Эндимион улыбнулся и сжал его плечо.
— Просто подумай над этим.
Тут он встал, но Ко схватил его за краешек плаща, не позволив тому уйти. Несколько бесконечных мгновений никто из них не произносил ни слова. А затем сдавленным голосом Ко сказал:
— Я буду служить тебе. В каждую свою жизнь, я буду служить тебе, — красный символ юга прорезался на его лбу. — Но тебе потребуется сдержать свое обещание.
Эндимион улыбнулся:
— Разумеется.
— Господин, — попытался он. — Я…
— Я был схвачен Берилл, которая промыла мне мозги и сделала своим рабом, — сказал Мамору.
— Что? — Жадеит не мог поверить услышанному. Злость забурлила в его венах — ему захотелось пробудить эту дрянь для того, чтобы лично вновь отправить ее в ад.
Но добрые глаза Мамору прогнали прочь злость и вину.
— Я понимаю, через что тебе пришлось пройти, и я совершенно не виню тебя за содеянное. Ты был и всегда будешь моим Шитенно.
Слезы подступили к глазам Жадеита, но он поспешно смахнул их. Он кивнул, не в силах произнести что-либо вслух, переполненный эмоциями, которые были вызваны прощением и великодушием его повелителя.
Мамору соскользнул с кровати и уселся рядом, и, как и тогда, сжал его плечо.
— Ты вернулся, — улыбнулся он. — Теперь нам надо выбрать тебе имя — у всех у нас оно другое, а, значит, и у тебя.
Жадеит посмотрел на него, удивленный неожиданной сменой темы, и тут же рассмеялся. Мамору присоединился к нему, и с каждым новым смешком они исцелялись все больше.
Комментарий к Глава 11. Братья по оружию
Кто плачет? Переводчик не плачет. Вы плачете!!! (つω`｡)
Ох, пока большинство ожидают продолжения “Крепких уз”, внезапно нарисовалась еще одна глава этой истории. Но тут все такие до невозможности милые, что я просто не могла остановиться!
P.S. “КУ” уже совсем скоро.
========== Глава 12. A Life Less Frightening (Менее пугающая жизнь) ==========
***
— Жан.
— Нет.
— Жак?
— Нет.
— Жюль?
— Нет!
Тамаки нахмурился от концентрации, пока он внимательно уставился на кристаллический экран перед ним.
— Ладно. Ммм… О! Как насчет Жамшит?
Жадеит даже не утрудил себя ответом, а просто взял подушку и швырнул ее в своего младшего брата, но Тамаки увернулся.
— Ладно, ладно, и не это. Что еще есть? Жангир. Жаслан. Жасмин. Ой, нет, это не надо. Ммм… о! Это клевое. Жаремайя!
— Жаремайя? — неверяще произнес Жадеит.
— А что? У него есть потенциал.
— Потенциал стать отстоем, — пробунил Кёя, переключая каналы. Он крайне не хотел использовать клише «180 каналов, а смотреть нечего!», но именно эта мысль крутилась у него в голове, когда он попал на очередное кулинарное шоу.
Мамору усмехнулся, уткнувшись носом в пятую порцию миски с ло мейн. На протяжении последних трех часов они пытались подобрать имя Жадеиту, но воз был и ныне там.
Жадеит покачал головой:
— Это имя я использовал в храме Хикава, когда находился там под прикрытием.
— А что думаешь насчет Жамиля?
— Почему ты продолжаешь использовать имена, начинающиеся на «Ж»? — поинтересовался Сея со своего места в кресле. У его ног покоилась внушительная стопка медицинских справочников, а сам он лениво перевернул страницу, изучая ее своими невидящими глазами, словно страницы могли дать ему какой-то ответ.
Тамаки выпрямился и соединил руки за головой:
— Ну, я подумал, что раз его зовут Жадеит, то и имя должно начинаться на «ж».
— Бредятина, — брякнула принцесса, а затем густо покраснела, когда поняла, что сказала это вслух. — Я хотела сказать…
— Она права, — Сея закрыл книжку и положил ее на вершину стопки. — То, что имя должно начинаться с той же буквы, что и прежде — самая глупая вещь, которую мне доводилось слышать. Почему не назвать его Кайлом, раз раньше его звали Ко?
