- Галя, может быть, я могу чем-то помочь… – Коля, Коля… Чем ты тут поможешь? Не хочешь по-хорошему уйти…
- Товарищ Круглов! Я сказала – идите и займитесь своими непосредственными обязанностями! По-моему, в вашу компетенцию не входит слежение за начальством!
Круглов хмыкнул и направился к дверям. Неожиданно остро захотелось, чтобы он поехал с ней.
- Коль, это правда срочно. И я не могу тебе ничего сказать. – отворачиваясь, тихо произнесла Рогозина. – Ну вы же не дети малые, поработаете и без меня до вечера! Тем более никуда выезжать не надо, Лисицына с Соколовой можешь отпустить, только за Тихоновым проследи, чтоб не забыл ни одну вещь проверить из той квартиры…
- Галя… Ну что случилось? Скажи хотя бы, куда ты едешь!
Всё, довольно. Пора идти, некогда разводить сантименты.
- Коль, я тоже не маленький ребёнок. Не нужно обо мне беспокоиться. Ладно… В общем, если что – звони, хотя вряд ли там сигнал будет. До вечера, – сказала и сама себе не поверила. Ведь сигнала там точно не будет…
====== Рюково. ======
Наконец машина въехала в полузаброшенный, заросший пожухлой осенней травой двор на окраине деревни. Рогозина заглушила двигатель и выбралась из салона в холодный октябрьский день. В воздухе пахло мокрой смолой, дымом и прелым сеном.
- Иннокентий Антонович! – негромко позвала она, стучась в дверь. – Это Галя!
Никакого ответа. Рогозина обошла дровяной сарай, прилепившийся к стене дома, и заглянула в окно. Света не было, хотя на улице уже сгущались ранние прозрачные сумерки.
- Иннокентий Антонович! – уже громче повторила Галя, оглядывая пустой двор. – Где вы?
И снова – только тишина. Это ещё что за шуточки?
Внезапно в глаза бросился пёстрый ситцевый клочок, красневший на крайней штакетине забора. Пожалев, что не захватила перчатки, Рогозина взяла его в руки. Клочок, кажется, от рубашки. Да, вот и пуговица – значит, манжета. Зацепился?
Или нарочно оторвал?..
Ткань была вымазана чем-то чёрным, видимо, углём. Однако присмотревшись повнимательней, Рогозина поняла, что это не просто грязь. Угольные черты складывались в неясные слова, переплетённые с красными клетками узора. «Р… юково» – с трудом разобрала она. Рюково… Что это такое? И где, в конце концов, Иннокентий Антонович?
Украли? Украли, уволокли, спрятали, если уже не убили… Как и папу...
И эта тряпица – подсказка, его последнее слово. Рюково… Похоже на какое-то название.
Края тряпки были неровными, сильно мохратились. Бесцельно вытягивая нитки из засаленного клочка, Рогозина вспоминала все похожие названия. Раково. Рюново. Речково. Всё неправильно…
Неожиданно в голову пришла мысль, что стоять вот так посреди двора – не лучшее в сложившейся ситуации. Листья уже опали, и над садами деревни шумят только тонкие, голые ветви, так что всё тут как на ладони, особенно если смотреть с высоты. И если утренний звонок Иннокентия Антоновича могли отследить, то её наверняка уже ждут... Нужно срочно уходить.
Рогозина резко рванула на себя дверцу машины и, как назло, зацепилась рукавом за ручку. Стараясь не нервничать, она высвободила рукав – крючок рядом с пуговицей тихо звякнул по краске, оставив еле заметную борозду. Но Рогозина уже не думала об этом. Крючок. Крюк. Крюково. Так вот что это за загадочное название! Просто одна буква, видимо, смазалась – всё-таки углём писал, да ещё, скорее всего, второпях!.. Село Крюково – совсем недалеко отсюда, буквально десять километров. Как-то раз они с отцом ездили туда на рыбалку…
Через минуту машина выскочила на дорогу и полетела вдоль широкого подмосковного леса. На заднем сиденье молчаливо подрагивал мобильник.
В это время, почти за полсотни километров, до неё безуспешно пытался дозвониться Круглов.
Крюково оказалось тёмным, забытым людьми селом, совсем не таким, как запомнилось Рогозиной. Покосившиеся дома, чёрные от старости заборы, сплошная грязь и непросыхающие зловонные лужи.
