешь меня,
Напрасно взываешь ты душу храня,
Напрасно со мной отправился в путь,
Призраком белым заняв мою грудь.
Я не достоин, я проклят навек.
Должен покинуть сей мир человек» -
С досадой ответил парнишка ему.
«Жизнь мне такая теперь ни к чему,
Сделаю шаг и в чёрном лесу
Сгину, иль в жертву себя принесу.
Могучее сердце замедлит свой бег,
Не разомкнуть никому моих век.
Наконец упокоится дьявольский дух,
Канет в лету со мной, и более вслух
Никто его имени не назовёт
И в песне полночной не пропоёт.
На том и закончим сей разговор» -
Сказал Волколак, потупив свой взор.
А где-то поодаль, где-то там впереди,
Ветер кроной шумел, кричал: «Уходи!».
Там чёрных стволов возвышалась стена
Древнего леса, что взмыв в небеса,
Пророчил беду и скорую смерть
Любому, кто вздумает только посметь
Ступить за черту проклятых земель,
В самое сердце, в саму колыбель,
Нечисти всякой, что бушует в миру,
Что захожих уводит в вечную мглу.
Но Волколак не из тех, кто свернёт,
Он твердо решил, он мчится вперёд.
На погибель спешит, ускоряя свой шаг,
Не страшен ему и внутренний враг,
Лишь жгучая боль, да адская злость,
Сердце тревожат, вгрызаются в кость.
Да старый отец ещё ко всему,
Душу терзает, напомнив ему,
О том, что и так нельзя позабыть,
Что юности пылкой вовек не решить.
Он призраком чистым эфирной души,
Идти к праотцам пока не спешил.
Отправился с сыном, желая спасти,
Желая помочь свой путь обрести.
Уж месяц повсюду следует с ним.
Погибельный замысел невыносим.
К сыну взывает с надеждой большой,
Что выберет жизнь паренёк молодой.
Меж тем Волколак через терни пролез,
Вошёл в темный лес и с виду исчез.
Сквозь густую траву, крапиву, репей,
Пробирался во тьме несколько дней.
Тёмной тропой шёл незнамо куда,
Не разглядеть во мгле ни следа,
Меж чёрных стволов и чёрной листвы,
Не видно лучей полночной звезды.
Долго во мраке плутал паренёк,
Ни птичка какая, ни мелкий зверёк,
Ни разу ему на пути роковом,
Не повстречались в лесу неживом.
Сбившись со счёту дней и ночей,
Взывал к небесам, кричал громко: «Эй!
Мне путь укажите из проклятой мглы,
Не уж не услышите меня боле вы?
Не сделаю больше и шагу вперёд,
На месте останусь ждать свой черёд».
Присев на колени сказал Волколак.
Вдали замаячил мерцающий знак,
Холодным огнём он звал за собой,
Раздался знакомый в сумраке вой,
И призраком белым старый отец,
Путь указал ему наконец.
Недолго бежал за ним Волколак,
Выход был рядом, он словно дурак,
Все это время кругами бродил,
Его леший – пройдоха за нос водил.
«Вот уж действительно проклятый лес,
В нём не заблудится разве что бес!»
Выйдя на луг с зелёной травой,
Свежий воздух вдохнул паренёк молодой.
И взглядом усталым, оглядев всё вокруг,
«Спасибо, отец», – произнёс громко вдруг.
Но никто не ответил на это ему,
Он руки раскинув упал на траву.
Луна озарила призрачный луг,
Волколак пробудился, оглядев всё вокруг,
«Не уж целый день я здесь пролежал,
До ночи глубокой так крепко проспал?»
Удивился парнишка и на ноги встал,
«Сынок берегись», – старый волк прорычал.
Послышались всплески воды за спиной,
Вдали за холмом кто-то крикнул: «Постой!
Молодец юный не спеши уходить,
Приходи к нам на пруд хороводы водить.
Долго мы ждали тебя одного,
Иди же скорей, иль боишься чего?»
Соловьиной трелью голос звучал,
Разлетался в ночи, его призывал.
«Страх мне не ведом, но всё ж не приду,
Напрасно зовете вы в гости беду», -
Сказал Волколак, повернув от холма,
За которым призывная лилась молва.
Вдруг кто-то заплакал, на помощь позвал,
Пронзительный голос за холмом закричал.
«Не уж кто-то тонет в водице ночной», -
Сказал про себя паренёк молодой.
