Потянув стеклянную дверь за ручку, мужчины вошли внутрь, взглядом окинув ближайшие к выходу столы, занятые такими же офисными крысами, как они. Случайных клиентов было мало, да и кто нагрянет сюда в понедельник в середине дня? Люди без разговоров уплетали заказанные блюда, торопились и частенько поглядывали кто на часы, одергивая рукав, кто на лежащий смартфон, зажигая экран. Было тесновато. Закрытая барная стойка, разделявшая кафе на два зала, смотрелась нелепо, служа преградой для поиска свободных мест, или людей, приглашенных на встречу. Деревянные неброские столешницы, в окружении разнокалиберных стульев; стены красного кирпича, не прикрытые штукатуркой; ряд подвешенных ламп, будто новогодняя гирлянда; и переплетение пластиковых белых труб вентиляции на потолке, про какие трудно было сказать что-нибудь, не привыкнув к ним, то ли необходимое уродство, то ли экстравагантность стиля. В конце первого зала был не занятый диван, но от нависающих над ним полок, усеянных бутылками и горшками, веяло тихой опасностью.
Пожав плечами, мужчины перешли в другую половину заведения, где кирпичи прикрывали: телевизор, рекламные плакаты и деревянный штакетник, изображающий, то ли перевернутый забор, то ли железнодорожные рельсы. Здесь были свободны все столы, а еще был странный подиум, отделенный перилами. И стол стоял там, будто на витрине, с видом улицы и прохожих, заглядывавших в тарелки и рот.
Заняв двухместный столик у стены, посетители вооружились меню.
– А ты давно здесь был, Вольдемар? – спросил Северин, – Что-то мне не нравится…
– Летом заходил с работы пропустить стаканчик, – ответил коллега.
– И все?
– А что еще?
– Еду не дегустировал?
– Тебя ждал.
– А я не обедаю в незнакомых местах без рекомендации, – воспрепятствовал Северин. – Возьму тогда что-нибудь классическое, чем отравиться можно не смертельно.
– Ладно тебе, все едят! – басом возразил Вольдемар. – Скорой помощи у входа я лично не заметил, а аптека рядом.
– А что было написано на плакате в соседнем зале? "Готовим, что любим!" Не хилое кредо, а?
– Расслабься, хуже прозвучало бы "что хотим".
– Ваш заказ? Хотя, извините, повар сегодня в замечательном расположении духа, и уже приготовил вам пудинг. Будете есть. И это не вопрос!
Мужчины кратко просмеялись.
– Здравствуйте, что вы хотите? – раздалось над столом от подошедшей официантки.
Не переставая улыбаться, клиенты переглянулись.
– Куриный суп, салат с куриной печенью и клаб-сэндвич с курицей, – быстро отчеканил Вольдемар, почесывая свою окладистую бородку.
– Су-у-уп… – по-волчьи протянул Северин, уткнувшись в меню. – Даже не знаю…
– Ну, без жидкого нельзя, – убедил сосед.
– Хорошо. Давайте борщ с телятиной и картофельное пюре с сосисками. – Что будете пить? – спросила официантка.
– Пиво светлое на ваш вкус, – ответил Вольдемар.
– Мне сегодня к шефу… – задумчиво произнес Северин, – значит, чай. И десертик я тут симпатяшный заметил – орешек со сгущенкой за 20 рублей. – Он поднял глаза на официантку. – Мне мама готовила такие на день рождения.
Официантка хихикнула и, попросив подождать, удалилась.
– Взгляд охотника, – подметил Вольдемар. – Давненько я у тебя его не видел. Давай, Сев, рассказывай, как докатился опять до холостяцкой прострации.
– Прострация не кастрация и лечится за несколько дней.
Вольдемар уставился, сверля Северина своими маленькими и умными глазами-бусинками.
– Так вы окончательно рассорились?
Северин кивнул.
– Ну и болван, – заключил собеседник. – Я почему-то думал, что у вас все закончится серьезно.
– Не мой типаж.
– И чтобы понять, тебе потребовалось полгода?
– С этими притворными курицами иногда и полжизни мало. Кстати о курицах… у тебя, что сегодня за день?