Она оставила машину у обочины дороги и пошла пешком, не совсем понимая, что делать дальше. Здравый смысл подсказывал, что нельзя соваться сюда одной, нужно быстро звонить в ФЭС и вызывать подмогу. Но страх за отца упрямо твердил, что потом может оказаться поздно, непоправимо поздно… И этот страх гнал её вперёд, мимо изб с подслеповатыми окнами, развалин и куч мусора.
Телефон так и остался на заднем сиденье…
Вокруг было тихо, только шуршал гнилыми листьями ветер. Серая пустота глухой, почти ощутимой тяжестью наваливалась на плечи. Куда идти? Где, в котором из этих мёртвых домов могут быть отец и Иннокентий Антонович?
Дальше, дальше… Ветер, скрип собственных шагов, редкие вскрики птиц… И внезапно – чужие человеческие голоса. Рогозина резко остановилась, а потом медленно, очень медленно отошла в тень ближайшего дерева. Неразборчивые слова доносились из вросшей в землю, почти незаметной с дороги избушки. Говорящих видно не было, и Рогозина рискнула подобраться ближе.
Стараясь не ступать на похрустывающий листья, она, согнувшись, подбежала к самой стене больше похожей на землянку избушки. Потом, привалившись к холодному, покрытому мхом и плесенью боку, прислушалась. Разговор продолжался, слова стали яснее.
- … и никакого смысла. Я убью его, слышишь?! Он убил мою жизнь. А я убью его. Вот и всё, – полный ярости полукрик.
- Эй-эй, спокойно, Лис. Всё под контролем. Не нужно просто убивать. Нужно извлекать из этого пользу и удовольствие. Нужно ждать, Лис, – убеждающий, спокойный тон.
- Чего ждать? Когда о них кто-нибудь вспомнит? Ты всегда хотел нажиться! А мне ничего – слышишь, ничего! – не нужно! Только отомстить за срок. За зону. За двадцать лет. Слышишь меня?!!
- Лис, обожди. Ещё три дня. И – делай с ними что хочешь. Я ещё тогда сказал… – окончания фразы Рогозина не уловила, звук голосов затих. Но услышанного было достаточно. Пора действовать. Папа в землянке. Интуиция в такие моменты не подводит.
Доставая из-под плаща пистолет, она случайно опустила взгляд на замшелую стену и увидела незамеченное прежде крошечное окно у самой земли. Опустившись на колени, чувствуя, как колотится сердце, она заглянула внутрь. В темноте полуподвала виднелись неясные очертания двух фигур. В одной, сгорбившейся у стены, Рогозина безошибочно узнала отца.
====== Не успела. ======
Главное – спокойно. Расчётливо. Сосредоточенно. Мягкая кожаная перчатка с тихим, глухим стуком выбивает стекло. В это же время за редкой порослью осинника по дороге проезжает тяжёлый грузовик. Из-за скрипа и грохота шин звона стекла почти не слышно.
Теперь аккуратно, очень аккуратно, сантиметр за сантиметром, пролезть в это неширокое оконце. Так, чтоб не привлечь внимания – ни преступников, ни отца с Иннокентием Антоновичем. Не нужно лишнего шума.
Высокие туфли чувствуют утоптанный земляной пол. Пальцы рискуют отпустить дряхлую оконную раму. Секундное падение – и вот она уже стоит за их спинами в лиловой темноте подвала. Мягкий удар подошв – и оба тут же обернулись на шорох.
- Галя!
- Папа! Живые? – руки помимо воли судорожно обвивают его шею, взгляд ощупывает знакомое морщинистое лицо. – Надо быстро выбираться!
- Галь… Ты как нашла? Ты одна?!
- После, после, всё после! Иннокентий Антонович, давайте, сначала вы! – прошептала Рогозина, кивком указывая на окно. Здесь, изнутри, оно оказалось только на уровне плеч. – Быстрей!
Но не успел он сделать и шага к окну, как издалека послышался грохот и громкие голоса. За стеной глухо заурчал какой-то механизм…
- Ну! – Рогозина вместе с отцом бросилась к окошку вслед за Иннокентием, краем глаза заметив, как с потолка прямо на них падает что-то железное… – Папа! Стой!
Но было поздно. Сверху на их головы опускалась железная решётка. Что ж, знакомый ЦРУ-шный приём…
Оставалось одно.
- Иннокентий Антонович, выбирайтесь! Папа, давай, залезай! Не успеешь!
- Я без тебя не уйду, Галя!
- Быстро! – вот уж не думала, что когда-нибудь с отцом придётся разговаривать тем же тоном, что и с подчинёнными.
