- Это только крем для лица. – Я не мог видеть Нушича из коридора, но мне казалось, что, чувствуя себя королём, он по-барски расселся на диване. – А весь комплект косметики стоит тридцать тысяч евро. Косметика «Mladiz» - очень дорогое удовольствие. Галина Николавна… Что вы думаете по этому поводу?
В тоне сквозила такая издёвка, что мне захотелось его ударить.
- Это подарок, - ты произнесла это как-то тихо, устало.
Я, наверное, никогда не узнаю: ты догадалась именно тогда или поняла всё гораздо раньше?
- Это называется взятка, - крикнул Нушич.
- Погодите, взятку дают за что-то! В чём конкретно вы меня можете обвинить? Я вмешивалась в ход расследования, или что?
Я видел, как по стене метнулась низкая тень – Айзек начинал терять терпение.
- Пока я вас ни в чём не обвиняю. Но в этой ситуации я должен доставить вас в московское управление Интерпола для допроса.
Ох, как этот серб упивался властью! Когда и кому выпадала такая возможность – доставить на допрос Рогозину!
- Что значит доставить? – ты рванулась к телефону и бросила ему в лицо – тихо, быстро и зло: - Я никуда не поеду.
- Без глупостей, - почти ласково прошептал он, хватая тебя за локоть.
- Немедленно отпустите руку!
Я был готов вмешаться, но тут хлопнула дверь и в квартиру ворвался Круглов. У него и ключ есть…
- Как дела, Айзек? Я не помешал?
- Как вы вошли, Круглов? – Отчего-то это прозвучало слишком наигранно. Происходящее всё больше напоминало тривиальную пьесу.
- У меня есть ключ, - Круглов по-дурацки выставил его наподобие шпаги.
- Ууу, как у вас тут всё запущено! – Нушич рыбьим взглядом скользнул по ключу. – Мне надо вызвать наряд!
Как будто признаваясь в этом, ты опустила глаза. И взгляд был такой не твой… Такой тоскливый… А может, мне это просто показалось – я ведь смотрел украдкой, сквозь витражное дверное стекло.
Но, кажется, этот взгляд стал последней каплей и для Круглова. Пара секунд – И Нушич уже кулём валялся около батареи.
- Спасибо, Коля, - выдохнула ты, опускаясь на стул.
- Галя! Мы все с ума сходим! Ты можешь объяснить, что происходит?
Галя, они и правда сходят с ума. Особенно Круглов. И не только сейчас. Как ты могла игнорировать это столько лет?
- Это ты мне объясни! Ты допускаешь, что я могла получить взятку?
- Конечно, нет!
Круглов доверяет тебе больше, чем себе. Неужели ты ждала другого ответа? Или ты просто хотела найти опору и утешение во всём этом хаосе?
- Но влюбиться ты могла! – по тону чувствуется, как тяжело дались ему эти слова. Возможно, мысленно он произносил их всё дорогу к тебе – чтобы голос не дрогнул в решительный момент. – А такие подарки мог сделать только мужчина!
Он выговорил это с горькой усмешкой. Как же он жалел, что этот мужчина – не он!..
- А влюблённый сыщик – необъективен. По-человечески я тебя понимаю.
Мне в голову пришла нелепая в данной ситуации мысль: раз влюблённый сыщик необъективен, значит, они вы оба необъективны вот уже много лет…
- И как вы будете выпутываться? – О, это Айзек подал голос. А я уже забыл о нём. – Меня скоро будут искать!
Круглов смерил его презрительным взглядом и отвернулся.
- Единственный шанс выпутаться – найти лабораторию Марата.
Когда ты поднималась, он на мгновенье приобнял тебя. По твоему лицу было видно, как это дало тебе сил, помогло собраться и решиться.
Ты тяжело вздохнула, складывая руки в замок.
- Поедем. Я знаю, где это.
О том, что ты лжёшь, можно было догадаться только по нервно дрожащим пальцам.
Ещё пару секунд ты стояла рядом с ним, размышляя о вашей иррациональной любви. Потом сделала несколько шагов вперёд…
Твоим козырем была неожиданность. Хотя мне кажется, ты уложила бы его и в честном бою.
Нушич обалдело смотрел, как ты приковывала Круглова к батарее. Он был в таком ступоре, что даже не сопротивлялся, когда ты забирала его пистолет и удостоверение.
Через несколько секунд пришёл в себя Кругов. Он понял всё сразу, но всё же попытался тебя остановить.