– Ты про меню? А черт его знает… World chicken day, заказал не думая.
Между тем в зале появились две молодые посетительницы в коротких болоньевых курточках и тертых джинсах, и заняли место на подиуме. Сидя лицом к окну, Северин наклонился вбок, чтобы плечи коллеги не закрывали ему обзора. Вольдемар на секунду обернулся, увидев девушек, и тронул соседа за руку, чтобы отвлечь.
– Ты пугаешь меня, Сев, – настороженно сказал он. – Что с тобой будет через неделю?
– Через неделю у меня вечеринка. Придешь?
– С Ромкой опять?
– Он не Ромка, он Ром! Будет водка, виски и Ром!
– Нет, я женат.
– Пардон, а как это связано?
– Тебе нужно объяснять простые вещи? – удивился Вольдемар, посмотрев на наручные часы Северина. – Без пяти два.
– Опоздать имеем право, – разобрался сосед. – На вопрос-то ответь.
– А что тебе не ясно? В прошлый раз, когда вы устраивали подобное, мне пришлось сто раз "Отче наш" прочитать, и до сих пор краснею перед женой и детьми, когда вспоминаю об этом.
– Господи, да не грузись! Все настоящие святоши померли до нашей эры.
Подошла официантка с подносом, и Северин посмотрел на нее в упор.
– Девушка, я прав? – добавил он.
Пожав плечами, она молча разложила первые блюда и незамедлительно ушла, чтобы минут через десять вернуться с недостающей половиной заказа.
В половине третьего сытые, довольные и ленивые коллеги покинули кафе и, вместо того, чтобы поторопиться, шли нога за ногу, отгоняя дурные мысли. Сейчас хотелось думать о чем-то светлом и замечательном, но предстоящая встреча с деспотичным издателем мешала Северину расслабиться. Вольдемар молчал весь обратный путь (у него, вероятно, это получилось), и когда мужчины вошли в здание и поднялись в офис, он лишь не глядя помахал рукой, грузно опускаясь за низкую пластиковую стенку своего рабочего места.
Войдя в кабинет, и плотно закрыв дверь, Северин рухнул на диван, разбросав руки по сторонам: одна повисла до пола, другая вытянулась поперек спинки вверх. Ничего не хотелось, а слово "должен" мужчина сейчас ненавидел больше всего на свете. Ничто не заставит его подняться, кроме стрелок на часах, разбросанных на циферблате по подобию рук и показывающих шесть. Тогда он с удовольствием поменяет диван на кресло автомобиля, чтобы отправиться домой. Но Северин притворялся, так как первый же раздавшийся телефонный звонок мгновенно вывел его из обуявшей сладостной апатии, быстро сбросил с дивана и заставил подойти к столу, где, под какими-то непонятными и всеми забытыми документами, таился кнопочный аппарат.
– Издательство "Энтимема", слушаю… – недовольным голосом произнес мужчина и, после непродолжительной беседы, вернулся обратно, чтобы подобрать лежащую на подлокотнике пачку недавно распечатанной рукописи. – Идем, счастливчик.
С этими словами Северин в который раз почувствовал себя вершителем чьей-то судьбы, но не сказать, чтобы ему это понравилось. Внешняя политика современных издательских домов требовала поступаться с внутренними идеалами, давно поруганными и разрушенными в счет не писаного устава, навязанного издательскому миру временем и нравами, и нужно было этому придерживаться, хоть сам Северин, на правах ведущего редактора, считал это предательством, ведь люди читают то, что им дают и никак не могут повлиять на качество предлагаемого продукта, разве что тотальным бойкотом, заключающемся в полном отказе от чтения слабых авторов, не уважающих читателя и преследующих одну единственную цель – количество написанных книг. Сам Северин давно перестал бороться с литературным произволом, в опаске выпасть из обоймы и быть уволенным, соблюдал правила и, в попытке отстоять стоящего писателя, редко вступал в противоборство с главным редактором или издателем. Лишь иногда решался на хитрости, ловко подменяя однодневного щелкопера, почти одобренного кем-то по протекции, более перспективным сочинителем. Система требовала подчинения, мгновенно расправляясь со всевозможными бунтарями, в какой бы профессии они не были задействованы, и ей мало кто оказывал эффективное сопротивление.
