Несколько верховых одновременно бросились к лагерю поднимать резервный легион, а Росций сразу направился к третьей линии, и, не дожидаясь подхода подкреплений, двинул её против галлов. Когорты сделали крутой поворот и встали сплошным строем. Потом под звуки труб шагнули навстречу противнику.
Теперь римлянам приходилось сражаться на два фронта. Две первых линии, попеременно сменяя друг друга, постепенно оттесняли гельветов вглубь равнины. Те бились отчаянно, но под натиском легионов вынуждены были отходить. Справа и слева их беспрерывно тревожили отряды лёгкой пехоты - лучники и пращники. Гельветы отвечали на это наскоками своей кавалерии, но стрелки поспешно отбегали за спины легионеров и всадники не решались идти дальше.
На правом фланге когорты Росция усиленные резервным легионом и вспомогательными частями союзников остановили галлов и погнали прочь. Варвары огрызались, переходили в контратаки, но легионеры давили на них всей своей тяжестью и, в конце концов, загнали обратно за холмы.
Бой длился уже несколько часов. Солнце постепенно скатывалось к горизонту, окутывая равнину сумеречной тенью. Ещё немного и совсем стемнеет. Вершины холмов покрылись лёгким розовым налётом, словно присыпанные мраморной пудрой. В воздухе отчётливо чувствовалась вечерняя прохлада.
К Цезарю подъехал курьер от Росция.
-- Мы наткнулись на лагерь варваров! - доложил он, не сходя с коня. - Они поставили свои телеги в круг и из-за них бьют нас стрелами! Росций просит подмоги!
-- Он что, никогда не брал лагерь штурмом?
-- Темно, Цезарь, очень плохо видно. Легионеры теряются. Прикажешь остановить штурм до утра?
-- Продолжать атаки! Сейчас я пришлю вам факельщиков... Темноты они боятся...
Цезарь подозвал Консидия и Дивитиака.
-- Берите кавалерию и идите на помощь Росцию. Через час я должен услышать, что лагерь гельветов наш. Быстро!
Сражение у повозок продолжалось до глубокой ночи. Римляне дважды ходили на приступ, пытаясь пробиться сквозь оборонительную линию, но каждый раз гельветы отбрасывали их назад. Не хватало сил. Лишь с приходом кавалерии положение изменилось. Росций стянул когорты в одно место и бросил их на лагерь, в то время как кавалерия зашла с тыла. Варвары не выдержали двойного удара и сложили оружие. Озлобленные сопротивлением и потерями легионеры принялись бессмысленно избивать всех подряд: детей, женщин, стариков. Росцию с трудом удалось остановить разбушевавшихся солдат. Всех пленных согнали в одно место и окружили плотным кольцом. Дальнейшую их судьбу должен был решить Цезарь.
5
Юлий Цезарь, проконсул Рима и наместник Галлии, Дальней и Ближней - Ариовисту, вождю германцев:
Не единожды Рим стоял на краю гибели, когда враждебные ему силы грозили стереть его с лица земли. Таковыми были и Бренн, и Пирр, и Ганнибал, но все они канули в лету, а Рим стоит и стоять будет, ибо имя ему - Вечный Город! Означает сие лишь одно - быть Риму Властителем мира! А всем, кто попробует оспорить могущество его, уготована жалкая участь раба и данника. Тебе, Ариовист, римским народом была дарована великая милость называться царём зарейнских германцев и римским союзником. Но ты, видимо, принял эту милость за нашу слабость, либо возгордился и ослеплённый возомнил себя выше Рима! Ты ответил грубым отказом на дружеское приглашение встретиться со мной, не захотел даже ознакомиться с вопросами, важными как для тебя, так и для меня. Потому я предъявляю тебе следующие требования: во-первых, я запрещаю тебе проводить переселение германцев через Рейн в Галлию; во-вторых, ты обязан возвратить всех заложников гальским племенам, и особенно эдуям, нашим союзникам. Ни тайным умыслом, ни явными приготовлениями ты не должен грозить ни нашим друзьям, ни тем, кто хочет ими стать. Такова моя воля! Если ты, Ариовист, выполнишь эти требования, то я по-прежнему буду считать тебя другом народа римского и своим другом. Мир между нами - это благо для всей Галлии. Но если ты не исполнишь моих требований, то я приму это за оскорбление и буду считать тебя врагом всех римлян!
Гай Юлий Цезарь, проконсул Рима.