Решётка опускалась всё ниже, пробираться к окну можно было только согнувшись. Ещё несколько секунд – и оно станет недосягаемо…
- Галя, иди первая! – крикнул отец, но его слова потонули в шуме приближающихся шагов. – Галя!
Она, не слушая, уже выталкивала его из подвала. Сверху, с улицы, ему протягивал руку Иннокентий.
- Папа! Иди!!!
Едва он оказался на улице, решётка, поглотив окно, остановилась. Согнувшись в три погибели, Рогозина рылась в кармане, отыскивая ключи. Ну куда они могли завалиться! Наконец за подкладкой звякнула тяжёлая связка. Некогда, некогда! Она рванула карман, и тонкая плащовка с хрустом прорвалась. Пальцы стиснули холодную металлическую головку ключа, и Рогозина, не теряя больше времени, крикнула:
- Ловите! Моя машина на обочине стоит, уезжайте! Быстро!
Где-то сверху мелькнуло лицо отца, блеснули пролетевшие между прутьями решётки ключи, сзади с шумом распахнулась дверь…
- Бегите!
- Галя!..
- Ах ты!.. Стоять! – чей-то голос за спиной, резкое, холодное прикосновение чем-то острым – и темнота.
Темнота.
Темнота…
====== Пиши, Галя, пиши. ======
- Ну, здравствуй, красавица! Не ждали…
Вокруг медленно вырисовывались тёмные бревенчатые стены. Несколько неясных фигур, грубо сколоченный стол совсем рядом. На нём что-то блестит. Что-то чёрное, ребристое и очень знакомое. Heckler&Koch, её пистолет. Если бы только дотянуться… Руку протянуть…
А где, собственно, руки? Ах, ну конечно, связаны за спиной. Классика жанра. Крепко? Да, крепко. Не порвать.
- Не молчи уж, раз в гости заглянула. Ты вообще кто такая? – насмешливые слова прямо над ухом, на лице – горячее дыхание. Рогозина чуть обернулась и наткнулась взглядом на высокого, крепко сбитого мужчину. Одет по-деловому, костюм, галстук. Чисто выбрит, аккуратная стрижка. И не скажешь, что преступник. Он, между тем, взял со стола незамеченную раньше корочку – её удостоверение.
- Так кто ты? Полковник? Глава Федеральной Экспертной Службы? Ого! – с издёвкой процедил мужчина, изучая удостоверение. – Что ж ты у нас забыла? А, Рогозина ты, вот в чём дело… За папашей за своим, значится, пришла… Хитра, хитра, ничего не скажешь. Ушли они-таки. Ушли… Видишь, как Лис рассердился? – он кивнул на стоящего в стороне худого, жилистого человека лет шестидесяти. Он, беззвучно матерясь, бил кулаками стену. – Не нужно Лиса сердить, Галина Николаевна. Он мстительный…
Не особо вслушиваясь в слова неизвестного интеллигента, Рогозина оглядывала помещение. Окон нет. Дверь только одна, в дальнем конце комнаты, с тяжёлым запором. К тому же около неё – четверо бугаев с автоматами. Не сбежать.
- … короче говоря, будем ждать. Сначала закинем приманку. Напишешь им что-нибудь душещипательное, пусть понервничают. А потом и мы свои условия подкинем. Негоже ведь совсем без навара оставаться. Ну, пустим мы тебя по кругу… Мне бы, конечно, хватило, но Лис просто так не согласен. Нужно хотя бы денег стрясти с этой твоей ФЭС. Да и с папаши тоже… В общем, – резкий щелчок ножа, верёвки сзади с шорохом свалились на пол, – пиши, Галя. Имей в виду, я проверю!
На стол перед ней упал огрызок карандаша и смятый лист. Написать. Что написать? Нельзя упустить такую возможность. Думай, Галя, думай!
Онемевшие пальцы плохо слушались, мысли путались, грубый смех, разговоры, а главное, сама обстановка, мешали сосредоточиться. Нужно как-то передать ребятам название этого села…
- Что-то долго ты копаешься! – один из присутствующих вырвал листок из её рук и пробежал глазами текст. – И пишешь, как курица лапой… Но ничего, слушай, ничего так получилось? Кто такой Коля – бойфренд твой? – на этих словах компания мужиков у двери громко заржала. – Только больно путано… Ну-ка, Лис, глянь!
Пока Лис рассматривал исписанную бумажку, кто-то сзади резко дёрнул Рогозину за волосы.
