- Может, нальёте? У меня сегодня выходной.
- Ещё тебе наливать! Глаза бы мои на тебя не смотрели, - сказала Лиля, и дуршлаг не опустила.
- Лиля, пусть выпьет, я ему тогда покупала, он не допил, там рюмки две остались, - миролюбиво сказала Антонина Васильевна и, положив молоток на стол, открыла секретер в стенке, где стояла недопитая бутылка вина.
- Лиля, давай за примирение, извини меня, - сказал Николай, усаживаясь в кресле около журнального столика.
- Ты же знаешь, я не пью, Тося тоже, мы тебе не компаньоны.
- Лиля, за компанию, понемножку, не пить же человеку одному, - попросила Антонина Васильевна.
Собрали на стол, Николай почти не ел, сказал, что кусок в горло не лезет, плакал, говорил, что не может забыть Зою. Старушки утешали его, говорили надо жить, помогать внучкам и правнучке.
- Хоть молоток со стола уберите, а то обидно, неужели, Лиля, я тебя хоть пальцем тронул?
- Нет, но кто тебя знает, так ко мне подскакивал, что боязно. Как выпьешь - дурь из тебя и идёт.
<p>
***</p>
Внучка, узнав, что Лиля живёт у бабушки, возмутилась, не стесняясь Лили, громко выговаривала:
- Давай, всех бездомных собери, её родня выгнала, а ты подобрала.
Такого поворота Лиля не ожидала. Вся её маленькая, худенькая фигурка затряслась, она не смогла удержать в руках чайник с водой, вода разлилась по кухне.
- Мне теперь что за вами обеими ухаживать? - не унималась Татьяна, сетуя на разбитый чайник.
Лиля еле дошла до своей комнаты, села на диван. Мысли в голове путались: "Ехать в Волгоград? Квартиры своей нет, жить с внуком или сыном невозможно из-за отношений с невестками. Руки на себя наложить? Не по-божески. Она даже в страшном сне не могла себе представить, что в свои восемьдесят семь окажется без крыши над головой, с двумя сумками своих вещей. Кто же думал, что сестра, которая была моложе её на двадцать лет, умрёт раньше её? Схлынула первая волна отчаяния, она стала прислушиваться, что происходит в квартире. "Тосю подвела, и ей из-за меня досталось", - думала она. Услышала голос Тоси:
- Таня, ты не указывай, как мне жить. Когда это ты за мной ухаживала? Я что лежачая? Слава богу, на своих ногах, материально от тебя не завишу, мне государство пенсию платит хорошую. Ты раз в неделю приедешь на машине, хвостом вильнёшь, и через двадцать минут тебя нет. Я не обижаюсь, у тебя дети. А я пока живая, или раньше времени меня закопать хочешь?
- Бабушка, что ты говоришь, опомнись!
- Это ты опомнись! Завещание по квартире на тебя написано, но я-то живая, пока моя квартира, я в ней хозяйка. Точка! Разговоров на эту тему больше не будет. Не хочешь меня навещать - не надо, но только я из ума не выжила, управлять мною не получится.
- Я забыла, что ты у нас генеральша! С тобой не поспоришь, ты всегда права! - ответила Таня и ушла, сильно хлопнув дверью.
- Ещё сильнее хлопни! - вдогонку внучке сказала Антонина Васильевна, закрыла входную дверь и вошла в комнату Лили.
- Чего сжалась, как чужая? Это и твой дом, не бойся никого. Это моя квартира, никто не указ.
- Тося, я тебя такой не видела! У тебя характер!
- А как бы я без характера жизнь прожила? Много бед было...
- А почему Таня тебя генеральшей назвала! Николай ведь у тебя инженером-железнодорожником был?
- Когда я работала, то на железнодорожной форме, может помнишь, на рукавах звёздочки были. У меня была должность начальника службы движения железной дороги и звёздочка, соответствующая генеральской, если по-военному считать. Так что Николай тут не при чём, я сама генеральшей была.
- А муж?
- У него поменьше должность была, ревновал, злился...
- Не бил?
- Поднимал руку, было, когда в железнодорожных бараках жили с печным отоплением, то один раз сжёг в печи всю мою одежду - платья, костюмы, пьяный был, утром проснулся, понял, что сделал, прощения просил. Денег тогда мало было из-за его пьянок, заняла я у соседки двадцать рублей, он пошёл в магазин платье мне покупать, всё-всё сжёг и форму мою генеральскую. Долго ходила в том платье! Но жизнь мы прожили хорошую, вспоминаю - плохого не помню. Когда вспоминаю, как одежду сжёг в печке, то даже радуюсь - любил, ревновал. У меня, Лиля, он был первым и единственным мужчиной, но у него любовницы были, знаю... Только что теперь об этом. Нет его! Как я рада, что ты теперь будешь со мной.
- А Таня не выгонит?
- Я ей выгоню! Даже не думай!
- Мы с тобой совсем старые.
- Но на своих ногах, сами готовим, стираем, в магазин за продуктами ходим. Конечно, квартиру я уже не могу убрать, как раньше, да и бог с ней, как можем, так и живём.
<p>
***</p>
Жили они хорошо, бывало, ссорились, но не зло, а чтобы пар выпустить. Антонина Васильевна не любила, когда Лиля бралась пылесосить квартиру, боялась, что запутается в проводах, упадёт, ноги у Лили болели. Она всю жизнь проработала на железной дороге, обходчиком.
- Как ты такая маленькая, худенькая справлялась с такой тяжёлой работой?
- А что было делать? Образования не получила, родители рано умерли, помочь было некому, закончила железнодорожное ФЗУ. Я, хотя и маленькая, а жилистая.
- Всё, бросай пылесос, я сама закончу.