- Галя… Ты не должна туда ходить одна! – к концу фразы он почти кричал.
- Сама разберусь!
Тон, которым ты это произнесла, заставил меня по-настоящему испугаться.
Хрустнул телефон, разбитый рукояткой пистолета.
И снова на этот звук мысли отозвались полной нелепицей: это же Рогозина. Истерично бить посуду – явно не для неё.
- Ууу, - вновь завыл привидением Айзек. – Ну вы даёте…
Я метнулся в спальню.
Ну что ж. Вот и пришло время расставить точки над «i» окончательно…
Ты стоишь в дверях в домашнем халате, с распущенными волосами и пистолетом.
Сейчас мне больше всего хочется, чтобы ты выстрелила в меня.
***
- Куда ты меня везёшь?
- В тюрьму! Где и положено быть убийце! – у тебя уже нет сил уже скрывать горечь и раздражение.
- Я не убийца, Галя! Не поступай со мной так ради нашей любви, Галя!
- Заткнись! – ты ударяешь по рулю пистолетом и отчаянно, чуть не плача, кричишь: - Ну почему так с мужиками не везёт!
- Держи руль!
- Бывают же такие артисты! Втёрся в доверие, когда мы труп в пещере нашли, да? Чтоб на крючке держать, да?
Я не возражаю тебе, говори, кричи. Лишь бы твой голос не звенел такой обидой и тоской.
- Я всё тебе расскажу.
Резким моральным пинком ты берёшь себя в руки и тихо полуутверждаешь:
- А куда ты денешься! Где лаборатория?
- Поначалу это действительно было дядино задание, - я сам не замечаю, как начинаю тараторить. - Но потом, Галя, когда я тебя узнал, когда я тебя увидел, я по-настоящему полюбил…
- Невозможно просто слушать! – ты вновь срываешься на крик и вновь берёшь себя в руки.
- Где лаборатория?
- Да чёрт возьми, я правда не знал про эти убийства, это бред какой-то! Ну да, дядя Марат скупал жир незаконно в клиниках, и всё! – внезапно я понимаю, что тоже кричу.
- Я больше тебе не верю! Ни одному твоему слову!
- Ты должна мне поверить! – произношу медленно, тихо, делая акцент на каждом слоге. Только зачем? Я ведь уже давно убедился что на тебя не действуют эти психологические уловки.
- Что значить поверить?
- Я говорю тебе, куда ехать, а ты меня отпускаешь.
- Нет. Больше никаких игр!
Что ж, приходится идти ва-банк.
- У меня сегодня вечером созвон с дядей Маратом. Если я не выйду на связь, он уничтожит все улики.
Выжидающе смотрю на тебя, вижу, как на лице сменяют друг друга мысли, как борются, как это не тривиально звучит, долг и чувства.
Наконец ты решаешься.
- Ладно. Говори, куда ехать.
***
- Выходи. Хочешь сказать, что лаборатория здесь? Наши обыскали дом!
Не веришь мне, держишь меня на мушке. Галя…
- Лаборатория на втором уровне подвала. Вход не просто найти, - позволяю себе оглянуться и усмехнуться краем рта. За что тут же расплачиваюсь.
- Пшёл! – холодное дуло тычется между лопаток, я сбиваюсь с шага. – Артист погорелого театра!
***
Острый запах хлороформа.
Прости меня, Галя. У тебя был выбор. Ты могла меня отпустить.
***
- С такой заложницей у нас есть шанс уйти! – Марат бережно укладывает бутыли с эластином и коллагеном в сумку, я судорожно набиваю деньгами какой-то мешок. – Отличная работа, молодец!
- Марат… Только, пожалуйста, без крови, ладно?
- У тебя доброе сердце, Илюша.
Я вспоминаю свои недавние слова о том, что доброта не окупается. Отгоняю эти мысли, одновременно пытаясь не смотреть, как ты бьёшься в верёвках. Но ты не позволяешь мне такой роскоши.
- Господи, да неужели ты не видишь, что это маньяк? Ну ты же не такой, Илья!
- К сожалению такой, Галя, такой! – в каком-то сумасшедшем исступлении твержу я. Если бы ты сейчас кричала, рыдала, осыпала меня проклятьями – мне было бы легче. Пойми, я не могу, не могу оставить тебя в живых!
- Родная кровь! Гены, - лениво бросает Марат, поднимая чемодан. И тут же недовольно ворчит, дёргая дверь: - Что за чёрт?
- Дверь заперта снаружи, - я ударяю кулаками по дереву и внезапно замечаю, как в щель сочится что-то густо-маслянистое.