В Тамаки, кажется, проснулась надежда, и он даже предпочел проигнорировать ремарку про собственные умственные способности.
— А мне нравится Кайл.
Весь вид Жадеита говорил о том, что данного мнения он не разделял.
— Возможно, нам следует подумать о японских именах, раз теперь он будет жить именно в этой стране, — предложил Кёя, дойдя до канала со старыми мультфильмами, на котором заиграла смутно знакомая мелодия.
— Твою мать! — внезапно выкрикнул Тамаки, после чего вскочил на ноги, сшибив при этом К.З.Т., а затем нырнул на диван, и выхватывая пульт прежде, чем серебряноволосый полицейский переключил бы канал. — Ronin Warriors! На японском!
— Рони-что? — уточнил Кёя, и в его голосе явно слышалось отражение горького страха из-за того факта, что его младший брат знал эту анимационную работу.
Глаза Тамаки приклеились к экрану.
— «Чудотворные рыцари», — поправился он. — Когда я был маленьким, я постоянно их смотрел! И я так хотел стать Рио «Дикий огонь»!
— Дикий огонь… — произнес Мамору, поставив пустую миску на кофейный столик (полная потеря энергетических резервов очень повышает аппетит), после чего он занял место рядом с Кёей. Его недавно возродившийся друг ясно видел, как за этими голубыми глазами активно работают мозговые шестеренки.
— На что это ты намекаешь, Мамору? — уточнил тот.
— Да! Обожаю этот эпизод! — закричал Тамаки, запрокидывая в воздух кулак. — Надери им задницы, Анубис!
Усаги искоса посмотрела на него.
— Это не Анубис! — воскликнула она. — Это Шутен!
— В английском переводе Шутен стал Анубисом, а Анубис — Кейлом, — объяснил Тамаки.
Усаги кивнула в знак понимания, хотя она ничего не поняла, и села рядом с ним, чтобы насладиться аниме, фанаткой которого она также являлась, когда была маленькой. Вскоре рыжий и блондинка полностью растворились в телевизоре, не забывая радостными криками поддерживать любимых героев.
Мамору покачал головой. Две блондинки — это уже опасная ситуация, но две блондинки и рыжий — это уже катастрофа. Все же, он решил проигнорировать данную мысль и сконцентрироваться на более простых вещах:
— В японской версии Рио «Дикий Огонь» зовут Sanada Ryu no Rekke, где Rekkе можно условно перевести как «дикий огонь». Если вдаваться в подробности, то его имя означает страстную волю, которая всегда продолжает гореть. Огонь, который не гаснет, — легкая улыбка затронула уголки его губ. — Никому ничего не напоминает?
Оба молодых человека посмотрели на Жадеита, который облокотился спиной о стену, стараясь понять неожиданную заинтересованность в устаревшем аниме.
— Верно, — прошептал Кёя, улавливая мысль своего господина.
— Значит, решено, — внезапно объявил Мамору, чем привлек всеобщее внимание. Вставая, он указал на Жадеита и оповестил: — Теперь тебя будут звать Санада Рио.
Жадеит моргнул несколько раз, стараясь осознать данную новость. Он прогнал новое в голове, стараясь свыкнуться с ним.
— Санада Рио, — медленно произнес он, и ему понравилось, как имя сошло с его языка: от него веяло силой, отвагой и уравновешенностью. На его лице появилась довольная ухмылка. Ему нравилось это имя. Очень нравилось.
— Что ж, так прошли три часа коту под хвост, — заметил Сея, вновь открывая книгу.
Тамаки, несколько раздражаясь, скрестил руки на груди.
— Ну и ладно. В следующий раз, когда тебе понадобится новое имя — я помогать не собираюсь.
— Верно, ведь я тебя даже не попрошу, а то еще, глядишь, застряну с именами вроде «Нолан» или «Нерон».
Всех, кроме Тамаки, данное высказывание изрядно позабавило, но сам Тамаки не прекращал дуться на протяжении всего эпизода.
Раздался звонок телефона.
— Алло? — ответила Усаги, и после нескольких напряженных мгновений она поспешила в коридор, а на ее лице проявилось беспокойство. — Да. Да.
— В чем дело? — поинтересовался Тамаки.
— Если нам положено знать об этом, она обязательно расскажет, — ответил Сея.