Ариовист, царь свебов, германцев и галлов - Гаю Юлию, прозванному Цезарем:
Право победителя заключается в том, что он может поступать с побеждённым так, как найдёт лучшим для себя. Право побеждённого - умереть или стать рабом. Таков закон войны, установленный предками. И ни Цезарь, ни кто-либо другой не в праве нарушить его! А если Цезарь хочет испытать на себе остроту германских мечей, то я не смею и не хочу отказать ему в этом. Пусть Цезарь придёт, а уж боги решат, кому быть хозяином, а кому - рабом!
Ариовист, царь.
После трёхдневного отдыха Цезарь двинул армию к Весонтиону, главному городу секванов, расположенному к западу от Юрского хребта. Отразив угрозу со стороны гельветов, он стремился закрепить приобретённые позиции в Галлии. Покорение племён в долине Арара было лишь первым шагом в его планах по захвату всей страны, и эти планы предстояло защитить. Главным препятствием на пути осуществления своих замыслов Цезарь считал Ариовиста, царя свебов.
Зарейнские германцы давно обратили жадные взоры на богатые земли Восточной Галлии. Они неоднократно вторгались в её пределы, но каждый раз эти попытки оканчивались провалом. Даже кимвры и тевтоны не смогли закрепиться здесь. Случай представился, когда между секванами и эдуями вспыхнула война. Не надеясь на собственные силы, секваны призвали на помощь вождя свебов Ариовиста. Тот незамедлительно откликнулся и со всей своей армией перешёл Рейн. В нескольких сражениях он разбил эдуев, наложил на них дань и заставил выдать заложников. Но после победы он отказался возвращаться в Германию и остался в Галлии, постепенно вытесняя секванов с их земель. Секваны не могли противостоять ему, и вынуждены были идти на уступки.
Однако массовое переселение германцев в междуречье Арара и Родана создавало угрозу не только галлам, но и Риму. Захватив Галлию, Ариовист мог беспрепятственно вторгнуться в Провинцию, а уже оттуда ему открывалась прямая дорога в Италию. Путь был протоптан, и Цезарь намеревался раз и навсегда закрыть его. Известие о том, что на соединение с Ариовистом идут крупные силы свебов под командованием Насуя и Кимберия, заставило Цезаря поторопиться. Дав легионам короткий отдых, он двинулся к Весонтиону.
Весонтион находился в излучине реки Дубис, опоясывающей город с трёх сторон, что являлось почти непреодолимой преградой для любого, кто пожелает напасть на него. С четвёртой стороны город защищал высокий холм, по гребню которого проходила стена. Глядя на эти укрепления, воздвигнутые самой природой и лишь слегка откорректированные человеком, всякая мысль о штурме казалась безумной. Узкая дорога вела к единственным воротам, защищённым мощными бастионами; небольшой отряд лучников, засевший на башнях, мог легко отразить атаки огромного войска. А чтобы начать осаду, необходимо было перекрыть реку, иначе защитники города могли получать припасы и подкрепления с другого берега.
Стратегическое положение Весонтиона позволяло осуществлять контроль над единственной речной дорогой, соединяющей Арар со средним течением Рейна. Тот, кто владел городом, владел всей Восточной Галлией.
Оценив все выгоды, Цезарь вошёл в город и поставил в нём свой гарнизон. Готовясь к походу против германцев, он разослал по округе команды фуражиров и направил в Провинцию вербовщиков, чтобы пополнить поредевшие легионы. Разведка не спускала с германцев глаз, внимательно отслеживая каждое их движение и тут же докладывая об этом в ставку. Ариовист не спеша двигался вдоль Рейна, ожидая подхода союзников. Допустить соединения германских армий Цезарь не мог и, собрав продовольствие, вышел навстречу Ариовисту.
На седьмой день разведка доложила, что германцы находятся в двадцати четырёх милях к северо-востоку от римлян. Цезарь приказал остановиться и разбить лагерь. Несколько конных дозоров ушли вперёд следить за передвижениями противника, остальные готовились к новым сражениям.
В походах и битвах незаметно пролетело лето. Хлебосольная осень позолотила листву на деревьях, уложила травы в аккуратные стожки и доверху засыпала амбары драгоценным зерном. На озёрах и в речных заливах утки и гуси сбивались в стаи; ещё немного и они покинут эти места, такие гостеприимные летом и такие холодные зимой. А пока оперившиеся птенцы готовились к долгому перелёту в тёплые края: вставали на крыло, учились собираться в косяк и отъедались.