- Бензин!
- Какой бензин? – тянет Марат, ещё не веря в окончательное поражение…
***
Лабораторию заволокло дымом, ты надсадно кашляешь где-то совсем рядом, но глаза щиплет, и я ничего не могу различить. Кряхтит, закрывая лицо, Марат. Внезапно с треском прямо в пламя вылетает дверь, внутрь врываются Круглов и Нушич во главе с Майским.
- Не дёргаться никому!
Майский скрутил Марата, я снова ощутил нацеленный на меня ствол – на этот раз Айзека.
Круглов видит перед собой только тебя. Удостоверившись, что ты жива, каким-то ножом начинает вспарывать верёвки, не закончив, яростно оборачивается ко мне:
- Повезло тебе! Я бы тебе башку за неё открутил прямо здесь, Понял?! Пошёл!
- Пошёл!
Последнее, что я вижу из-под руки Нушича, - как Круглов помогает тебе подняться, снова на мгновенье приобнимая.
***
POV Нушич.
- Я забираю у вас задержанного.
Оба синхронно встают. На лицах – тщательно сдерживаемая злость.
- В смысле? – Рогозина ведёт себя так, будто ничего не произошло. Не даром про её выдержку ходят легенды.
- Как важный эпизод в деле о сербской компании «Mladiz» и контрабанде.
- Значит, так. – Её глаза почти чернеют. – Пока мы не получим от него признание в убийстве Флягиной, он никуда не поедет. Делайте что хотите.
- Я предвидел это, - улыбаюсь, не в силах скрыть уважение. – Что ж… Олег Георгиевич? Так как вы и предполагали, у меня возникли некоторые проблемы. Хорошо. Пожалуйста, - с усмешкой передаю трубку Рогозиной.
- Да, Олег Георгиевич.
***
POV Круглов.
- Машина Нушича упала с моста, Марат погиб, а Нушич в больнице. Его переводят в Сербию, лечиться домой, - твой голос звучит почти как обычно.
Я тревожно переглянулся с Майским, постарался как можно непринуждённее ответить:
- Я с этим Нушичем сразу всё понял. Гнусная тварь.
Серёга тоже не спешил расслабляться. Самый скользкий вопрос он взял его на себя.
- Что теперь?
- Лаборатория сгорела, - снова ты говоришь ровно. Как будто это рядовое преступление. Как будто ты чуть не сгорела вместе с этой лабораторией! – Прямых улик нет. Дело Флягина мы раскрыли, а в министерстве дали понять, что об остальных преступлениях, похоже, придётся забыть. Дело толстых закрыто! – ты незаметно повышаешь голос, с досадой щуришься. Мы понимаем, что ты подходишь к самому больному. Я вижу по Серёге, как он готов прервать тебя, не дать тебе самой вновь растереть эту рану солью. Но мы не можем тебя остановить…
- Сообщника Марата… Илью Полозова… отпускаем. За недостатком улик. – Голос становится усталым, тяжёлым, уязвимым. Как хорошо, что Нушич этого не слышит. За что тебе это, родная моя? Влюблённый сыщик необъективен…
Ты, хлопнув по столу, быстро уходишь прочь. Я догадываюсь, куда ты идёшь. Должность обязывает тебя принести задержанному Полозову официальные извинения.
Я не могу снова оставить тебя одну.
***
POV Илья.
Ты пришла сюда не просто так. Ты пришла ко мне.
Открытая улыбка, ни доли иронии:
- Галь!.. Я же говорил, что не виноват! – подойти ближе, понизить голос, естественно ускорив темп речи: - Я зайду вечером, нам надо поговорить…
Нужен непосредственный контакт. Задеть, прикоснуться, чуть сжать локоть. Я сразу заметил, что ты очень тактильный человек. Это, кстати, одно из немногих твоих слабых мест, и оно с первых мгновений было мне на руку.
Только сейчас я никак не ожидал такой резкой перемены. Я же помню твою дрожь от моих прикосновений, еле сдерживаемое желание ответить. Я же вижу, ощущаю памятью, что вместе с болью мои ладони обжигают тебя золой страсти. Ну же… Нажать…
- Руки!
Твой звенящий калёным железом голос запаздывает всего на секунду. Однако этой секунды достаточно, чтобы понять: ты хотела, чтобы я дотронулся до тебя ещё раз. Ты хотела ещё раз почувствовать тепло мужчины, которому сумела вскружить голову. Неосознанно, наперекор своей гордости, ты наслаждалась этой секундой.
