Конные лавы неудержимо неслись навстречу друг другу. Земля гудела под ударами лошадиных копыт. Из глотки на волю рвался дикий крик, и даже не крик, а вопль, потому что страшно было вот так молча сближаться с врагом, не видя перед собой ничего, кроме плотной стены железа. И трудно было удержаться, чтобы не дёрнуть поводья, не отвернуть и не броситься назад.
Последний шаг - и конные лавы сшиблись: раздался треск, долгим эхом прокатившийся по равнине, в панике забились опрокинутые наземь кони. Где-то совсем рядом Эмилий услышал шелестящий свист опускающегося меча, но мохнорылый пронёс его дальше и лезвие лишь слегка задело кольчугу. В следующее мгновение он уже столкнулся с огромным галлом. Тот кричал и крутил мечом, стараясь дотянуться до его головы. Раз за разом Эмилий отражал удары. Мохнорылый сцепился с чужой лошадью, впившись зубами в её шею, и всё норовил встать на дыбы. Декурион с трудом держался в седле, ухватившись одной рукой за луку, а галл всё бил и бил, целя в лицо. Потом он вдруг исчез и на его месте возник другой. Эмилий едва успел уклониться от разящего удара и тут же ударил сам, снизу в живот. Меч податливо пошёл вперёд, галл согнулся пополам и боком вывалился из седла. Есть! Победа! Но радоваться не было времени, мохнорылый уже мчал его дальше, к следующему противнику.
Сколько продолжалась рубка, Эмилий не знал. Может миг, может вечность. Но в какой-то момент он почувствовал - гельветы дрогнули. И побежали. Окрылённый успехом, он дёрнул поводья и погнал коня вслед за бегущими. Рубить! Бить в спины, если бояться встать лицом к противнику!..
Гельветы вдруг расступились и конные сотни испанцев и аллоброгов ударились о сплошную линию щитов. И сломались, как штормовая волна о каменный мол. Пехота галлов наступала молча, выставив перед собой длинные копья и опрокидывая всё на своём пути. Победа тут же обернулась поражением. Всадники разворачивались и что было духу мчались назад, под защиту собственной пехоты. Вдогонку им полетели стрелы.
Вот когда Эмилий пожалел, что отправил лигурийца в обоз. Тот не скакал - стелился над землёй подобно птице. Мохнорылый же двигался тяжело, в раскачку, и не просто медленно, а очень медленно. По крайней мере, так ему казалось. Он всё ждал: вот, сейчас ударит - и сжался, уткнувшись лицом в гриву коня. Если выживу, обязательно напишу письмо матери... Нет, даже два. И сестре...
Только отступив под защиту легионов, Эмилий вздохнул с облегчением. Он оглянулся. Роукилл был здесь, Эг тоже. От двух сотен аллоброгов осталось не более половины. Значит здорово их потрепали.
Он спрыгнул на землю и осмотрел коня. Серьёзных ран не было, несколько укусов да длинный порез на крупе.
-- Эх, ты, скакун мой, - сказал Эмилий, ласково похлопывая мерина по шее.
Мохнорылый кивнул и осторожно ткнулся влажными губами в щёку человека.
Эмилий не мог видеть того, что было видно со стороны. Из-за холмов медленно вышла тяжёлая пехота гельветов и двинулась следом за кавалерией. На обычный набег это уже не походило. Пеших было не менее пятнадцати тысяч, а со стороны равнины подходили новые отряды. Цезарь тот час велел легионам занять ближайший холм и построиться в боевой порядок. Два легиона он отправил на вершину холма и приказал разбить лагерь. Туда же ушёл обоз. Вспомогательные когорты встали позади, чтобы прикрыть строителей лагеря от атаки с тыла. Оставшиеся четыре легиона выстроились на середине склона в три линии.
Кавалерию эдуев Цезарь поставил за спинами солдат ближе к левому флангу, а свой штаб перевёл в центр, откуда место предстоящей битвы просматривалось лучше всего. Первой мыслью было разбить лагерь и увести легионы за частокол, не ввязываясь в серьёзное сражение. Пусть гельветы, если так хочется, лезут на укрепления. Потом, когда порыв их иссякнет, можно будет выйти в поле, собрать легионы в кулак и мощным ударом добить ослабленного противника. Спокойно и без риска. Но, глядя на разворачивающийся строй противника, Цезарь понял: не успеть! Не успеют легионеры возвести должным образом укрепления, и придётся вводить резервные когорты одну за одной в бой на помощь легионам прикрытия. Слишком уж большой перевес имел враг.