Вот и теперь, неся подмышкой кипу распечатанной макулатуры, Северин нес ее с заданием заполнить вдруг открывшуюся брешь выходящей в печать серии. Серии, сбитой наскоро по жанру, недостаточно подготовленной, как следовало, провисающей и, естественно, заведомо провальной. Он знал всех авторов поименно, он наизусть выучил их синопсисы, он хорошо ознакомился с текстами и восемь из десяти, будь его воля, хоть сейчас изгнал бы из нее.
Достигнув нужной двери с надписью "Главный редактор Левинский А. А.", Северин с презрением ухмыльнулся и, забывая постучать или нарочно этого не делая, дернул ручку.
За массивным и широким столом, в похожем, но более свободном кабинете, с большим количеством стеллажей и сложенных грудами книг, восседал худолицый очкарик.
– Входи, Сев, входи, я за тобою посылал.
– Обедал, Александр Адамович, – отвертелся Северин, приближаясь к столу, и небрежно хлопнул на него кипу. – Для серии "Идущие по планете". Этот и роман Пузырева, выстрелят из нее должным образом, остальных лучше будет зарыть. Потом вспомнишь мои слова.
– Уверен?
– Я редко ошибаюсь, у меня нюх. Дали бы еще месячишко на фильтрацию, сэкономил бы бумагу и вложения спонсоров. А так, это шлак.
– Не твоя забота.
– И, слава Богу, – с иронией ответил Северин. – Была б моя, я всех бы сжег, даже тех, кого рекомендовал.
Левинский еще раз поднял голову, и очки сползли на кончик его огромного носа.
– Да что это с тобой?
– Пойду сейчас к шефу на прием. Говорят, у него сегодня нерест, мечет икру, вот и я хочу подзарядиться, как следует, чтобы бисер метать ему подстать. Рассерженные люди, они ж как пьяные, добрый и трезвый их не поймет.
– Согласен, – хладнокровно ответил собеседник, протягивая узловатые руки, как клешни, за рукописью. – Все проверил?
– Вычитывал дважды, – сообщил Северин. – У корректора он был, заряжай.
– Добро.
Глава 6
В комнате был полумрак, и подсветка клавиатуры выделяла буквы на черных клавишах. Недавно закончив с уроками и теперь размышляя чем заняться, Снежана поймала себя на мысли, что последние месяцы вычистили из нее все посторонние желания. Забыв, что значит развлекаться, она стала похожа на машину, да хотя бы на эту самую, что светила на нее монитором. Искусственная без эмоциональная машина, напичканная электроникой, холодная и зажатая, лишенная всех человеческих потребностей, кроме одежды и еды, которую Снежана с удовольствием поменяла бы на электролит, а наготу закрыла бы железом, по примеру своего виртуального продолжения – эльфийки Татитари. Но та, не смотря на вымышленность, сумела чувства сохранить, и бегала по аренам и замкам полная жизни и веселья, цветущая, дерзкая, бессмертная. И там, в отличие от этого мира, было все так просто и понятно. И люди ее не напрягали, да что там люди, даже тролли, гоблины и орки!
Девушка улыбнулась, стараясь приободриться, но вдруг опять погрустнела, подумав над тем, как быстро летит время. Сегодня была среда и двадцать четвертое апреля. До выпускных экзаменов оставались считанные недели, и эта долгая гонка с каждым днем лишь набирала обороты, заставляя вращаться волчком или, как сказал тогда Ваня, с ума сходить.
Не смотря на врожденный перфекционизм в учебе, перерастающий в патологическую форму, Снежану постоянно преследовали волнения по поводу упущенных деталей, какие могут поспособствовать максимальному улучшению. Проблема скрывалась в том, что в большинстве случаев улучшать было нечего. Учитель не потребует сверх программы, хоть и превзойти ее Снежана стремилась постоянно. Знать больше положенного – значит опережать на шаг! Нельзя было превзойти лишь самого учителя, чья улыбка заведомого превосходства нередко приводила в бешенство.