«Сынок, берегись не иди на сей зов,
Там встретишь погибель, к тому будь готов!»
Но не слушал отца, Волколак уж давно
На холм забирался, видно так суждено.
С вершины увидел он пруд не большой,
В нём девицы нагие плескались гурьбой,
Беззаботно смеялись и звали с собой.
Одна поманила белёсой рукой.
«Приди, паренёк, поплескаться со мной», -
Сказала девица с рыжей косой.
«Это что за бесовские шутки у вас?
Кто здесь кричал? Отвечайте сейчас!
Не то разгоню полночный шабаш!
Не спасёт вас тогда и сумрачный страж.
Чего вы смеётесь? Не уж надо мной?»,
Махал Волколак гневливо рукой,
Бегло спускаясь к ночному пруду,
«Управу на вас я быстро найду», -
Сказал паренёк к воде подойдя,
А девицы смеялись всё также шутя.
«Сынок берегись, беги от воды,
Хочу уберечь тебя от беды», -
Вторил отец раз за разом ему,
Напрасно взывая к младому уму.
Но близко к воде подошел Волколак,
Разгневанный вёл себя как дурак,
Остереженья не слушал отца
И сильной рукой кто-то вдруг молодца,
С берега вмиг в воду стащил,
И на самое дно за собой утащил.
Парень брыкался, пытаясь спастись,
Силы кончались, «Ты только крепись!
Крикнул отец, воздыхая ему
«Я сдерживал зверя, теперь ни к чему».
И в недрах души пробудилося зло,
Зелёным огнём освещая все дно.
Поднимаясь наверх и падая ниц,
Тенями кружился хоровод водяниц,
А в центре сурово блестя чешуёй,
Грозно смотрел на него водяной.
Но парню уж было теперь всё равно,
Зверь овладел душою его.
Явилось на свет первозданное зло,
Что смерть за собою всюду вело.
Первой схватил водяницу одну,
Разорвал на куски и размазал по дну.
Завязалася битва в пучине ночной,
С разных сторон нападал водяной,
То выплывет слева, то справа всплывёт,
То со спины удар нанесёт.
Проворный и быстрый в стихии своей,
Водяной избегает острых когтей.
Стал задыхаться невиданный зверь,
На колени упал и что же теперь.
Скорой победой восхвален водяной,
К зверю подплыл и сильной рукой,
За шею схватился, но зверь удалой,
Не дал сказать ему даже постой.
Вмиг челюсть сомкнул на шее его,
Сорвав голову с плеч, швырнул далеко.
Выйдя на берег, он грозно завыл,
О победе своей на весь лес заявил.
И в поисках жертвы очередной,
Зверь побежал тропою лесной.
Чёрною тенью в полёте ночном,
Ворон следил за зверем тайком.
Видел, как в пруд паренёк угодил,
Как потом из него зверь выходил,
Как в поисках жертвы ринулся в лес,
Как выл на луну проклятый бес.
Как после под старым древом седым
С призраком бился, покуда дневным
Светом заря весь залив небосвод,
Осветила раздолье местных болот.
И только лишь призрака зверь одолел,
Ворон к нему на ветви слетел.
Шептал заклинанья, махая крылом,
И зверя сморило магическим сном.
«Тут мёртвым не место, покинь уже Явь1!
Давно тебя ждёт загробная Навь», -
Каркнул пернатый слетев на лужок,
«Довольно томиться ты отдал должок
И больше ничем не обязан ему.
К чему это всё, я в толк не возьму?
Вспомни-ка лучше зачем его взял,
Как сыновей и жену потерял?
Они заждались тебя уж давно,
Ступай к ним навстречу, время пришло».
И волк появился пред вороном вмиг,
Призраком белым внезапно возник:
«Тебе бы скорей спровадить меня,
Чтоб замысел свой свершить не тая.
Я знаю желанием ты одержим,
Чтоб зверь овладел сыном моим.
Но стал я помехой в плане твоём,
И подлым обманом, той ночью вдвоём,
Ты свёл нас со зверем под полной луной.
Хотел, чтобы сын мой своею рукой,
Зверя вскормил, меня погубив,
Кровью родною его напоив.
И пусть удалось меня провести,
Со свету сжить и в могилу свести,
Но буду я стоек и неумолим,
Призраком белым пойду я за ним.
Вместе мы сдюжим с бедою любой,
И до тебя доберёмся, друг мой.
Летел бы ты лучше покуда здоров», -
Оскалился волк рядом острых зубов.