Утром с северо-востока подул холодный ветер, небо заволокло тучами и закапал мелкий осенний дождь. Дороги в лагере мгновенно превратились в жидкое месиво, каждый шаг грозил обернуться падением. Однако, несмотря на дождь, холод и грязь, офицеры гоняли солдат до седьмого пота, заставляя повторять одни и те же движения, доводя их до автоматизма. Тяжело в учении, легко в бою! Размазывая по лицам грязь и воду, солдаты вставали сплошной стеной, потом разбивались на квадраты, перестраивались в клин, в тиски, становились косым строем и вновь выстраивались сплошной линией.
Те, кто ходил в строю, завидовали стоявшим у ворот часовым. Часовые, клацая зубами, завидовали тем, кто маршировал по плацу. И каждый думал, что хорошо только там, где его нет.
Роукилл тренировал своих следопытов в поле за валом, где и грязи было меньше и простора больше. Вытянувшись цепью, аллоброги на полном скаку били из луков в мишени, потом делали разворот и разлетались в разные стороны, спасаясь от невидимого врага. Эмилий тренировался вместе со всеми. Мохнорылый хорошо держался на мокрой траве, не скользил, не спотыкался на кочках. Из лука декурион стрелял не хуже остальных, хотя под дождём это было делать труднее. Тетива намокла, и стрела то и дело срывалась. Роукилл поглядывал на него, но ничего не говорил, значит, всё делал правильно.
Отношения между римлянином и галлами стали улучшаться. Эмилий чувствовал это. Исчезло презрение в глазах Роукилла, аллоброги уже не косились с подозрением и во время дозорных рейдов не опекали его как младенца. Даже Эг соизволил заговорить с ним. Бросил, правда, пару коротких ничего не значащих фраз, но и это было достижение. После сражения с гельветами они не досчитались половины своих людей, Эмилий тогда рисковал жизнью наравне со всеми, и может быть это заставило аллоброгов забыть старые обиды и посмотреть на него по-другому.
Из леса на дорогу выехал отряд всадников. На расстоянии трудно было определить кто это - галлы или германцы. Они двигались плотной колонной и больше походили на траурную процессию, чем на воинское подразделение. Но именно это и настораживало.
Роукилл поднял руку и аллоброги встали как вкопанные. Один сразу помчался в лагерь, предупредить, а Эг и ещё тридцать человек отъехали влево и перекрыли дорогу.
-- Интересно, кто бы это мог быть? - покусывая губы, тихо произнёс Эмилий. - Идут как на похоронах.
Роукилл обернулся, посмотрел, далеко ли ускакал вестовой и сказал:
-- Сейчас подъедем и спросим.
Тучи над головой сгустились, и дождь пошёл сильнее. Тугие струи нещадно били по лицу, по шее, застилали глаза мутной пеленой. Они пробрались даже под одежду, но это и не удивительно, когда единственное укрытие - собственная голова.
-- Насморк мне обеспечен, как минимум, - удручённо вздохнул Эмилий. - Видела бы меня моя мама.
-- Ничего страшного. Вернёмся в лагерь, выпьешь горячего вина, завернёшься в толстое одеяло, отогреешься.
-- Думаешь, вернёмся? Что-то мне не по себе.
-- А не вернёмся, так и о соплях беспокоиться нечего.
Когда до чужаков оставалось около ста футов, Эмилий узнал их - свебы царя Ариовиста. Рука сама собой потянулась к мечу, и лишь усилием воли он заставил вернуться её на место. На лице Роукилла не дёрнулся ни один мускул, хотя под ложечкой явно засосало.
Не доезжая друг до друга десяти шагов, они остановились. Никто не произнёс ни слова, только лошади фырчали да трясли гривами, стряхивая воду. Германцы держались спокойно; на широкоскулых лицах застыло равнодушие, но глаза сочились враждебностью. Все были одеты в одинаковые кожаные плащи, полностью закрывавшие тело. Непокрытой оставалась лишь голова. Волосы были зачёсаны назад и уложены на затылке в конский хвост, отличительный знак свебов. Лицо каждого украшала странная татуировка - от кончика носа ко лбу поднималась прямая линия, от которой расходились в стороны прерывистые солнечные лучи. То ли рунический знак, то ли отпечаток лапы дракона.
Первым заговорил Роукилл. Он поднял руку, приветствуя германцев, и спросил:
-- Кто вы?