- А это – вещественное доказательство того, что ты у нас, – тот, что в галстуке, усмехнувшись, поднёс к лицу Рогозиной её тёмную узкую заколку. Будет бонусом к твоему письмецу! А пока нам недосуг с тобой возиться…
Ещё один короткий, резкий укол в электрошоком в шею – и снова – темнота…
====== Никого. Кроме тебя. ======
До совещания в министерстве оставалась четверть часа, не больше, но Круглов не спешил – в голове роились совсем другие мысли. Что с Галей? Где она? Какого чёрта он едет к Султанову вместо того, чтобы её искать? Хлопнув ладонью по рулю, он раздражённо засигналил перебегавшим дорогу подросткам.
Свернув на Тверскую, Круглов попал в километровую пробку. Дохлое дело. Теперь вовремя на совещание точно не попасть. От нечего делать майор достал из нагрудного кармана Галино письмо и в который раз начал его перечитывать.
«Коля! Не ищи меня. Прощай.
Раз и навсегда.
Юле, Косте, Серёже и остальным передай, что я буду скучать.
Ключи мои найдёте рядом с буклетом. Валя знает, они на вахте .
Около начала пятого позвоните Султанову. Скажете, я уволилась.
Всё. Никого жадть не буду. Люблю. Справитесь без меня. Галина Николаевна. ©
Оревуар.»
Ну что за ерунда! Что за «прощай»? Что, в конце концов, с ней случилось? В том, что написанное – неправда, Круглов не сомневался. Заставили. Заставили написать именно так. Но к чем всё-таки эта бессмыслица, чехарда с буквами? «Надеюсь на вас. Галина Николаевна»… Галя… Если она смогла передать это, может, есть и ещё что-то…
Почему именно «около начала пятого»? И к чему было слово «буквах»? Буквы около начала пятого… Или просто буквы около начала… Буквы около начала… Ключи мои найдёте буквы около начала… Начальные буквы. Какие? Первые буквы слов? Или строк?..
«Коля… Раз… Юле… Ключи…Около…Всё… Оревуар». К. Р, ю. К. О, в, о. Крюково. Крюково. Господи, Галя! Галочка моя, вот ты где!
Машина резко развернулась, проехав через двойную сплошную. Сбоку возмущённо просигналила легковушка, с металлическим хрустом смялся чей-то бампер… Неважно!
Круглов лихорадочно набирал номер Майского, бешено вращая руль. Ну, ну же! Где тебя носит, Серёга? Гудки, гудки, гудки…
*
Десять минут спустя Султанов зашёл в свой кабинет, опустился на стул и привычно оглядел знакомые лица. Одно место пустовало.
- Где Рогозина? – требовательно спросил он у секретарши.
-Не знаю, Руслан Султанович… Может, в пробке… Опаздывает…
- Это она-то? Опаздывает? Не смеши. Звони ей.
Секретарша не дозвонилась.
Круглов не дозвонился.
Майский не отвечал.
Галя сидела одна в кромешной тьме подвала.
Разбрызгивая колёсами чёрные лужи, автомобиль Круглова нёсся по просёлочной дороге в село Крюково…
Дверь открылась и впустила в черноту подвала волну яркого белого света. Он резанул по глазам, заставив на мгновенье прикрыть веки.
Крик. Ругань. Скрип. Звуки ударов, щелчок. И дверь снова захлопнулась.
В проёме всполохом обозначился чей-то силуэт, но тут же растворился во тьме. Вошедший сделал несколько неуверенных шагов.
Рогозина медленно отошла в угол, хотя и понимала, что шансов справиться с неизвестным в темноте нет.
Тишина. А через несколько секунд – еле различимый шёпот полувопросом:
- Галя?..
- Коля, это ты?
*
И неважно, что было до этого. Неважно, как Круглов доехал до Крюкова, как он нашёл заброшенный дом. Неважно, что там его уже ждали. Неважно, что произошло перед тем, как он встретился с Галей…
Важно то, что они встретились. И впереди у них – длинная осенняя ночь, и до утра никто больше не откроет тяжёлой железной двери…
- Ты никого не предупредил? – отчего-то шёпотом.
- Нет. Никого, – такой же шёпот в ответ.
- Зачем было так рисковать? Зачем ты поехал сюда один? – она хочет говорить строго, но обстоятельства не те. Слова звучат даже не укоряюще.
- Затем же, зачем и ты. Галь, что-то ведь с твоим отцом случилось, да?
- Да. Старые знакомцы похитили. Его и прокурора, с которым он вёл дело.