Гельветы надвигались на холм широким фронтом, и было в этом движении что-то неотвратимо ужасное, как в огненном вихре, когда тот накатывается на город, и нет возможности ни убежать, ни свернуть в сторону, ни остановить этот неукротимый порыв. Остаётся только ждать и надеяться на чудо. Численностью гельветы превосходили римлян почти втрое. От разнообразия знамён и штандартов рябило в глазах. Испанцы и аллоброги ударились об эту стену и в панике повернули вспять, а гельветы, казалось, даже не заметили этого соприкосновения.
Цезарь сцепил руки. Сердце кольнуло недобрым предчувствием. А сможет ли он победить ЭТУ силу? Или хотя бы остановить? Но тут же погнал прочь все сомнения. Сомневаешься - не дерись, а вышел драться - не сомневайся. Он верил в себя и в свои легионы. А если богам будет угодно лишить его победы... Что ж, придется начинать всё сначала. Главное - не терять надежду и всегда идти вперёд. Даже если обстоятельства отбрасывают тебя назад.
Контубернал подвёл к Цезарю коня. Серый в яблоко жеребец прял ушами и нетерпеливо бил копытом.
-- Это зачем? Уведите! - отмахнулся он. - Победа ещё не одержана, а вы уже в погоню собрались.
-- Конь нужен не только для погони, - осторожно заметил Гай Оппий. - Всё может случиться...
-- Уведите! - повторил Цезарь.
Гай Оппий вздохнул и махнул контуберналу, приказывая увести коня. Сразу стало неуютно и захотелось домой, в Рим. Уж лучше воевать с сенатом, чем с ордами диких варваров. Те хотя бы безоружны. Он ещё раз вздохнул и посмотрел вниз.
Гельветы подошли к холму и двинулись вверх по склону. Глубина строя состояла из десяти-двенадцати рядов, и за первой линией надвигалась вторая. Впереди шли копейщики, укрывшись за высокими щитами. Длинные волосы варваров были вымазаны извёсткой и издалека походили на львиные гривы.
За копейщиками шли знаменосцы и трубачи. Высокие в человеческий рост карниксы увенчанные головами мифических животных издавали глухой рокочущий звук. Им подпевали визгливым воем боевые рога. Смесь получалась жуткая. От такой музыки волосы на голове сами собой вставали дыбом, а по телу прокатывались волны холодного озноба. Даже у ветеранов, прошедших через десятки боёв, стучали зубы.
Гай Оппий оглянулся. В ставке царило смятение, люди нервничали. Некоторые даже заткнули уши пальцами, и только Цезарь, казалось, ничего не слышал. Он стоял неподвижно, чуть выставив левую ногу вперёд, и, скрестив руки на груди. На его лице не дрогнул ни один мускул, он словно окаменел и лишь губы слегка кривились в презрительной ухмылке.
По мере приближения гельветов вой карниксов усиливался и становился всё нестерпимее. Было видно, как закалённые в боях ветераны заволновались и под натиском этих звуков подались назад. Они проигрывали сражение ещё до его начала.
Цезарь подозвал вестового и сказал:
-- Первой линии занять позицию. С места ни шагу, ждать сигнала. Без него в атаку не идти. И передай солдатам: Цезаря раздражает музыка галлов. Пусть попросят их заткнуться.
Вестовой вскочил на коня и стрелой бросился вниз.
Первыми двумя линиями командовал Луций Аурункулей Котта. Проезжая вдоль строя на своей низенькой лошадке, он пытался подбодрить солдат.
-- Ребята, видали, как драпанула наша доблестная кавалерия? Чуть подковы не растеряли! Зато на каждой сходке громче всех вопят, какие они смелые. Покажем же сегодня, что такое настоящая смелость!
Завидев вестового, Котта повернул коня и двинулся ему на встречу. Выслушав приказ Цезаря, он кивнул и махнул трубачам.
-- Приготовиться к бою! Сомкнуть строй!
Сигнал корнов повторил команду. Закричали центурионы, подгоняя солдат.
-- Правое плечо вперёд марш!..
-- Стоп! Налево... прямо марш!..
Чёткие прямоугольники когорт дрогнули, задние центурии разошлись влево и вправо, потом повернули и шагнули вперёд, заполняя промежутки. Образовалась сплошная сомкнутая линия в четыре ряда. Легионеры едва не касались плечами друг друга, выставив перед собой щиты и приготовив пилумы для броска.