«Угрозы пустые сейчас ни к чему», -
Презрительно каркнул ворон ему,
«Не сладить тебе с проклятьем моим,
Сын твой и зверь теперь неделим.
Покуда с тобой на поляне сидим,
Лучше послушай, что делать засим.
Никто уж не сможет их разлучить,
Но я вам смогу ещё услужить,
Сейчас зверь вбирает душу его,
И слившись в едино, сущное зло,
В обличье зверином пребудет навек,
Считай, что утерян тогда человек.
Не буду с тобою сегодня юлить,
Надо бы нам сейчас поспешить.
Ты можешь не верить, но я помогу,
Юнца твоего от беды сберегу.
Но прежде подумай меня извести,
Готов ли ты в жертву себя принести?»
Блеснул хитрецой вороний глазок,
Словно сгоревший в костре уголек.
«Для сына готов я на жертву любую,
Но веры тебе нет в минуту такую», -
Коротко рыкнув, оскалился волк.
Ворон лукаво на секунду умолк.
«Сущностью чёрной дьявольский зверь,
С белою чистой душою твоей,
Заклинанием сильным на этом лугу,
Едиными станут, в том я помогу.
Тогда будет шанс совсем небольшой,
Что зверь подчинится душе молодой».
Ворон запел заклинания трель,
На языке, позабытом теперь.
Долго продлилась та ворожба,
Долго лились колдовские слова.
Пернатый, закончив свой чёрный обряд,
К звездам порхнул, что в небе горят.
3
Парень, очнувшись под дубом седым,
Волка припомнил и ворона с ним.
Отчаяньем душу кольнула игла,
Тёмная здесь приключилась игра.
Словно в тумане, сквозь сон колдовской,
Он вспомнил отца разговор непростой.
А после воронью гортанную трель,
На языке, позабытом теперь.
«Не уж, не увижу я больше отца?»,
По щеке одиноко скатилась слеза.
Он пробовал после к духу взывать,
Но тот продолжал упорно молчать.
И жгучая злость пробирала опять,
Ворона парень хотел отыскать.
Узкой тропою вдоль леса побрёл.
В думах тяжёлых долго он шёл.
Солнце, не раз обогнув небосвод,
Его сквозь леса и болота ведёт.
Устал Волколак и силы уж нет,
Видит вдали стоит старый дед,
В соломенной шляпе, с седой бородой,
Посох сжимает крепкой рукой.
Рядом клубится дымок из трубы,
На старой землянке, что укрыли дубы.
Увидев парнишку, он сел на пенёк,
Рост его был не мал – не высок,
Приземист и крепок ещё старичок,
В нём жизни самой горит огонёк.
Читалась в очах печать мудреца,
Он встретил с опаской в лесу молодца.
Парнишке отвесив добрый кивок,
Спросил кто таков и сразу умолк.
«Заблудший я путник в этом лесу,
Тяжёлую ношу старче несу.
Прости, потревожил твой сытый покой,
Прошу накорми и от зноя укрой.
Гостя прими и с первой звездой,
Продолжу свой путь дорогой ночной».
Старцу, отвесив поклон до земли,
Парень присел на пенёк позади.
«Что же ты так торопишься в путь?
Что дорогой ночной желаешь рискнуть.
Прими мой постой и тёплый ночлег,
Уважь старика, мил человек», -
Вымолвил дед, мотнув бородой.
«Я рад бы остаться у тебя на постой,
Но всюду беда идёт вслед за мной.
И боязно старче мне от того,
Кабы не вышло дурного чего.
Я долго в пути и ужасно устал,
И много ночей в дороге не спал.
На день останусь, а ночью уйду,
Не приведу в твою хату беду», -
Сказал паренёк с заметной тоской.
«Успеешь уйти, а покуда постой,
Отобедай сначала, а там поглядим,
За разговором душевным дневным.
Выпьем отвар на травах лесных,
Расскажешь о бедах своих непростых».
И поступью твёрдой пошёл старый дед,
К землянке своей, готовить обед.
Следом за ним побрёл Волколак,
Перебирая медленный шаг.
А после обеда за кружкой чайка,
Дабы уважить завет старика,
О ноше тяжёлой, что нёс на плечах,
Поведал парнишка в горьких слезах,
И замертво рухнул на пол земляной,
Как только допил отвар травяной.
Засветло утром проснулся в избе,
Конец ознакомительного фрагмента.