Кёя закатил глаза, ожидая очередную перепалку.
— Так, ребята, — прервал он их. — Давайте прибираться.
Шитенно проследовали за своим командиром на кухню, где прибрали разбросанные коробки с китайской едой на вынос. Мамору принялся было помогать, но Кёя моментально отстранил его от этого занятия, поэтому молодой будущий правитель был вынужден наблюдать из-за стойки. Кёя помыл посуду и аккуратно расставил тарелки в сушилке, а Тамаки телепортировал мусор в мусорный бак в переулке. Правда, он промахнулся, и мусор оказался просто в переулке.
— Молодчина, — саркастично похвалил Рио, после чего поджег образовавшуюся кучу.
Запах горелого мусора достиг балкона, поэтому двое молодых людей поспешили поскорее захлопнуть дверь балкона.
— Дурак, — буркнул Тамаки.
— По крайней мере, я хотя бы умею целиться, — парировал Рио.
Так началась очередная склока.
С тяжелым вздохом, Кёя поставил очередную тарелку на полку:
— Какие-то вещи никогда не меняются.
Мамору и Сея хмыкнули.
В этот момент как раз вернулась Усаги, на лице которой все еще отчетливо читалось волнение. Она поставила телефон на базу.
— Усако? — Мамору спрыгнул из-за стойки, чтобы обнять жену. — Что стряслось?
Усаги прижалась к нему крепче:
— Это Минако — она летит обратно из Гонконга ночным рейсом. Она спросила, смогу ли я встретить ее в аэропорту. Она была такая грустная.
Она отвела голубые глаза от мужа, после чего продолжила:
— Она не сказала, что произошло, но у меня есть догадки.
Ее глаза встретились с Кёей, и ее взгляд смягчился:
— Она скучает по тебе.
Эти слова одновременно согрели и разбили ему сердце.
Ее голос снова напрягся, когда она села за кухонный стол, переплела перед собой пальцы и прижалась к ним лицом.
— Она не может простить себя за то, что совершила.
— А что она сделала? — спросил он, присаживаясь напротив погруженной в раздумья принцессы.
Она посмотрела на него:
— Она написала песню, которая опорочила память о тебе.
— Так вот о чем «Серебро стало серым»? — спросил Тамаки, усаживаясь за стойку. — Блин, а мне нравилась эта песня. Теперь мне стыдно. Прости, кэп.
Все присоединились к ним за столом: Мамору сел рядом с женой, Сея рядом с Кёей, а Рио в конце стола.
Усаги покачала головой.
— В ее защиту скажу, что Минако не до конца помнила события прошлого, лишь какие-то отдельные отголоски. — И тут ее глаза обдали холодом, и она совершенно неожиданным для нее тоном прошипела: — А еще этот лживый ублюдок Данбурит добавил масла в огонь.
— Данбурит? — воскликнули трое голосов: Тамаки произнес это ровно, Сея с нескрываемой злостью, а Рио с сочетанием отвращения и вины. Кёя не произнес ни слова, ожидая, что кто-нибудь сможет объяснить.
— Ты говоришь… — Тамаки запнулся, после чего ударил себя рукой по лбу. — Ну, конечно! Если есть Сейлор Мун, значит, есть и Сейлор Ви! Какой же я дурак.
— Да неужели?
— Завали, Сея!
— Хватит.
Они оба моментально замолки под командой Кёи.
В комнате повисла тишина, пока каждый ожидал, что кто-то ее нарушит: либо задаст вопрос, либо даст ответ.
Тишину нарушил Рио:
— Данбурит, — все посмотрели на него. Он вглядывался в прошлое, и в его глазах отразилась боль, которая все еще томилась в глубине него. — Он стал первым агентом, которого мы послали на землю в поисках залежей энергии. Но у него была какая-то своя миссия, о которой я не очень в курсе. Знаю только, что он был из людей Кунсайта.
Имя обдало Кёю ледяной яростью, и он сжал под столом руки в кулаки.
Усаги подхватила нить разговора бывшего темного генерала:
— Он отправился за Минако. Там какая-то история про то, что он — реинкарнация Адониса, солдата низкого ранга, который был безумно влюблен в нее во времена Серебряного Тысячелетия. Правда, я его не помню.