До гельветов оставалось шагов семьдесят. Они уверенно поднимались на холм, раздражая взгляд стальной дугой копий. За их спинами выстроились лучники и метатели дротиков. В красную стену щитов ударили первые стрелы, выбивая лёгкую барабанную дробь. Потом стрелы полетели чаще, дробь усилилась. Несколько человек упали, но их место тут же заняли другие. Чтобы защититься от потока стрел, первый ряд легионеров опустился на колено и поставил щиты на землю. Второй ряд поставил свои щиты на щиты первого ряда, слегка наклонив их внутрь и удерживая так обеими руками.
Котта вновь махнул рукой, и корны приказали двум последним рядам приготовиться к броску.
Солнце стояло почти над головой и чуть справа. Если битва затянется, то оно уйдёт дальше к западу за спины римлян и будет светить в глаза гельветам. Это хорошо. Цезарь посмотрел на огненный шар и вновь перевёл взгляд на первую линию.
Центурии стойко держались под дождём стрел и ждали, когда противник приблизится на расстояние броска дротика. Гельветы подошли уже достаточно близко, но Котта почему-то медлил. Испытывает стойкость солдат или хочет что б наверняка, одним ударом?
Цезарь нахмурил брови и уже хотел отдать приказ трубачам, но в это время внизу взревели корны, и град дротиков обрушился на гельветов.
Легионеры метили в щиты. Пилум имел тонкое жало длинной около двух футов, которое крепилось к древку двумя заклёпками. Пробив щит, жало сгибалось у основания под тяжестью древка, и вытащить его назад было невозможно. Щит становился обузой, и его приходилось сбрасывать.
Оставшись без щитов, гельветы бегом бросились наверх, чтобы сразиться с римлянами в рукопашную, но второй залп пилумов, а за ним третий и четвёртый, начисто смели первые ряды наступающих.
Гельветы остановились.
-- Сигнал первой линии: отступить. Второй занять её позиции. Кавалерии эдуев развернуться для атаки во фланг, - приказал Цезарь.
Повинуясь корнам, первая линия вновь построилась в коробки и быстро отошла в промежутки между когортами второй линии. Вторая вышла вперёд и заняла её место. Легионеры проделали маневр чётко, как на учениях, и гельветы приуныли. Мимо командного пункта обозные рабы пронесли новые связки дротиков.
-- К атаке! - Цезарь поднял руку.
Красная стена сошла с места и плавно потекла вниз. Гельветы сгруппировались, пустили вперёд щитоносцев и пошли ей навстречу.
Дождь из стрел не прекращался. Гальские лучники не переставая били и били по центру, пытаясь пробить в нём брешь. Туда же направлялся клин копейщиков.
Цезарь скрипел зубами, словно это он шёл в первых рядах своей армии, и в него, а не в кого-то другого летели стрелы. Он даже слышал их свист, глухие удары о щит и вскрики раненых товарищей. Он представил насколько это тяжело идти вот так вот навстречу потоку стрел, втянув голову в плечи, и думать, что следующая - твоя.
Внутренне он весь сжался. Сейчас не выдержат, побегут - и всё! Гельветы пробьют центр, ударят изнутри по флангам и сомнут всю линию. Вторую сметут свои же бегущие...
Только продержитесь!.. Ещё чуть-чуть, несколько футов! - мысленно закричал он.
Приблизившись почти вплотную, легионеры метнули пилумы - не целясь, в упор, вложив в бросок весь страх, который только что пришлось испытать. От такого удара нет спасения, от него не спрячешься ни за щит, ни за кольчугу. Но гельветы выдержали, впитав в себя железо, как тряпка воду, и с воплями бросились врукопашную.
-- Время кавалерии ударить во фланг! - в самое ухо закричал Оппий. - Смотри, у них там всё открыто!
-- Рано, - ответил Цезарь.
-- Но...
-- Кто здесь командует?
Справа из-за холмов показались новые отряды варваров. Они на ходу перестраивались в боевой порядок и плотной стеной надвигались на правый фланг римлян. Их было около десяти тысяч. То ли гельветы приберегли резерв, то ли подходили отставшие при переходе, но, в любом случае, появились они не кстати.
-- Третью линию развернуть и направить на правый фланг! - тот час приказал Цезарь. Потом оглянулся и кивком головы подозвал Росция. - Возьми один легион из резерва и вспомогательные когорты и отгони галлов назад за холмы.