Ты в этом не признаешься – никогда и никому. Тем более, самой себе.
Я мог сделать то, что сделал дальше, из жестокого интереса, от азарта психолога, почти справившегося со сложнейшей задачей.
Я мог промолчать и уйти, исчезнуть из твоей жизни без прощальных слов.
Я мог прекратить причинять тебе боль, резать по живому. И тем не менее…
Я сделал то, что сделал, потому что не справился с задачей. Со сложнейшей задачей. Эту партию я проиграл в самом начале.
Да, я сумел сделать так, что ты влюбилась в меня. Не кто-нибудь, а именно ты! Ты, грозная и неприступная для всего мира полковник Рогозина, стала для меня нежной Галочкой. Я готов был праздновать победу, самую крупную победу в своей жизни, я чувствовал себя перешагнувшим грань человеческих возможностей – потому что ты представлялась мне сверхчеловеком! Но я проиграл. Нелепо, нелогично, вопреки расчётам и здравому смыслу.
Я сам тебя полюбил.
Я кричал тогда искренне.
- Галь… - ты отворачивалась, уходила! – Галя! Я не смогу без тебя! Галя, ну теперь ты мне веришь?
Я понимал, что кредит доверия исчерпан, что я для тебя – отыгранная карта. И вместе с тем я знал, что этот лист жизни ты никогда не сможешь перевернуть. Ты будешь возвращаться к нему снова и снова – долгими, одинокими ночами.
Я понимал, что не поможет уже ничто. Но бесконтрольно выкрикивал острые, точно в цель жалящие слова, ещё надеясь…
- Мне ж больше ничего от тебя не надо, Галя! Посмотри на меня, Га-ля!
Обернись, обернись, заклинаю! Это последнее средство, если сейчас я встречусь с тобой глазами, ты пропадёшь… Ты будешь моей! Ну же!
- Пошёл вон отсюда…
Всё испортил Круглов, этот солдафон, который в подмётки тебе не годится. Мне хватило бы одной минуты, чтобы ты обернулась, чтобы ты опять превратилась в Галочку… Но в его тоне я уловил те же звенящие интонации, что у тебя:
- … пока цел!
Я слышал, как колотится его сердце, чувствовал, как сжимаются кулаки. Я видел его лицо – слишком близко. Но не это я хотел видеть, не это…
Ох, сколько бы я сейчас отдал, чтобы видеть твоё лицо! Сколько бы отдал! Заставить плакать саму Рогозину!
Думаешь, ты отвернулась, и я не заметил твоих слёз? Да их и не было как таковых, тут сильнее само состояние, сам факт. Ты отвернулась, ты выдала свою слабость. Я уверен, секунду назад, когда Круглов ещё не успел войти, ты была твёрже камня. Но сейчас!
Никогда нельзя поворачиваться спиной к хищнику. Ты позабыла это правило, потому что привыкла быть хищницей сама. А сегодня ты жертва, и я вижу, что ты плачешь.
Думаю, с третьего раза ты навсегда запомнишь, что совершать эту непростительную ошибку нельзя.
- Увести.
Майор, куда пропала вся злость? Где тот полный холодной ярости голос?
Только уходя, я понял: отдавая приказ, ты уже не думал обо мне. Твои мысли были только о ней – ведь она повернулась спиной и к тебе. Признайся: ты боялся увидеть её слёзы. Именно поэтому подходил так медленно – давал себе отсрочку, а ей – время справиться с собой. Трус. Трус!
Она потом повернулась к тебе – вполоборота – но задумайся, чего это стоит!
***
- Никогда не могла представить, что… - сглотнула, неосознанно дрогнули плечи. – Меня вот так можно использовать…
Глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться.
Ты невольно отмечаешь, какая же она красивая сейчас. Всё-таки женщину делает женщиной именно слабость. Мысленно проводишь рукой по её щеке, осторожно и нежно стираешь невидимые слёзы.
Она и вправду помолодела. Отпуск, крем, любовь? Конечно, и это тоже. Но главное – ты сегодня впервые видишь её такой… «нерогозиной». Вспоминаешь свои мысли о том, как точно характеризует её фамилия – острая, хлёсткая, как она сама. Радуешься, что здесь нет никого из оперов или полиции – ей и так слишком тяжело.
Думаешь, глядя на неё. За какие-то полминуты проносятся десятки мыслей, и вдруг со странным опозданием до тебя доходят её слова: не смысл, а тон, звук, дрожь.