- Раскомандовалась, генеральша! Всё по-твоему должно быть?
- Я ж тебя жалею...
- А я тебя...
Трудно было зимой в сорокоградусный мороз, когда гололёд ходить в магазин за продуктами. Боялись упасть.
- Иди осторожно, Тося, нам нельзя падать, кто ухаживать будет?
- Я-то осторожно иду, сама смотри под ноги.
Антонина Васильевна была, как говорится, легка на ногу. После смерти мужа ходила только в большой магазин, который находился в десяти минутах ходьбы от дома. Супермаркет был дорогой, но ходить дальше она боялась, срабатывало чувство самосохранения, боялась не найти дорогу домой, она помнила, что тогда у морга, не смогла сориентироваться. Лиля, держа под руку Антонину Васильевну, чувствовала опору, они медленно доходили до магазина, покупали необходимое и возвращались домой.
- Мы, наверное, со стороны смешно смотримся! Две старухи: одна маленькая, другая высокая, еле плетёмся, чуть не обнявшись, поддерживая друг друга...
- Пусть доживут до наших лет и на своих ногах будут в магазин ходить, готовить, - отвечала Антонина Васильевна.
С переездом Лили Антонина Васильевна стала спокойнее, ушло одиночество, все её заботы сосредоточились на Лиле. Появился распорядок дня. Вставали в восемь утра, готовили завтрак. Варили кашку на молоке, делали бутерброды с маслом, а потом с удовольствием пили чай с молоком и с шоколадными конфетами.
- Тоня, а я у тебя поправилась! - сказала Лиля.
- И я поправилась! Может, меньше нервничать стали? - отвечала Антонина Васильевна.
- Лиля, я же никогда в жизни, даже, когда сын был маленьким, днем прикорнуть не могла. Характер у меня моторный. А ты ложишься отдохнуть днём, я стала ложиться, чтобы тебя не беспокоить и засыпаю. Это же для здоровья полезно. Ты для меня лучше любого врача, у меня теперь редко бывает высокое давление, потому что ты о таблетках напоминаешь...
- Тося, ты мне роднее родни, иногда кажется, что знаю тебя всю жизнь.
- И мне так кажется...
<p>
***</p>
Но в душе Лиля всё время тревожилась, она очень боялась Татьяны. Внучка Антонины Васильевны приезжала с мужем раз в неделю, проверяла холодильник, на что Антонина Васильевна реагировала весьма бурно.
- Я у тебя холодильник не проверяю, что ты у меня командуешь?
- Бабуля, хочу убедиться, что продукты есть, - спокойно отвечала Таня.
- Мы же каждый день в магазин ходим, покупаем всё, что надо, не голодаем, не беспокойся.
- А я беспокоюсь, хорошо бы тебе к нам переехать!
Таня сказала это громко, чтобы Лиля услышала, А Лиля, затряслась вся от этих слов. "Надо в дом престарелых идти, - впервые подумала она. - Какие там документы нужны? А то останусь на улице".
Татьяне очень хотелось забрать бабушку к себе, получить её согласие на продажу квартиры и начать строить дом в пригороде. Её муж был инженером-строителем и мечтал о загородном доме. Она и сама понимала, что в пригороде будет лучше, воздух свежий, можно территорию благоустроить так, что и грядки будут, и зелёная лужайка. Муж всё время говорил с ней об этом.
- Она в доме до ста лет доживет! Мы ухаживать будем, с детьми ей веселее, чем одной. А если сляжет, мы же к ней не наездимся, всё равно к себе забирать надо. Лиле тоже под девяносто, нам, что и её досматривать?
Татьяна была полностью на стороне мужа, но бабушка упёрлась и ни за что не хотела переезжать к ним. С тех пор, как Лиля поселилась в квартире, бабушка, это отмечали все, как бы помолодела, сил прибавилось. Она всегда отличалась лёгкостью на ногу, а тут готова была горы свернуть. Тане она теперь звонила домой вечерами, на работе не беспокоила. И Татьяна решила доставать Лилю потихоньку, чаще говорить и погромче, что заберёт бабушку к себе.
Через балкон Лиля попросила Николая узнать, какие документы необходимы для устройства в дом престарелых. Она не сомневалась, что её возьмут, всё-таки вдова участника войны!
- А что Антонина Васильевна тебя гонит? - спросил Николай.
- Тося, да что ты придумал! Меня внучка её выживает, - ответила Лиля и заплакала.
Хорошо, что у Николая была машина, он возил Лилю всюду за разными справками для оформления в дом престарелых. Антонина Васильевна не знала, как относиться к этим отлучкам. Однажды, когда Лиля вернулась усталой, спросила: "Куда вы всё ездите с Николаем?"
- Тося! Я в дом престарелых все документы оформила, завтра надо ехать туда с вещами, - сказала Лиля. - Кто думал, что доживу я до дома престарелых? Мой там в гробу переворачивается, но что делать? Звонила сегодня сыну, внуку, думала, что они начнут говорить: мол, не надо в дом престарелых, приезжай к нам, мы тебя любим... Нет, ничего не сказали. Просили звонить им.
- Лиля! Что же ты делаешь, на кого меня бросаешь? Я же без тебя умру от одиночества, не уезжай, умоляю тебя. Может, я обидела чем, скажи, я всё для тебя сделаю...
- Тося, да разве ты обидеть можешь? Ты разве не чувствуешь, что Таня твоя меня ненавидит, я боюсь её до смерти, все поджилки дрожат, когда она приезжает.
- Лиля, останься, Христом богом прошу!
- Давай рассудим. Мы очень старые с тобой! Кто умрёт раньше неизвестно. Если я, то, уверена, ты похоронишь, Николай поможет. А если ты раньше, то мне на улицу идти? Таня меня сразу выгонит.