А ведь у Павла тоже был подобный подход. Однажды, не выучив заданный текст по английскому, он вышел отвечать к доске и признался, почти без акцента, что совершенно не готов. Спросив на том же самом языке, что ему помешало, учитель выслушал долгий ответ, равный по объему заданному тексту, и двойку не поставил, решив, вероятно, что умение вести диалог куда важнее механического зазубривания непонятных абзацев, причем, в подавляющих случаях, без понимания их смысла, что очень бесило не только Снежану, но, как видно из рассказа, и Павла тоже.
А как им неоднократно говорила учительница физики? Списывайте, но знайте, что списали! Да, это было важно, хоть и не всегда. Попробуй, например, ответь какое-нибудь правило своими словами, запутаешься только и быстро забудешь, тогда, как вызубренный материал будет вспоминаться с точностью до запятой многие годы.
– В университете-то точно, – шепотом произнесла Снежана, призадумавшись о Павле. – Интересно, и когда студенты успевают и учиться, и встречаться?
А ей вчера вновь пришлось отказать. Динамить, как принято говорить, этого самого Павла, который звал ее погулять после школы. Да, он ей нравился, но не более. Он был красив, воспитан, отлично учился; с ним можно было до колик посмеяться над шуткой и с тем же успехом серьезно обсудить математику. Он, наверное, ее понимал, так как почти не обижался на отказы. Смиренно ждал поцелуев в подъезде и взгляда… Снежане тоже очень нравилось смотреть в глаза партнеру, особенно когда губы только что отрывались друг от друга и поднимались веки. Это был фантастический контакт! Смущение, нежность, удовольствие, терпение – все было намешано в этом взгляде, кроме, пожалуй, страсти и любви.
А Снежана, в отличие от многих своих сверстниц, дошедших до самых глубин отношений, ничего еще не знала. Маленькая, наивная девочка, не смотря на свои семнадцать. И хорошо, что это было так.
Делить себя с наукой – дело, а вот растрачиваться еще и на чувства – лишнее. И Снежана поняла, что опять думает над какой-то формулой, вытесняющей мысли о Павле.
– Да пошло оно все! – громко сказала девушка, открывая стартовый красный фон с золотыми буквами "Маски и металлы". – Действительно, пора отвлечься! Сейчас подстрелю кого-нибудь, и сразу полегчает. И хорошо, что у меня есть эта игра, иначе я давно бы убила в реале. Хотя бы Пашу, чтобы не приставал.
Вбив по памяти пароль, девушка щелкнула "вход", и серый мир ее наполнился красками.
"Привет, щербет!" – написала она своему виртуальному мужу, сразу посмотрев его в списках онлайн игроков, но вместо него ответила соклановка.
"Не отвлекай, у Розенлира дуэль. Он сейчас в чате клана".
"Печенюшка, какие новости?"
"По игре или так?"
"И так, и так".
"Да никак".
"Вы что, в поезде?" – спросил какой-то игрок с ником Восемь рублей. – "Так-так, так-так, дурехи".
"Пошли на арену, умник, почувствуешь себя Карениной!" – возмутилась Печенюшка. – Так перееду!
"Я с лучницами не дерусь, а мечный разряд у тебя слабоват".
"Ой, какие мы честные! Вот объявим войну вашему клану, чтобы не обзывался, будешь знать".
"Не ожидал от интеллигентных питерцев такой агрессии…"
"А кто тебе сказал, что мы питерский клан? Я, например, из Воронежа, а лидер наш москвич".
"Ну-у, теперь понятно, откуда ветер дует… Скоро Бешеных оставите без работы".
"Держись за спинку стула, Восемь рублей! Мы вчера замок у них отбили в Трех скалах!"
"Именной?" – удивилась Татитари.
"Так точно!" – подтвердила Печенюшка. – "Мейнстрим пока оставил его за собой, но, возможно, передаст какой-нибудь парочке. Может даже вам с Розенлиром".
"Вот будет здорово! А я два вечера не появлялась, думала ты говоришь о замке, который мы разрушили в воскресенье".
"Нет, о другом. Калигула грозил ужасной местью, увидев, как над ним поднимается наш флаг".