— А я помню, — перебил Тамаки. — Из венерианских войск, если я правильно помню, которых нам прислали для налаживания связей. Как бы там ни было, надолго они с нами не пробыли.
— Верно, — продолжил Сея. — Если ничего не путаю, венерианцы покинули поле битвы, когда Центральное королевство объявило войну.
— Трусы, — прорычал Кёя.
— Собственно, — произнесла Усаги, вновь притягивая к себе всеобщее внимание. — Он сказал Венере, что в прошлом она была влюблена в его командира, — она кивнула в сторону Кёи, — и что он разбил ей сердце. А затем, перед своей гибелью, он сказал ей, что она никогда не предпочтет любовь долгу, и что все ее попытки полюбить закончатся… закончатся… — она замолчала, словно она не в силах была вынести саму мысль об этих ужасных словах.
— Закончатся катастрофой, — закончил за нее Мамору.
— Но это же неправда! — запротестовала Усаги и с мольбой взглянула на Кёю. — Это ложь! Ты должен сказать ей, что это ложь! — она заплакала, когда накопившаяся за две недели боль ее воинов прорвалась наружу. — Они так вас любят! Они просто не помнили… Память вернулась к ним только две недели назад. — Она прикрыла рот рукой, стараясь удержать очередной всхлип. — Я так хочу, чтобы они были счастливы! Я знаю, точно знаю, что они не смогут стать счастливыми, пока вас нет рядом. Именно поэтому я попросила Мамору освободить эти воспоминания. Я подумала, что если они узнают правду, тогда они… Не знаю… Постараются найти вас. Постараются обрести надежду, поймут, что не обязаны быть только лишь моими защитницами на протяжении всей жизни. Что их жизнь на этом не ограничивается.
Мамору притянул ее ближе и позволил ей выплакаться.
Но слезы закончились также быстро, как и пришли:
— Но теперь вы здесь! Теперь все наладится! Когда Минако увидит, что ты жив, она забудет об этом гадком Данбурите и его дурацком пророчестве.
Кёя не смог ответить на ее улыбку, так как все его мысли были заняты темными размышлениями о мести над пешкой, который посмел причинить столько боли его Венере. Минако… Теперь ее зовут Минако. Ему придется подучиться звать ее Минако — нельзя допустить, чтобы имя Афродита соскользнуло с его языка. Она доверила ему свой секрет много столетий назад, и он сохранит его даже сейчас.
Ему вновь захотелось, чтобы именно он убил своего брата. Если бы только…
— А что у Юпитер? — спросил Сея, и впервые за все время в его голосе прозвучало смущение. Он молился, чтобы с ней не оказалось связано никакого злого пророчества.
— Сейчас ее зовут Макото Кино, — сообщила Усаги. — И она ждала тебя годами, хотя сама этого не понимала. Она постоянно влюблялась в парней, которые… ну, сейчас я отчетливо это понимаю… были очень похожи на тебя тем или иным образом.
Самодовольная улыбка прорезалась на его лице:
— Думаю, это крайне раздражало ее отца.
Предполагалось, что данный комментарий повеселит окружающих, ведь, скорее всего, отец юпитерианки в этой жизни был сделан из того же калибра, что и в прошлой. Но к его огромному удивлению, Усаги опечалилась:
— Родители Макото погибли, когда ей исполнилось восемь.
— Что? — неверяще выдохнул он. Это невозможно.
— У тебя нет семьи? — спросила она с некоторым ужасом в голосе.
Нефрит покачал головой.
— Даже представить не могу! — воскликнула Юпитер.
— Так сложно поверить? — спросил он, отмечая, что розы стали расти лучше с тех пор, как он внес коррективы в состав почвы.
Аура Юпитер засветилась ярче, когда она с гордостью изрекла:
— А у меня двенадцать братьев.
Двенадцать братьев, с которыми ему пришлось бы сразиться в рукопашном бою, реши он просить ее отца руки его дочери. Так бы оно и было, если бы обстоятельства сложились иначе. Она была так близка со своей семьей, и он даже не мог представить ту боль, что она испытывала, живя в одиночестве. Он должен скорее это исправить.
— А я очень рад, что с моей Ами-чан все хорошо, — объявил Тамаки. — Тебе не нужно ничего мне говорить — я уже сам все знаю.